Он обвел меня изучающим придирчивым взглядом.
— Для начала, твоя внешность… ты выглядишь слишком мило, слишком естественно и невинно. Как бы я не ненавидел то, что собираюсь сказать, но твой внешний вид придется сделать более эффектным и цепляющим. И тебе необходимо усвоить свои предельные лимиты в употреблении алкоголя. Не хочу, чтобы ты оказалась в той ситуации, когда не знаешь своих границ.
— И как же я должна их узнать?
— Ты будешь пить. Под моим присмотром. Мы вычислим, как много ты сможешь употреблять за определенное количество времени, а потом будем практиковаться, чтобы ты могла принимать алкоголь и оставаться при этом с ясной головой.
Мое сердце глухо ударилось о ребра.
— Мы начнем сегодня? — спросила я.
Воцарилась зловещая пауза, прежде чем он прочистил горло и сказал:
— Нет. Начнем мы завтра.
Он завел машину и, выехав на дорогу, набрал скорость. В первый раз я заметила, что мы направляемся к Картерсвиллю. Он собирался отвезти меня домой.
У меня появилось непреодолимое желание обнять его.
Я расширила диапазон своего зрения вдоль линии деревьев и дороги вокруг нас. Никого не было видно в поле зрения, и потому я обхватила руками его плотную шею и обняла его, положив голову ему на плечо.
Тело его затряслось от хриплого радостного смеха. Он держал руль одной рукой, а другой потянулся, чтобы похлопать меня по плечу.
— Просто помни, что я люблю тебя, — вздохнул он, и я терялась в догадках, что такого он мог бы сделать, по его мнению, чтобы заставить меня сомневаться в его чувствах.
Прежде чем лечь спать, я выглянула в окно своей спальни и заметила, что на небе не было видно ни луны, ни звезд. Плотные серые тучи затянули белесое ночное небо. Воздух был жутко холодный, поэтому, чтобы избежать сквозняка, я закрыла дверь в спальню на щеколду.
Надеясь, что не потревожила Пэтти, у которой был тяжелый день, я забралась в постель.
Пэтти приходилось нелегко с тех самых пор, как я встретила отца, из-за некоторых изменений в родительской опеке.
Слово Пэтти уже не было решающим и непререкаемым, потому что существовала большая и куда более серьезная угроза, от которой даже она не могла меня защитить.
Сейчас все, что Пэтти могла сделать, это надеяться, что она воспитала меня правильно.
Удобно примостившись в постели, я сложила ладони вместе и закрыла свои глаза. Я не знаю, что Ты хочешь, чтобы я сделала, или куда ты повелеваешь мне идти, но я доверяю Тебе. Укажи мне путь, пожалуйста, когда настанет время действовать. Помоги мне распознать твои знаки. Подскажи моему сердцу и позволь мне услышать твои слова, Господи.
Вздрогнув, я проснулась в три утра.
Дождь барабанил по оконному стеклу. Я закрыла глаза и попыталась расслабиться, отодвинув беспокойное предчувствие.
Как только я снова задремала, я почувствовала с леденящей душу уверенностью, что за мной следят. Я хотела забраться под одеяло, как ребенок, но была слишком напугана, чтобы пошевелиться или открыть глаза.
Я затаила дыхание. Кто-то был в моей комнате? В моей голове возник облик молодого человека, стоявшего на открытом воздухе, на рынке в окружении детей и женщин всех возрастов, делающих свои покупки.
Я чувствовала тревогу и опасение юноши, он стоял, оглядывая собравшуюся толпу с широко раскрытыми глазами. Он посмотрел вниз, на маленький детонатор в руке, и я с ужасом поняла, что к нему были пристегнуты бомбы. Он пробормотал что-то себе под нос.
Нет, не делай этого! Прокричала я ему, но он не услышал меня. Крикнув в воздух, он нажал на кнопку, создав ослепительную вспышку.
Я хотела сесть, но моя грудь была тяжелей камня. В моей голове уже вовсю разворачивалась другая сцена.
В совсем другом месте.
Человек в офисе держал телефонную трубку — картинка сменилась, и я увидела женщину на другом конце провода, его жену, на последних месяцах беременности, накрывавшую стол для ужина.
Ее лицо омрачилось, когда он сообщил, что у него поздняя встреча, в то самое время как его любовница уже вовсю расстегивала его ширинку. Ярко красный цвет его вожделения полностью перекрывал туман вины.
Мое сознание провалилось во мрак.
Какого черта тут происходит? Я задыхалась и натянула одеяло до подбородка.
И тут возникло новое видение: испуганные собаки, затравленные палками до бешеной агрессии, брошены вместе, чтобы разорвать клыками друг друга под овации, бурные крики, тыканье пальцами и смех толпы.
Стойте! Это не смешно! Я чувствовала, как подкатывает тошнота при виде паники в глазах животных и человеческой жажды насилия.
Я продолжала ловить ртом воздух, не в силах наполнить легкие.
А вот мальчик, не старше меня, в каком-то подвале или погребе, привязывает веревку к балке, а другой конец с петлей набрасывает себе на шею.
Я замотала головой, пытаясь отогнать его разрушительные эмоции: разочарование в себе и одиночество, которые тянулись ко мне черными удушающими пальцами.
Я протянула ему руку. Позволь мне помочь тебе, взмолилась я. Ты не один.
Но его глаза были пустыми, и он позволил себе упасть.
Нет! Я закричала, а тело его корчилось и раскачивалось. Он исчез в тумане мыслей…
Девушка резала нежную кожу своего запястья лезвием бритвы все глубже и глубже… потому что она ненавидела свою жизнь и хотела затмить боль своего несчастного существования болью, которую она сама для себя выбрала.
Хрупкая пожилая женщина, ограбленная и изнасилованная, оставлена истекать кровью на полу собственного дома без единой надежды, что кто-то из ее очень занятых детей позвонит или придет, чтобы поинтересоваться, как у нее дела.
Видения, одно ужаснее другого, калейдоскопом сменяли друг друга.
Эмоции были настолько тяжелыми, что, казалось, я вот-вот могу задохнуться. Я трясла головой из стороны в сторону вновь и вновь, отчаянно умоляя все прекратиться.
Кто-нибудь помогите им! Видения мелькали все быстрее и быстрее, становясь все ярче и отчетливее.
Маленькая девочка притворялась, что спит, пока тень мужчины склонялась над ее кроватью…
Мальчишка подросткового возраста лежал в грязи своей собственной рвоты…
Безоружное племя — семьи с маленькими детьми — на коленях, изрублено тусклыми мачете, пока они молили о пощаде…
Мать с обезумевшими глазами смотрит вниз на своего краснолицего от плача малыша и опускает его в наполненную водой ванну, и держит его так до тех пор, пока тот не захлебнется… Ее омертвевшие глаза никогда не отрывались от малыша.
— Нет! Нет! — я вцепилась в свои волосы, которые уже промокли от слез и пота.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
