— Да хранит вас Бог, Никколо Вивиани, — пробормотал он. Итальянец вышел из комнаты и замялся, не зная, ждать ли ему Северна или уходить, но тут друг Китса вышел к нему. В глазах Джозефа читалась печаль.
— Спасибо за помощь, — он коснулся руки Никколо. — С начала года ему опять стало хуже. Я очень волнуюсь.
— Надеюсь, он выздоровеет.
— Иначе мы утратим величайшего поэта современности. И прекрасного человека, — грустно пробормотал Северн.
— Джозеф, — голос Китса звучал тихо и хрипло. — Сыграй мне что-нибудь. Гайдна?
— Да, Джон, конечно, — Северн повернулся к Никколо.
— Я сам найду выход, — Вивиани сочувственно кивнул. — Всего доброго, мистер Северн. У каждого должен быть такой друг, как вы, когда приходится…
Он не договорил.
Выходя из дома, Никколо услышал аллегро из Первой английской сонаты Гайдна.
41
Рим, 1821 годИз открытого окна в комнату лился свежий воздух, разгоняя душный угар камина. Легкий ветерок гладил кожу Жианы, принося весточку о происходящем в городе.
Ей было почти жаль, что она не может быть сейчас там. Зная, что это бессмысленно, женщина все равно прислушивалась, будто так могла стать сопричастна этим событиям.
Сегодня ночью в Риме будет заложен еще один камень в величественный дворец ее мести. Телом она не могла быть там, но привычный экстаз охоты Жиана все же ощущала. После всех предыдущих неудач она наконец-то была уверена в победе.
Где-то там, в ночи, ее люди подстерегали это создание. Они ловили его на живца, шли за приманкой, собираясь захлопнуть ловушку. Рука Жианы сжалась, так что кожаная перчатка заскрипела. Вот бы взять сейчас пистоль, зарядить его, нажать на курок… Это принесло бы ей истинную радость. Но теперь ей приходилось жить чужой жизнью, заставлять других людей действовать вместо нее.
«Это тоже у меня отняли», — мрачно подумала она, с горечью вспоминая святые мессы. Ее рука сжималась и разжималась, а женщина все ждала, когда же ветерок принесет ей добрую весть.
42
Рим, 1821 год— Что-то случилось, — заметила Эсмеральда.
Они стояли в ночном парке Вилла Боргезе. Никколо беспокойно оглядывался по сторонам и не сразу отреагировал на ее слова.
— Почему ты так решила?
— Не знаю. Но ты так осторожничаешь, будто собираешься устроить здесь засаду.
Она внимательно посмотрела на юношу, и у него холодок побежал по спине — на мгновение Никколо показалось, что Эсмеральда может читать его мысли. Впрочем, ему не хотелось рассказывать ей о встрече со смертельно больным поэтом Джоном Китсом, ведь, хотя сейчас эта девушка и стала ему самым близким человеком в мире, он еще не решался рассказать ей о своем теперешнем состоянии.
Когда Никколо так ничего и не ответил, она в конце концов отвернулась.
В этом месте, которое знакомый Эсмеральды подыскал для встречи, молодой граф чувствовал себя неуютно. Оно было слишком безлюдным и отдаленным от шумных улиц — чтобы выйти на мостовую, придется пройти немало минут пешком, а по здешним узким тропинкам не сможет проехать ни одна карета. К тому же здесь не было фонарей, так что в тенях, пролегших между деревьями, легко мог кто-то укрыться. «Или что-то». Слабый свет керосиновой лампы освещал лишь Эсмеральду и кружок земли рядом с ней.
Никколо все время казалось, будто он видит в темноте какие-то фигуры, но всякий раз это оказывалась лишь игра его воображения.
— Ты уверена, что он придет?
— Конечно, я уверена. Я бы не поехала с тобой в Рим, если бы в чем-то сомневалась, так?
В голосе девушки звучало раздражение, будто столь невинный вопрос поставил под сомнение правдивость ее слов. «А может быть, и поставил», — подумал Никколо.
— Его найти было нелегко, — продолжила она. — Но даже среди всех этих святош-церковников всегда найдется типчик, который предпочтет Маммону святым обетам. Да, золотого тельца не стоит сбрасывать со счетов, даже в Риме.
Ему не нравилось, когда Эсмеральда столь неуважительно отзывалась о церкви, и девушка об этом прекрасно знала. Возможно, именно поэтому она так и говорила. Гнев Никколо был ничем не оправдан, тем не менее, он готов был поддаться эмоциям. Со времени тех событий на Женевском озере у него не складывалось с верой — Никколо был убежден, что то ночное нападение совершили служители той самой церкви, над которой он запрещал насмехаться Эсмеральде. И все же юноша не мог забыть о своем воспитании. В нем еще жил маленький мальчик, веривший в Бога на облаке в синем небе и знавший, что грешники попадают в ад. В этом Вивиани был похож на Байрона, ведь поэт, несмотря на свои просвещенные либеральные взгляды, так и не смог окончательно отречься от христианства, в отличие от Шелли, чей агрессивный атеизм так раздражал Никколо.
Эсмеральда улыбнулась, будто подслушав его мысли.
— Ты слишком осторожен, — напомнила она. — Это обычная сделка, деньги меняют владельца, мы получаем товар, в конце все участники дела довольны.
— Если бы все было так просто, — пробормотал Никколо.
Вот уже пять лет он избегал всяких контактов с католической церковью и держался подальше от священников и богослужений — насколько это было возможно, чтобы не вызывать внимания в обществе.
Юноша откашлялся, но, прежде чем он успел что-то сказать, Эсмеральда опустила ладонь на его руку. Она погладила его кожу кончиками удивительно холодных пальцев, стало щекотно.
— Кто-то идет, — шепнула девушка.
Он проследил за ее взглядом и действительно заметил какое-то движение, в этот раз настоящее. Издалека приближался какой-то огонек, и вскоре Никколо увидел несущего лампу человека.
Увидев их, незнакомец помедлил, но затем все же подошел поближе. Он был очень низеньким, меньше Эсмеральды, волосы поредели, но он зачесывал их так, чтобы скрыть лысину. Одет человечек был в совершенно неприметный костюм.
— Хорошая сегодня ночь, — неожиданно низким голосом поздоровался он.
Видно было, что человечек нервничает. Хотя он и сам выбрал это место для встречи, скорее всего, сейчас он жалел об этом, по крайней мере, судя по его беспокойному взгляду. «При свете дня что-то может выглядеть менее опасным, чем ночью», — подумал Никколо и тут же сам себе показался смешным — такие рассуждения напомнили ему низкопробные рассказики в журнале «Нью Мансли».
— Сейчас январь, а не так уж и холодно, — Никколо произнес оговоренную фразу, давая незнакомцу понять, что он подошел к нужным ему людям.
— Слава Богу, — вырвалось у человечка. Он оглянулся. — Я уже думал, что заблудился. К тому же всю дорогу мне казалось, что за мной следят.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
