И сходство тем более усиливалось, что по дороге во дворец они проехали мимо трёх кабраров – чиритских молельных домов, – а гигантские размеры последнего заставили Руди с уважением присвистнуть:
– Самый большой на Менсале?
На что последовал гордый ответ:
– Самый большой во всем Бисере, – с достоинством сообщил Фил. – Размерами наш кабрар Золотого Завета уступает только священному кабрару праведника Чипчика в Бей-Гатаре, да будет он стоять вечно.
– Да будет он стоять вечно, – машинально повторил Йорчик, несмотря на то, что не мог назвать себя религиозным человеком. И тут же уточнил: – Много верующих?
– Будет больше, – пообещал Саймон. – Пока что на Менсале сильны безумные традиции олгеменов, но Его превосходительство, в меру своих скромных сил, укрепляет истинную веру среди наших несчастных, пребывающих в невежестве соотечественников.
И именно от лекрийцев, прорвавшихся однажды к Шпееву, Вениамину пришлось спасать архиепископа олгеменов.
Благочестивая площадь, на которую выходил главный фасад кабрара – простой, прямой, почти без окон, зато отделанный мрамором и украшенный цитатами пророков, – поражала красотой и чистотой, даже на фоне уже увиденного в Лекровотске. Казалось, она переполнена цветами – количество изящных клумб не поддавалось учёту – и цветущими деревьями, у фонтанов сидели улыбающиеся подростки, и теперь Руди вспомнил не весёлый Чур-Имиле, а студенческий и молодой Крапстук, и даже улыбнулся сентиментально, увидев в одном из юношей себя…
А вот следующая за Благочестивой площадь – Правосудия – особенной красотой не блистала, да и предназначение её оказалось сугубо утилитарным: в центре располагалась чёрная четырёхугольная виселица, сваренная из металлических направляющих, на которой тихонько покачивались тела казнённых.
– Идёт война, – напомнил одноглазый Фил, перехватив взгляд Йорчика. – Диверсанты, свободяне, недостаточно лояльные граждане, чересчур активные олгемены, воры, насильники…
– Я понимаю, – опомнился Руди. – За всё надо платить.
– В Лекровотске почти нулевая преступность, – спокойно продолжил Саймон. – Его превосходительство генетически ненавидит воров и мошенников, и мы помогаем губернатору делать мир чище. Казни проводятся раз в неделю, за это время тела успевают достаточно разложиться… Угадайте, как наши остроумные сограждане называют площадь?
– Вонючкой?
– Совершенно верно.
– Поэтому на Благочестивой так много цветов?
– Вы наблюдательны.
– Спасибо. – Руди помолчал. – Но от меня ускользает причина столь странного соседства.
– Исключительно воспитательная, – объяснил одноглазый.
– А… – Йорчик представил религиозную процессию, движущуюся к кабрару в какой-нибудь большой праздник, например, в светлую Сиулуку, весёлых людей, вынужденных пересекать воняющую площадь, и кисло уточнил: – Помогает?
– Весьма.
И не поверить короткому, спокойному и очень твёрдому ответу Собаки Лекрийского не было никакой возможности.
Губернаторский дворец оказался выполнен в традиционном для Лекровотска стиле, который Йорчик про себя окрестил «незаметной крепостью». Трёхэтажное белокаменное здание с колоннадой и двумя крыльями господствовало над городом, вызывая уважение открытостью и лёгкостью стиля, но… но только опытный взгляд мог разглядеть замаскированные металлические щиты у больших окон – их можно было выставить за считаные секунды; оценить, что изящные беседки имеют слишком мощное основание и могут быть использованы в качестве долговременных огневых точек, как, впрочем, и все башни строения; пересчитать и всё равно ошибиться в количестве бетонных дотов по всему холму, поскольку их амбразуры закрывали укрытые дёрном щиты.
Дворец представлял собой цитадель, внутри которой Йорчика и Фила поджидал великий и ужасный Рубен. Рачительный хозяин Лекрии. Безжалостный и беспощадный.
– Считайте мои слова лестью, но я восхищён и обескуражен, – с чувством произнёс Руди после представления. – Не ожидал увидеть на Менсале подобный город. – Подумал и добавил: – Сейчас.
– Во время войны, – уточнил Лекрийский.
– Совершенно верно.
– Это потому что мы перестали пускать в наш город войну. – Рубен бросил взгляд в окно, из которого открывалась удивительной красоты панорама на широкую Лекру и обнимающую её столицу. – Мы его любим.
Руди много слышал о самом старом менсалийском губернаторе, о его уме, силе, жестокости и о его кличке – Галанит, полученной Рубеном за многолетнюю дружбу с Компанией, и приверженности чиритизму. И именно из-за клички, наверное, Руди предполагал, что при личной встрече с губернатором не растеряется и будет вести себя с привычной свободой – ведь человек, так истово уважающий Галану, должен ковром стелиться перед ярчайшим её представителем. Однако действительность оказалась несколько иной.
Лекрийский был стар, обходителен, однако глыба его личности ощущалась настолько большой и тяжёлой, что даже от вежливых фраз Рубена по спине пробегали мурашки. И ведь развалина: хорошо слышная одышка, подрагивающие пальцы, с болезненной яростью сжимающие черную трость с набалдашником в виде головы шлёма, редкие волосы, пигментные пятна на коже – но рядом с этой развалиной Руди испытывал если не страх, то весьма сильную нервозность. И особенно его пугали чёрные очки, кажущиеся на мертвенном лице провалами в Свиглу.
– Чтобы не пускать в город войну, нужно быть очень сильным.
– Я такой, – подтвердил Рубен.
– Не сомневаюсь, Ваше превосходительство. – Руди так и не понял, галанит ли в действительности Галанит, но назвал Лекрийского «превосходительством», хотя никогда не обращался с подобной почтительностью к инопланетникам. – Не сомневаюсь.
Губернатор принял Йорчика и Фила не в главном, «парадном», кабинете, а в «личном», рабочем, об этом по дороге предупредил Саймон, и тем продемонстрировал высшую степень уважения. Не показного, а настоящего. И даже навстречу из-за стола вышел, оказывая знаменитому галаниту поистине царские почести. И Йорчик, когда успокоился, подход оценил.
– Я не мог не обратить внимания на прекрасный кабрар, Ваше превосходительство, не только огромный, но и красивый, и я, поверьте, буду много о нём рассказывать. Я действительно поражён.
– Адигены хотят видеть Менсалу в хаосе, – негромко произнёс Рубен, подводя гостей к мягким креслам в дальнем конце кабинета. – А я хочу наглядно продемонстрировать несчастным и обманутым соотечественникам, чего можно добиться благодаря дружбе с великой Галаной. Хочу показать, какой рай могут выстроить правоверные чириты даже посреди хаоса… Чаю?
