– Воздух!!! – шофёр мгновенно затормозил и кинулся в кювет.
Бойцы, сидевшие в кузове, повыскакивали следом, и только оставшийся в кабине особист медлил. Его вдруг охватила глухая злоба от сознания полного бессилия перед самолётом, и капитан вместо того, чтоб удирать в поле, внезапно для себя самого рванулся за баранку и погнал машину к недальнему лесу.
Отлично сознавая, что дважды промахнувшийся немец сейчас целится особо тщательно, особист по какому-то наитию резко взял руль вправо и съехал с дороги прямиком в поле. Почти сразу же послышался треск авиационного пулемёта, и третья очередь хлестнула по колее.
Ожидая, что немец снова повторит атаку, особист поддал газу, но «мессершмитт» исчёз в голубом мареве. Догадавшись, что у истребителя то ли кончились патроны, то ли осталось «в обрез» бензина, особист сбавил ход и не спеша подкатил к опушке.
Дождавшись, пока остававшиеся в поле бойцы прибежали и влезли в кузов, особист уступил место шофёру и почему-то молчал всё время, пока пикап катил лесом к расположению штаба.
По прибытии на место он также молча спустился к себе в землянку, сел на топчан и вдруг ощутил, что после пережитой опасности его начинает бить мелкая противная дрожь. Тогда капитан нагнулся, взял с пола стоявшую там бутылку водки, ударом ладони вышиб картонную пробку и прямо из горлышка сделал два больших глотка.
Сначала он вроде ничего не почувствовал. Но потом водка разлилась теплом по телу, и дрожь куда-то пропала. Тогда капитан выложил на стол папку с бумагами, собираясь взяться за работу, но веки стали слипаться, и, уверяя себя самого, что он только минуточку посидит с закрытыми глазами, особист, опёршись спиной о стену землянки, задремал.
Разбудил его скрип двери. Захлопав спросонья глазами, особист разглядел, что в землянку входит майор Авдюхин, и произнёс:
– А-а-а, это ты…
– А ты никак дрых? – усмехнулся майор, прикрывая за собой дверь.
– Да нет, просто сидел… – особист поспешно протёр глаза и придвинул так и лежавшую на столе папку к себе.
– У тебя я вижу дела, – заметил Авдюхин, присаживаясь к столу.
– В часть ездил, – как-то неопределённо отозвался особист.
– И что там? – заинтересовался политотделец.
– Что? – переспросил особист и ругнулся вполголоса. – Да то, что там с вечера занимают оборону, а утром у пустых ячеек только винтовки лежат…
– Знакомо, – вздохнул Авдюхин, выкладывая на стол листовку. – Вот познакомься, немецкая.
Особист взял листок в руки и прочитал вслух находившийся под призывом «Бей жида политрука просит морда кирпича», выделенный в рамку текст:
ПРОПУСК
Предъявитель сего переходит на сторону Германских Вооружённых сил. Немецкие офицеры и солдаты окажут перешедшему хороший приём, накормят его и устроят на работу.
Авдюхин дождался, пока особист сложил прочитанную листовку вчетверо, и спросил:
– Ну как текст?
– Не впечатляет, – особист снова выругался и посмотрел на майора. – Да, а как там моя просьба?
Речь шла о попавших в руки особиста бумагах, некоторые из которых он для большей точности попросил перевести в политотделе, где был человек, отлично знавший немецкий язык.
– Так я ж поэтому и пришёл, – ответил Авдюхин.
Он открыл полевую сумку и выложил перед капитаном несколько аккуратно сложенных листков, верхний из которых был исписан от руки.
– Вот, это то, что ты мне давал, а сверху перевод.
Особист взял указанный листок молча, повертел его в руках и, наконец, сердито фыркнул:
– Попробуй прочитай, как курица лапой накарябано. Что там?..
– Ты не поверишь, – усмехнулся майор, – это точная характеристика нашей пехоты.
– Да ну? – удивился капитан. – Как же мне прочесть?
– Это верно, почерк у нашего трудяги не того, – согласился Авдюхин и предложил: – А давай я прочту, мы у себя в отделе уж три раза читали…
Не дожидаясь согласия особиста, майор взял перевод и принялся громко зачитывать вслух:
…Хотя русские уставы считают наступление основным видом боевых действий, их сильная сторона – оборона. Первая причина заложена в национальном характере русских. Русский солдат способен всё вынести и до конца остаться в стрелковой ячейке, что является предпосылкой для упорной обороны. Она дополняется сильной связью русского солдата с природой, что позволяет ему в обороне мастерски оборудовать свои позиции и прекрасно маскироваться. Вторая причина – бесконечные пространства русской территории. Именно они позволяют русским искать решения войны в свою пользу…
– И дальше всё в том же духе, – закончил Авдюхин, укладывая листок назад в стопочку.
– Ишь ты, как заговорили… – покачал головой капитан.
– Да, видать, кое-где мы им наложили, – согласился майор и сокрушённо добавил: – Жалко только, что пока кое-где. С наступлением у нас и правда плоховато выходит.
– И верно, есть о чём подумать… – капитан взял себя ладонью за подбородок. – Мои люди тут одного диверсанта крупного прихватили, так он, гад, тоже интересные вещи толкует…
– Так ты расскажи, – оживился Авдюхин.
– Он, падлюка, всё меня к немцам в плен звал, – начал свой рассказ особист. – Они, мол, сильная нация, им принадлежит будущее и всё в том же духе. Мол, присоединяйся пока не поздно…
– Нас лапотниками не называл? – усмехнулся майор.
– Впрямую нет, – капитан отрицательно покачал головой. – Однако от кое-каких намёков не удержался.
– Каких именно? – быстро спросил Авдюхин.
– Ну как же, немчик первым делом заявил, что он в университете учился, – особист скривился. – Кстати, у тебя-то с образованием как?
– У меня? – майор немного подумал. – Да я ещё перед армией институт Красной профессуры окончил.
– Во как… Сильно! – особист вздохнул. – А я вот только школу второй ступени одолел.
– А скажи, – уходя от вопроса об образовании, спросил майор. – По части идеологии твой немец ничего не талдычил?
– Было дело, – кивнул особист. – Толковал, что у них, у немцев, социализм правильный, а у нас нет.
– Это почему же? – заинтересовался политотделец.
– Да будто потому, как наш интересов русского народа не учитывает…
– Ну, тут уж дудки, – убеждённо заявил Авдюхин. – Мы с тобой интернационалисты. Мы за то, чтоб пролетарии всего мира хорошо жили.
– Оно-то так, – согласился особист. – Вот только пулемётчик наш Медведь, тот что выходил с нами, говорил: я за Россию воюю.
– Ишь ты, я и не знал, – покачал головой политотделец. – Интересно было б потолковать с ним.
– Не потолкуешь, – сказал особист и пояснил: – Они все четверо, те что с нами были, в строевую часть ушли. Сказали, идут немчуру бить.
