Всё во мне поёт, и мир открывается в новом сияющем свете. Север так ласков со мной и так невозможно красив…
Натыкаясь взглядом на Дилейну, я вдруг спрашиваю себя: неужели уже скоро, не когда-то там «потом», а действительно скоро нам придётся расстаться. Рыба – часть меня, кусочек моей души, шаловливая искра и рассудительная капля. Часть меня, которая должна навсегда уплыть в море.
В самый разгар празднества Север увлекает меня наверх, на открытую террасу, где мы впервые соприкоснулись ладонями.
– Я не говорил тебе, малёк, но хочу рассказать сейчас. Понимаешь, – он дотрагивается до кораллового кружка у себя на груди, – каждый талисман не похож на другие. Их очень мало, а такие, что ведут в чужой мир, можно пересчитать по пальцам. До сих пор я бывал только в Эе Мистезе и был уверен, что это единственный мир, куда мне суждено попасть!
Север радостно взволнован, и мне нравится, нравится до слабости в коленках видеть его таким.
– Но сейчас, после того… Ну, после того, как Дилейна решила не перекусывать меня пополам…
Я смеюсь, я кусаю губы. Он так и стоит у окна, вполоборота. За его спиной, над заливом, огромная торговая рыба подплывает к острову. Север смотрит ласково, но как-то ищуще, оценивающе – будто сомневается, стоит ли рассказывать дальше.
Несколько шагов, разделяющие нас, – это не просто неправильно, а недопустимо!
Я бросаюсь ему на шею, тыкаюсь носом в ключицу, даю обнять себя и прижимаюсь к нему всем телом. Любопытная Дилейна неспешно проплывает мимо.
– Теперь, когда мы вместе, я могу открыть новый путь, Лейна! Он стал виден благодаря тебе, благодаря тому, что…
Глупый, глупый, барахтается и вязнет в словах! Север излагает мысли не более искусно, чем плавает. Хочется избавить его от ненужных усилий. Я ласково прижимаю пальцы к его губам – не надо ничего говорить!
Но Север целует мне ладонь и пробирается губами к моему виску – он хочет, он должен сказать:
– Я покажу тебе новый мир, Лейна. Мы увидим такие места, куда ещё не ступала нога аталанина. Это мир Артура. Хочешь знать, как он называется?
V
– Что за странное имя? – меня подводит голос, я не могу скрыть беспричинного, накатывающего тёмной волной страха. – Кому придёт в голову так назвать мир? «Земля» значит «не-вода». Север, давай останемся в Аталане!
– Чего ты боишься, малёк?
Север ерошит мои волосы, запускает в них пальцы, гладит затылок – будто успокаивает рыбу, – и это действует. Мимолётный страх тонет в предвкушении чего-то нового.
– Свобода, – шепчет Север. – Мы свободны плыть куда хотим, делать всё, что придёт в голову, открытыми глазами смотреть вокруг. Нам не грозит безракушечье, мы можем позволить себе всё, понимаешь? Всё!
Бескрайние просторы манят меня не меньше, чем Севера. От одной мысли снова оказаться на крыльях принявшей птичье обличье Дилейны сердце начинает биться вдвое быстрее, ловит ритм путешествия.
– Только… – одно «но» так и не даёт мне покоя, – только пообещай мне…
– Что, малёк? – Север садится на перила и привлекает меня к себе.
– Уже скоро, уже совсем скоро, я чувствую… Я должна буду отпустить Дилейну.
Он удивлённо приподнимает брови. Я знаю, что северяне совсем по-другому смотрят на рыб, для них они слуги. Бывает, северянки до самой старости держат своих рыб при себе, предпочитая спокойную жизнь семейному счастью. И для меня очень важно сразу дать понять Северу, что я не такая, что Дилейна – часть моей души, а не домашняя прислуга.
– Хочешь секрет? – шепчу я ему прямо в ухо. – Хочешь, открою свою самую-самую главную тайну?
Север смеётся, старается сделать серьёзное лицо, кивает.
– Я думаю… – его ухо вдруг отвлекает моё внимание, я обвожу его кромку кончиком языка и тихонько кусаю за мочку. – Я думаю, Дилейна станет Матерью-Рыбой!
Говорю это, а сама так боюсь, так боюсь, что не увижу в ответ ничего, никакого отклика!
Но Север сжимает меня крепче, молча целует в губы, и это лучше слов, в руках и губах куда больше правды…
…Мы летим над волнующимся морем – как на качелях, в широких длинных сетках, перекинутых через спину Дилейны. С собой у нас лишь деревянный ларец, заполненный попрыгушечьей икрой, – талисман пропускает из мира в мир только один предмет за раз. Мы снова вдвоём, совсем-совсем, до горизонта, и хочется длить это время.
Но в какой-то момент Север прикладывает руку к груди, горизонт распадается на две вздыбившиеся полосы, и мы проскальзываем между ними.
Я оказываюсь позади Севера, обнимая его спину раздвинутыми коленями. Мы не летим, мы скользим с невероятной скоростью вдоль земли по твёрдой серой раскатанной тропе.
Север издаёт победный клич.
Наши головы спрятаны в круглые металлические шапки, тела скрыты под обтягивающей одеждой из чего-то, напоминающего рыбью кожу, но гораздо более плотного.
Дилейна изменилась до неузнаваемости – будто иссохла до скелета. Север держится за костные наросты на её лбу. Нижние плавники Дилейны склеились в два чёрных круга под брюхом. Они движутся так быстро, что не уследить глазами.
Тропа, по которой мы плывём, шире площади перед дворцом островодержца и разделена пополам невысоким металлическим забором. С обеих сторон загородки плотным косяком идут рыбы, самых разных форм и расцветок, но ни одна не напоминает Дилейну.
На горизонте прорисовывается неровный контур гор. Лишь несколько минут спустя я понимаю, что это не горы, а огромные, как колонии рачков на коралловом рифе, дома.
Ни слева, ни справа, ни впереди не видно открытой воды. Как я и предсказывала…
Рыбы вокруг нас скользят и скользят вперёд, иногда расходясь потоками в разные стороны, иногда из нескольких потоков сливаясь в один.
– Север! – кричу я, но моё лицо закрыто от него хрустальной пластиной. – Север, они неживые!
Но он не слышит, едва успевая огибать металлическую нежить.
Мне страшно, но всё равно любопытно. Эя Мистеза во многом напомнила мне Аталану, но здесь, на Земле, всё оказалось настолько другим, что это не укладывается в голове.
До глубокой ночи Север пытается найти Артура, но одного имени недостаточно. Среди тысяч тысяч человек попадается множество Артуров, но всё не те.
Белые попрыгушечьи икринки, собранные нами для этого путешествия, похоже, вообще не в ходу, их нельзя обменять даже на мелкие ракушки.
Север злится, Север негодует, он не привык к поражениям. Мы сидим на Дилейне, голодные и усталые. На улице зажглись огни. Рыб вокруг не стало меньше.
– Может быть, вернёмся? – робко спрашиваю я.
Пусть Северу хватит рассудительности, чтобы понять: без знакомых и без ракушек в непонятном чужом городе мы не сможем даже переночевать!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
