Ты, Шароян, не бери ничего, ты не выживешь. Особенно пирог. Я попытаюсь спасти всех!
— Да ты просто лопнешь, — ответила ему Карина гордо. — Передвиньте пирог ко мне…
— Давайте подожжём магний, гидроксид, — предложил Крошка. — Надо совсем чуть-чуть поджечь, на кончике ножа. А потом быстро в воду его кинуть.
— Будет быстрая реакция, — включилась в игру Лидка. — Дальше горение. Потом он возгонится к потолку… и… и… — Она провела рукой по короткостриженому затылку.
— И падать оттуда будет, такими белыми хлопьями. Красиво… — отозвался Юра. — Как снег.
— Но там подготовить надо — атрибуты, то есть ингредиенты. То, сё… — сказал я.
— И кухню проветрить — после кислорода, — включилась Гамелина.
Все помолчали. Хищник громко зевнул на подоконнике и замурлыкал.
— Уютно, — ответил кошке Рома, — хороший тембр.
— Рома, подбери и нам чего-нибудь, — попросил я. — Чтобы хороший тембр. И невозможное… Ну чем мы хуже…
— Чтобы знали слова, — вставила Линник.
— Все очень просим… Гитару сейчас дам…
Рома сложил брови домиком…
— Я буду второй голос, — решительно сказала Шароян.
— A я — на бубне, — обрадовалась Лида. — Вы же знаете, ещё в старшей группе…
— Иди, химичь. Бубен на сладкое, — разрушила спевку Карина.
Задумчивый Валик съел очередное печеньице и укусил себя за палец.
— Вот кто из голодного края, — прокомментировала его шипение Лида. — Ложечку смотри не заглоти.
Подозрительно смиренная Гамелина принесла из моей комнаты гитару.
«Интересно, а как она узнала, где инструмент лежит?» — подумал я мельком.
Рома покрутил колки.
— Я даже не знаю… — начал он и взял аккорд. — Надо же, — удивился, — настроена… «Мне звездаааа…», — вывел Ганжа проникновенно.
— Упала на гармошку, инструмент порвала в крошку! — живо откликнулась Линник из двери. — Уже ухожу! Химия — судьба моя!
— Было у неёоу немного силллл… — закончил Рома, пощипал струны, произвёл пару переборов и начал гнусаво: «Я сдеелааан из такого-ооовеещееествааа».
— Нет! — отозвалась Карина. — Только не эту пошлость. Рома, не порти праздник.
Ганжа вздохнул. И посмотрел на меня свинцовым взглядом.
— Не кривляйся, — откликнулась Гамелина.
«Ты меняли на рассвееете…», — начал Рома хрипленько…
Девочки подхватили и вытянули. Почти до конца.
— А можно теперь про меня песню? — спросила Настя. — Найди, пожалуйста. Помнишь, Дан… Саша, под неё Волопаска пела в лак для волос…
— А… — отозвался я, отгоняя воспоминания о Свете Волопас, подпевающей магнитофону в «микрофон», он же мамин лак для волос «Прелесть».
— Это какая про тебя песня? Название скажи хоть, — вдруг оживился тихо сопящий Ганжа. — Может, я и подберу…
— Бут он зе ривер, — скромно ответила Настя и сняла пылинку с юбки.
Рома задумчиво потрогал колки.
— Вступление там серьёзное, — сказал он. — И текст… я же не того, не по английскому…
Ладно, — согласилась Карина, — я вам сейчас припев напишу русскими буквами… Даник, у тебя есть копирка? Дай мне две. Все копии сразу заложу. Между прочим, — отдельно и строго сказала она Насте. — ты там совсем и ни при чём. Это песня про лодку. Бот, а не Бут. Сто раз тебе поясняла.
— Я пою её про себя, — сказала порозовевшая Бут.
— Молча, что ли? — не выдержал Валик. — Мне тоже так приказывали. А то я иногда вою…
Все помолчали, представили…
— Воешь? — спросила Гамелина. — Такое бывает. Я тут читала, в одном журнале, научном…
Я насторожился, но Аня безмятежно продолжала:
— Там одного укусило что-то, так он потом бегал, как собака — рычал и выл, прикиньте. — Она сняла очки, отложила их на стал и завершила мрачно. — Абсолютно голый.
Чернега стал цвета томатного сока.
— Ничего подобного! — тоненько сказал он. — Я просто сижу в наушниках и подпеваю мотиву… когда физику, вот…
— Голый? — спросила Линник из дверей.
Раздалось хихиканье и фырканье.
— Вам бы только всё опошлить, — отозвалась Карина. — Вот, быстренько взяли… Иди, Настя, сюда. Если опять будет писк мне в ухо — получишь.
— А что это за группа такая, «Стух»? В первый раз вижу… — спросил Крошка.
— Юрчик, сам ты стух, — отозвалась оживлённая Лида. — Это же читают английскими буквами.
— И что? — свирепо спросил Крошка.
— То, что тут Стикс, — безмятежно чирикнула Лида.
— Так бы и сказали, — отозвался Крошка, — теперь всё ясно: Стикс, Ренегада.
Шароян посмотрела вверх, и в глазах её мелькнула ярость…
— Между прочим, там, в композиции, есть бубен, я его явно слышала, — сказала она.
— Можно? Я хоть спрошу… — прошелестела Линник.
— Да, можно, — подтвердил Рома. — А ещё там гармонист, что-то басовое, и не гитара у солиста, а явно мандолина…
— Я принесу, — отозвалась Аня, — я знаю, где лежит.
— Мандолины нет там! — очнулся я. — А откуда ты знаешь, где бубен?
Аня глянула на меня через плечо и усмехнулась.
— Ты готов? — спросила у Ганжи Карина. — Я слова знаю, ну, спою… с Тусиком, а ты в припеве, в нужном месте я тебя стукну…
— Не говори на меня Тусик, — закапризничала Бут, — а то я буду называть тебя Шарик.
Линник получила бубен и стукнула им Крошку.
— Я, — сказала Лида хищно, — чтоб настроить. Пойми…
— Это очень хорошая песенка, — начала Карина и раздала припев. — Там один парень надеется, что лодка его доберётся до такого места, до безмятежности, что сумеет… И все печали исчезнут, потому что это такое, безмятежное место. Покой. Хотя река очень глубокая… Роман, вступление…
… Что-то пискнуло…
Я… Да, это я. Только другой, но я, сидел на террасе, даже, скорее на балконе. Белый стол, кресло с красным пледом, лазурь за окнами, виноградные лозы. Море где-то неподалёку. И стрижи, и чайки…
Передо мной лежала сплющенная пишущая машинка, с экраном…
«Ну и калькулятор», — подумал я.
На экране «калькулятора» виднелся белый лист, наверное, с текстом. Оттуда же — из недр машинки, доносилась музыка.
«Группа „Стух“», — подумал я, и песенка про лодку оборвалась. Показалось мне, что экран зазвенел допотопным телефонным звонком… тут на нём, в самом углу, высветилось подозрительно знакомое лицо, правда, сильно побитое мимическими морщинами и бородавками.
— Ну, что, — донёсся знакомый голос. — Не нашли её… Ты слышишь? Алё!
— Даник, — строго сказала мёртвая и мокрая Настя, сидящая тут же за столом, рядом, — к тебе обращаются. Ответь, что ты её слышишь, это же Линничка. Просто дотронься до кружочка пальцем. Это такой телефон теперь, называется Скайп…
Я осторожно нажал на зелёный кружочек. Лицо ожило, задвигалось, но оказалось печальным и серым каким-то.
— Я слышу… тебя, — отозвался «тот» я.
— Привет, Даник, — сказала Линничка, на вид ей было за сорок.
— Здорово, Лидасик, — ответил я. Мне было неуютно: я через тридцать лет видел хуже, а нога болела всё так же.
— Не нашли её, — протянула Лида, — говорят течение-шмечение, скалы-жвалы. Дебилы. Хорошо, хоть не океан, говорят — а
