В Москве
Перевод Д. Самойлова
Открыты взору белыепросторы.
Ударили куранты.Час который?
По Красной площадииду с мечтой о Ленине.
И бьется сердце.Это ритмы времени.
Стихи о Праге
Перевод Б. Лейтина
Твой образ осенью в туманной сини небарастаял, как дыханье на стекле.Я жажду уст твоих, как жаждет корки хлебаголодный нищий в моросящей мгле.
В просторы я вхожу обманчиво пустые,где листопад меж белых башен тих.Люблю, люблю твои мгновенья роковыеи музыку на островах твоих.
Ты в ночь мою войдешь, и явственно для слухараздастся топот войск. В мой чуткий сонворвется шум плотин, гул парков, сонмы духов,блеск волн и стали звон.
Под веками твоих свинцово-тяжких статуйспи на распутье всех дорог,в сугробах злых времен, минувших дней глашатай,тоскующий призывный рог.
Вот с факелом в руке танцуешь ты над бездной,красавица в расцвете лет.Я с именем своей отчизны беднойиду сквозь тьму ее — в рассвет.
«Быть свидетелем последнего сраженья…»
Перевод Е. Винокурова
Быть свидетелем последнего сраженья,что угрюмо зреет в глубине…А чего просить у провиденья?Чтоб глаза оставило при мне.
Быть свидетелем стремительного ростамира, что осилил столько сил…И посметь сказать — как это просто:«Хорошо, что есть я и что был».
Константин Библ
{91}
Песня шестеренки
Перевод Б. Слуцкого
Рядовой солдат пехоты — он не ведает заботы,за него — ему на счастье —мыслит высшее начальство:взводные, ефрейтора,фельдфебели, унтера.
Взводные, ефрейтора, фельдфебели, унтера!И за вас, на ваше счастье,мыслит высшее начальство —прапорщики молодые, капитаны удалые.
Прапорщики, капитаны — в голове у нас романы,но за нас, на наше счастье,мыслит высшее начальство.За нас думает штаб.
Офицеры мы штабные, любим деньги наградные.И за нас, на наше счастье,мыслит высшее начальство,за нас думает генерал.
Генерал живет безбедно,генералу думать вредно.Министерство для того,чтобы мыслить за него.
Министерству же, понятно,думать тоже неприятно.Небольшая в этом честь,если генералы есть.
Генерал живет безбедно,генералу думать вредно.Он уж стар, он уж слаб.За него пусть мыслит штаб.
Офицеры мы штабные, любим деньги наградные.И другие господадумают за нас всегда —прапорщики молодые, капитаны удалые.
Прапорщики, капитаны — в голове у нас романы,мы пируем, веселимся,думать вовсе не стремимся.Наш фельдфебель и капралвсе дела и сам решал.
В голове же у капраламыслей тоже слишком мало.Взяв винтовку, рад не рад,Пусть-ка думает солдат.
Пролог
Перевод Л. Мартынова
Коня крылатого седлать, поэт, не станем,нам не витать в заоблачном просторе,с землей связали нас любовь, и гнев, и горе,мы эту землю не оставим.
Без верных крыльев верного Пегасанелегок путь, но ты из-под ладони,как странник, разглядишь на небосклонецель путешествия, и, может статься,туда удастсяпешком добраться.
О, дайте, матушка, благословенье!Не плачь, сестра, возлюбленная. Лучшеблагословите вы мое оружьеи уповайте. Ждите возвращенья.
Друзья мои, вы явственней, чем прежде,меня бросаете в последний час разлуки,но все ли знаете, что я — в одной надежде:на ваши руки!
Наступит время — время наступило!Вот мой клинок. Звенит о шпагу шпага.Луч солнца! Если б мог тебя вонзить яв глубины мрака!
Наступит время — время наступило!Все хлопоты закончил, завершил я.Убил ли, боже? Хорошо ль убил я?Дай силу мне.Уверенности силу!
Посвящение
Перевод Б. Слуцкого
Нет, не случайно сквозь «измы»всяческой породыпророс лавр ленинизмаи осеняет народы.
Сквозь всевозможные «измы»только один из стольких —бесспорный лавр ленинизма,выигравший историю!
«Сильней, чем плач воды на перекатах…»
Перевод Н. Матвеевой
Сильней, чем плач воды на перекатах,туда манит меня паром знакомый,где утки опускаются все в болееглубокие и сладкие затоны.
Вы можете их угадать заранеепо блеску в воздухе,покуда стаякружится в ожидании свиданияс печалью уток древнего Китая.
Они умчатся, — тростники останутсяих шорохом шуршать первоначальным…Они сегодня на Градчаны тянутся;и вот — одна, и тоже — на Градчаны…
Сквозь тучи,мимо башен с гордым прошлым,летит… И шея нежная ранима…
Не знаю, что мне делать с этим перышком:она его на берег уронила.
В трамвае
Перевод Б. Слуцкого
Ребята едут из лесхозов,шумят в трамвае, на площадке.Весьма изящную блондинкукоробят эти непорядки.
Она домой из театра едет.Не на такси. Пришлось — в трамвае.В клубок свернувшись по-барсучьи,она тихонько злость срывает.
В меха кокетливо упрятанную,высовывает дама головуна шум ликующей площадки,на смех бригадника веселого.
Она плечами пожимает.Лиса седая шерсть ерошит —подарок пана фабрикантаза этот год, что вместе прожит.
Где вы расстраивали нервы?Над чем вы целый день трудились?Таскали перстни и браслеты?В наряды новые рядились?
Американская прическаи кружев белизна брабантскихне стоит грязи на ботинкахсмеющихся вот здесь бригадниц.
Пусть нос лиса седая морщитна ваших дорогих обновах.Стократ дороже мне охапкиветвей заснеженных, сосновых,
которые везут в подарок(все — свежее и все — лесное!)простоволосые девчата,смеясь за вашею спиною.
Как убиваете вы время,вы — то брюнетка, то шатенка?Включаете радио — Лондон?Волос меняете оттенки?
А кто опрыскал вас духами,что Францией благоухают?С такими длинными ногтямии на рояле не играют.
Вы любите литературу?Я вижу книжку на коленях.Она успешно согреваетживот, привыкший к сытой лени.
Когда, еще совсем недавно,мы к голодухе привыкали,нетронутую отбивнуювы от себя отодвигали.
В обед — вам гренадин предписан.Лимонный сок — на ужин пьете.О сбережении фигурывы в круглосуточной заботе.
В каком убожестве ужасномвы провели младые годы —уже низвергнутого мирауже отвергнутая мода!
Вы — худосочнее, бледнее,больнее ландышева цвета.А для чего? Для сохраненьяосиной талии все это.
Для сохранения химеры —красы, которая не в модеи не приносит дивидендовни на Парнасе, ни в народе.
Морщин красноречивых веер.В глазах угасших спит усталость.Они подведены до сини,но это оттеняет старость.
Быть может, фабрикант ваш бывшийеще не сразу вас оставит:за бывшие свои заводыбутылку с вами он раздавит
и в напомаженные губы,что улыбаются несчастно,высокомерно улыбаясь,он влепит поцелуй бесстрастный.
Глаза, которые потухлии не сияют вечерами,прижмет к пенсне, к толстенным стеклам,как бабочку — к оконной раме.
Искусанные ваши губыпод жирным кремом вянут, старясь,и все-таки остался выход,два выхода у вас осталось.
Угаснут пурпурные ногти,и сникнете вы вместе с ними.А может быть, привыкнут ногтисдирать кору с больной осины,
как это делают в посадке,которую болезни точат,бригадники, что на площадкенад вами весело хохочут.
Я спрашиваю, что вы мните,ленивая, большая кошка,когда вы пальчик свой слюнитеи трете шелк чулка немножко?
Два выхода: начать работатьили же кончить жизнь у Влтавы,плыть по ее спокойным волнамОфелией, без лилий славы.
Витезслав Незвал
