Только в один день года работал родственный "тандем", когда пожилым гражданам "оргвыводы ячеек" были до "форточки", или "по хую", что одинаково, и они вволю наслаждались чужим праздником "святой" Пасхи. Только в этот день не возбранялось отпускать крепких выражений в адрес "отцов-командиров":
— А шли бы вы…! — и отработавший своё контингент трудящихся, в основе — женщины, в удовольствие праздновали чужой праздник Песах… Пасху, то есть. И как всегда к ним присоединялись все желающие. Желающих хватало. При любых властях. Как я мог не пить водку и не закусывать крашеными яйцами? Как не есть творожную массу с изюмом и ванильным сахаром? Облитую расплавленным шоколадом? Потреблять такие продукты питания без повода — нет и нет, но на Пасху — да провались все "партейные" в раз, или по одиночке!
— Давай-ка, сынок, навестим родителя твоего! — и шли на кладбище. Не в храм я шёл, за храм с меня и спросить могут "товарищи", а на могилы! А за посещение могил усопших родичей у нас никогда, ни с кого и ни о чём не спрашивали. Знали, что делаем на могилах.
— Ваш "святой и великий" обычай выполняли, но почему на Пасху!?
— Да мать я провожал, сам-то Пасху не отмечаю… Это она отсталая! — так мы прятались от самих себя.
Отменить в своё время обряд захоронения у советских "богоборцев" ума не хватило, поэтому ничего иного, кроме закапывания в землю "товарищи" не могли придумать. Гроб из отходов древесины сорта "горбыль" и всё остальное, по схеме — это пожалуйста, сколько угодно. Не могу сказать о количестве соотечественников, кои думают, что гроб из орехового дерева фантастической цены не позволяют ему гнить и остаются целыми на тысячи лет.
Была ещё кремация, но такое усопший мог получить в случае, если имел удовольствие и счастье проживать в городе с миллионным населением. Метро и кремация — преимущества "мегаполисов", всё остальное — только минусы.
— Как поменяли храмы на могилы — об этом много написано и сказано. Могила сильнее и надёжнее храма, мимо могилы никто не прошёл и впредь не пройдёт. Не минует. Могилы общи для всех, даже и для тех, кто "шагнул в бессмертие". Наибольшим почётом и уважением пользуются "могилы неизвестных солдат". Трудно понять:: почему вы людей "теряете"? Почему ваш солдат "неизвестный"?
Как-то присутствовал на "траурном мероприятии". Хоронили сотрудника, и неявка на похороны могла быть оценёна как "зазнайство", "отрыв от масс" и "неуважением памяти об усопшем". Наш, стандартный перечень обвинений, поэтому и отправился на "траурное мероприятие крепко изнасиловав себя.
"Покинувший трудовой коллектив товарищ", как потом говорил в "надмогильной речи" начальник, был двойным "членом": "трудового коллектива" и "членом первичной "партЕйной" организации" цеха.
Насилие над собой компенсировалось забавными наблюдениями, от коих с "траурного мероприятия" вернулся весёлым! Обожаю наше, советское слово "мероприятие". Любые наши забубенности, какими они не будь, драпируется казённым словом "мероприятие".
Основа веселья была нехорошая, "циничная, кощунственная, ужасная и отвратительная", но она была, и суть её заключалась в том, что покойничек на своём "дне появления в свет" соизволил перебрать лишнего, уснуть на спине и, согласно медицинского заключения о причинах летального исхода, с ним приключилась "асфиксия от рвотных масс". В переводе на простой язык — "захлебнулся собственной блевотиной".
День радости для "новорождённого" превратился в "день печали" для окружающих. Но не сильно.
— Смерть, достойная сопровождением всех ваших религиозных обрядов. Единственное отличие от свиньи: покойник умер от перепоя, но ни одна свинья ещё не сдохла от переедания!
Нужно было скорбеть по данному поводу? Вроде бы надо: "из жизни ушёл…" — но если я "отбросил лапти", как обожравшаяся свинья, то стоит печалиться по такому случаю? Вроде бы и "нет", какие волнения? Какого порядка? Стоит потратиться на служителей культа — и меня "отмоют" и ТУДА могу явиться "вполне приличным человеком" со справкой о том, что окончил дни свои в видимом мире по иной причине, а не от перепоя.
Медицине безразлично, по какой причине мы покидаем этот мир, её задача — помогать страждущим и не делать осуждающих выводов происшедшему:
— Пережрал, скотина! — медики так говорить не должны, но каждый волен, думать что угодно.
Умер — ну и умер! Бывает. Все умрём, чего там. Не важно от чего я умер. Грустные причины смерти мы нейтрализуем заботами об избавлении от трупа. Это основной пункт. Второй — это устройство поминок.
Большая часть родни усопшего состояла из женщин, и, естественно, весь набор страданий исходил от них:
— Погребение совершим по православному обычаю! Будет отпевание в храме, ритуальные песнопения по дороге к "месту вечного упокоения", и само собой — обрядовые песнопения у могилы.
Умерший не входил в разряд тех, кого нельзя было хоронить по православному обычаю: он только всего "захлебнулся рвотными массами", а это не "криминал" для церкви. Если бы умерший по пьяни закурил, уснул, и его лежанка вспыхнула бы "огнём неугасимым" от горящей сигареты — тогда общая смета на похороны сократилась бы на сумму, коя ушла бы на процесс отпевания: по канонам православия хоронить "взятых огнём" с соблюдением церковных обрядов нельзя. Если инициатива в "лишении живота" всегда исходит от мужчин, то хлопоты по избавлению от усопшего целиком отдаются женщинам. Эдакое "разделение труда" наблюдается.
"ПартЕйная" организация предлагала родичам предать земле умершего "члена" не по христианским правилам, а строго "по-коммунистически". Родня стояла насмерть:
— Он в жизни коммунистом был, пусть хотя бы ТУДА христианином придёт! — покойник за всю жизнь не потратил и минуты на превращение в христианина, но родственников это момент не волновал.
По началу вроде бы даже как-то и заспорили о том, кем умершему уходить ТУДА, но организация средствами на "похоронное мероприятие" не располагала, поэтому её голос звучал не очень громко. Вообще не звучал. "Кто заказывает музыку — то и платит". Вот если бы родичи поддались на уговоры и отказались от отпевания в храме, да если бы "мероприятие провели" вопреки "религиозным заблуждениям" и только по указанию "товарищей" — это было бы записано "в актив партЕйной организации"! — родичи продолжали удерживать "оборону"
После недолгих, но упорных дебатов, стороны пришли к "компромиссу": близкие ублажают себя положенными обрядами, но только до могилы, а там их действия прекращается и на сцену выйдет руководитель организации "верным членом" которой был умерший. Перед самым опусканием усопшего на "вечную стоянку", "секЛетарь партЕйной организации" скажет "напутственное" слово "ушедшему товарищу". Как без этого? Уходить неизвестно куда и без напутствия? Не дело! для чего тогда нужны секретари? Так выглядел сценарий провода "товарища" "на тот свет".
"Договорённости" соблюдались "пятьдесят на пятьдесят": пока певчие в количестве трёх единиц исполняли положенные в таких случаях мелодии — секретарь держался в сторонке и вызывающе помалкивал. Ждал и терпел. Затем наступила его очередь, и он начал речь. На малое время включил сознание на прослушку текста речи секретаря и удивился "достоинствам ушедшего от нас товарища". Они были столь велики, что я позавидовал и подумал:
"Удивительное и благостное явление эта смерть! Только она способна меня, ничтожество, сделать чуть ли не "святым" и выжать у живых слезу! Только ей одной, нас, дерьмовых в жизни, по силам сделать "ангелами"!
"Мероприятие" протекало весело и забавно. Не было слёз и грусти, но в сознании "провожавших в последний путь товарищей" гвоздём сидели противные "рвотные массы" прервавшие житие "единомышленника". Всё хорошо, всё чинно, но мысль о "рвотных массах" портила аппетит на предстоящем поминальном обеде.
"Предав земле безвременно ушедшего товарища", оставшиеся, тут же на кладбище, согласно "вновь утверждённым обрядам", "кушали" водку, напрочь забыв причину смерти "товарища":
— Так он пережрал, а я то совсем немного выпил!
Захмелев, принялись спорить о том, нужно ли ставить крест ушедшему "товарищу", или нет?
— Какой ему крест!? Он за всю жизнь ни разу в церкви не был и лба не перекрестил!
— Всё равно надо уровнять с верующими. Что, ему и ТАМ оставаться партийным!? — на этом вопросе и остановились.
"ПартЕйная" организация против креста, символа принадлежности к христианству усопшего вчерашнего члена претензий не имела:
— Ставьте любой "опознавательный" знак! Дело ваше — придя к такому выводу, руководитель "первичной коммунистической ячейки" поступил мудро: "член" организации таковым является до тех пор, "пока бьётся его коммунистическое сердце" и платит членские взносы. Членские взносы на нужды партии — основа всякой партии. С уходом члена партии в мир иной все претензии по уплате партийных взносов, естественно, снимаются и родичи вольны делать с усопшим всё, что угодно. Это и есть "демократический централизм в партии".
