Уинтроу отнял руки.
— Тебе плохо? — спросил он обеспокоенно.
Кенниту показалось, будто голос мальчика прозвучал слишком громко, так обострены были все его чувства.
— Напротив. Мне очень хорошо. Ты меня исцелил, — хриплым шепотом выговорил пират. — Отныне я здоров!
Кое-как с помощью рук ему удалось сесть на постели. Сверху вниз он посмотрел на свою ногу — и, право же, не особенно удивился бы, обнаружив, что она заново отросла. Нет, конечно, там по-прежнему красовался обрубок, и лицезрение его по-прежнему вызывало чувство невосполнимой потери. Но не более. Его тело изменилось, вот и все. Когда-то оно было совсем юным и безбородым, потом это ушло. Когда-то он ходил на двух ногах, теперь придется обходиться одной. Ну и что? Подумаешь! Произошла перемена, которую следовало принять…
По-кошачьи быстрым движением он сгреб Уинтроу за плечи и притянул его вплотную к себе. Уинтроу вскрикнул от неожиданности и схватился обеими руками за койку, чтобы не упасть. Кеннит заключил в ладони его лицо. Сначала Уинтроу воспротивился было, но потом капитан перехватил и удержал его взгляд. Глаза мальчика раскрывались все шире. Кеннит улыбнулся ему. И провел длинным пальцем по татуировке, словно разглаживая.
— Сотри ее, — проговорил он повелительно. — Она затронула только кожу, не глубже. Незачем тебе таскать ее еще и на душе!
Несколько мгновений он не отнимал ладоней, пока не увидел на лице Уинтроу настоящего изумления. Тогда Кеннит поцеловал его в лоб и выпустил. Уинтроу выпрямился, а Кеннит сделал еще усилие и сел по-настоящему, спустив здоровую ногу на пол.
— Мне до смерти обрыдло здесь валяться, — сказал он. — Пора мне уже вставать и начинать двигаться. А то — посмотри на меня! — я совсем уже в собственную тень превратился. Мне нужен ветер в лицо, добрая еда и питье. Это мой корабль, и я должен командовать. А всего более мне нужно выяснить, что я теперь могу, а чего — нет. Помнится, Соркор вырезал мне костыль. Куда он завалился?
Уинтроу даже отступил на несколько шагов от постели, так поразила его неожиданная перемена, происшедшая с болящим.
— Он… он тут где-то, — запинаясь выговорил мальчик.
— Ну и отлично. Раздобудь какую-нибудь одежду и помоги мне одеться. Хотя нет! Я сам оденусь. А ты сбегай на камбуз и раздобудь мне чего-нибудь вкусненького пожрать. Увидишь Этту — пришли ее сюда. Да скажи, чтобы захватила водички помыться. Ну, шевелись, парень! А то день скоро кончится!
И с величайшим удовлетворением проводил глазами Уинтроу, умчавшегося исполнять приказание. Да, что-что, а исполнять приказы парнишка умел. Полезное свойство, особенно для такого симпатичного мальца. Вот только он толком не знал, как были разложены вещи Кеннита. Этта лучше подобрала бы ему одежду. Но ничего, для первого раза сойдет. А научить мальчика, что к чему, времени еще хватит.
Оставшись один, Кеннит принялся кое-чему учить заново себя самого. С рубашкой он справился без больших затруднений, заметив, правда, что на груди и плечах здорово поубавилось мышц. Ну и шут с ними, новые нарастут, и незачем об этом слишком много задумываться.
Штаны… штаны оказались сущим испытанием. Кеннит встал, опираясь на здоровую ногу и прислоняясь к кровати, но все равно едва совладал. К тому же ткань свисала с обрубка и неприятно щекотала новую кожу. «Ничего, скоро намозолю…» Пустая штанина болталась и жутко мешала. Надо будет сказать Этте, чтобы заколола ее… нет, пускай лучше зашьет. Ноги все равно нет, и нечего притворяться, будто это не навсегда!
Криво усмехнувшись, он принялся сражаться с единственным чулком и башмаком. Половина обычной работы, так отчего же он с ней провозился вдвое дольше обычного? Тело никак не желало сохранять должное равновесие и порывалось съехать с края постели.
Тем не менее он сделал почти все, когда в каюте появилась Этта. Увидав его примостившимся на краешке кровати, она ахнула и упрекнула его:
— Зачем же ты сам, я помогла бы тебе…
Она поставила у постели тазик и кувшин с горячей водой. Ее алая блуза перекликалась с цветом губ. На ней была юбка из черного шелка, волновавшаяся при каждом движении бедер. Кеннит проследил за танцем ткани, сопровождавшим ее шаги, и нашел его привлекательным.
— Не надо мне никакой помощи, — сказал он. — Вот только эта штанина… Почему ты не позаботилась ее зашить? Я встать собираюсь. Дай мне бритву. И где, наконец, мой костыль?
— По-моему, ты слишком торопишься, — пожаловалась она хмуря брови. — Вспомни: позапрошлой ночью тебя еще лихорадило. Может, сегодня ты чувствуешь себя получше, Кеннит, но до поправки тебе еще очень далеко! Тебе бы еще полежать…
Она подошла к постели и принялась тщательно взбивать подушки, как будто это могло заставить его снова лечь. Да как она смеет? Она что, вконец позабыла, кто такой он и что такое она?
— Полежать, значит? — Его рука метнулась вперед и поймала ее запястье. Этта ничего не успела предпринять. Он дернул ее к себе и другой рукой взял за подбородок, силой повернул ее лицо к своему и сурово велел: — Не вздумай только мне объяснять, на что я гожусь со своим здоровьем, на что не гожусь!
Ее близость, тепло ее тела и расширившиеся глаза самым определенным образом взволновали его. Вот она испуганно втянула в себя воздух… и Кеннит ощутил настоящее торжество. Все правильно! Прежде чем заново вступать в командование кораблем, надо в собственной каюте главенство завоевать. Пусть эта женщина не воображает, будто заполучила над ним какую-то власть! Кеннит обхватил ее за талию и притянул ближе, свободной рукой задирая на ней юбку. Этта только ахнула.
— Полежать, значит? Но только если с тобой, девка! — пробормотал он хрипло.
— Как скажешь, господин мой… — ответствовала она покорно. Она часто дышала, черные глаза расширились и стали бездонными. Кеннит чувствовал, как колотится ее сердце. Он прижал ее к постели. Этта не сопротивлялась.
Солнце как раз садилось, когда «Канун весны» втянулся в гавань Делипая. Вернее, в то, что в более приличном месте называлось бы гаванью. Брэшен с изумлением рассматривал раскинувшееся по берегу поселение. Когда он был здесь последний раз — годы назад, — Делипай насчитывал всего несколько домишек, единственный причал и две-три вшивые развалюхи, гордо именовавшиеся тавернами. А теперь!.. Множество окон, за которыми угадывались огоньки зажженных свечей. И целый лес мачт. Даже запах помоев сделался гуще, жизненней. Чтобы превзойти Делипай и его население, пришлось бы собрать воедино, пожалуй, все до сих пор виденные им пиратские деревушки. А ведь они тоже росли. Да… Если они еще и обзаведутся единовластным вожаком, то превратятся в силу, с которой придется очень серьезно считаться! Брэшен гадал про себя, уж не об этой ли грядущей силе мечтал Кеннит, восхотевший стать пиратским королем. И что он станет дальше делать с такой властью, если сумеет завоевать ее? Кажется, капитан Финни считал, что они имеют дело с пустым хвастунишкой. Брэшен всей душой надеялся, что так оно и было в действительности.
А потом, когда они медленно проходили вдоль строя пришвартованных кораблей, Брэшен различил на фоне закатного солнца очень знакомый силуэт. Сердце перевернулось у него в груди, чтобы затем провалиться неизвестно куда. Там, поставленная на якорь, покачивалась «Проказница». И на ее мачте трепыхался на вечернем ветру флаг Ворона. Брэшен принялся судорожно убеждать себя, что перед ним просто корабль с похожей оснасткой. И с похожим носовым изваянием. Но вот Проказница покачала головой… Подняла руку, поправила волосы… Сомнений не осталось. Перед Брэшеном был живой корабль. И никакой другой — именно «Проказница». Итак, этот Кеннит ее все-таки захватил… А стало быть, если только слухи не лгали, вся ее команда оказалась истреблена. Брэшен прищурился против света, стараясь рассмотреть поподробнее. По палубам без большой спешки сновали очень немногочисленные матросы. Брэшен ни одного из них не узнал, да и мог ли он хоть кого-то узнать на таком расстоянии, да сквозь свет, бьющий в глаза? Ах, чтоб тебя…
Но вот он заметил невысокую худенькую фигурку, поднявшуюся на бак. Носовое изваяние повернулось навстречу, обмениваясь приветствиями. Движения матросика показались ему очень знакомыми. Брэшен мучительно нахмурился. Альтия?! «Нет, ни в коем случае, — сказал он себе. — Последний раз я ее видел в Свечном. И она собиралась подыскивать место на корабле, идущем в Удачный. „Проказницы“ тогда в гавани не было. А значит, и Альтия оказаться на ней не могла. Нет, конечно, это не она. Невозможно!..»
Вот только Брэшен был слишком хорошо знаком с удивительными путями ветров, морских течений, приливов… и кораблей. И с тем, какие невообразимые кренделя порою выделывала судьба.
Он видел, как матросик прошел на самый нос корабля и облокотился на поручни. Брэшен вглядывался до рези в глазах, ожидая какого-нибудь жеста или иного знака, который с определенностью поведал бы ему, Альтия это или все-таки нет. Ничего! И, к сожалению, чем дольше он смотрел, тем более уверивался, что там в самом деле она. Именно так Альтия склоняла голову набок, слушая, что ей скажет корабль. Именно так подставляла ветру лицо… Да и кто еще способен был настолько по-свойски беседовать с носовой фигурой?…
