Квартал публичных домов. Обнаженные груди столь внушительных размеров, что на всеобщее обозрение их можно выставлять не иначе как на особых деревянных подставках, размалеванных соответствующими сюжетами. Он и она, они и он, она и они… Свое употребление находили также ослики, псы и мальчики. Миражи сомнительных наслаждений и особый терпкий дух вился над горячей улицей. Герфегест пошел вразвалочку, насвистывая и зыркая по сторонам. Сын пирата должен вести себя в подобающем духе.
– Эй, красавчик, какие у тебя обновки! Иди сюда, окропи мой огонь! В первый раз половинная скидка, а потом ты и уходить не захочешь!
С другой стороны улицы живо отозвались:
– Да ты посмотри, что он на ноги нацепил! Ему не к тебе надо, а в Проулок Петухов, к Партилу!
Пол-улицы взорвалось визгливым хохотом.
За ним гонятся. Служба уличного порядка, по слухам, поставлена Хурром, наместником Гамелинов в Реме, на недосягаемую высоту. Дозоры железноголо-вых будут искать его весь день и всю ночь. Значит, придется дружить со шлюхами.
Не долго думая, Герфегест направился к той самой девице, которая предлагала отправить его к Партилу.
– В Переулок Петухов, говоришь? – спросил он вкрадчиво. – А почему бы мне прежде не размяться с тобой, красавица? Или с другими креветочками из твоей корзинки?
«Красавица» залилась радостным румянцем. Знакомство состоялось.
6
Поутру, проснувшись в потайной комнате на третьем и последнем этаже веселого дома, Герфегест первым делом заливисто зевнул во всю свою пиратскую глотку. Голова разламывалась на куски, щеки заросли неопрятной щетиной, которую он и не подумал сбрить, чресла печально зудели.
Теперь он окончательно стал Лартом, сыном Мй-лианга, и, вспоминая веселую но ку с двумя безуспешно молодящимися «девственницами», почти не испытывал отвращения. Ну а что поделаешь, в самом деле? Ему нужна репутация. И истекшие сутки он потратил отнюдь не зря.
Вчера он, во-первых, купил дым-глины, которую, кстати сказать, употребил сегодня ночью по прямому назначению вместе с двумя потаскухами. Кстати сказать, не будь дым-глины, ему пришлось бы с ними куда как тяжелее. В постели его мимолетные подружки отдавались страсти с таким безыскусным, но ненасытным вдохновением, что он, пожалуй, на свежую голову послал бы их куда подальше. Но среди ароматных клубов, источаемых дым-глиной, он чувствовал себя воплощенным Туром Эльм-Оров, и это послужило его репутации самым лучшим образом.
Товар был первосортным, и в этом мальчишка не обманул. Это уже очень хорошо. Это означает, что он связан с настоящими контрабандистами. Ну а эти знают о мире куда больше, чем смогла бы узнать вся свора шпионов Стагевда за десять лет.
Во-вторых, он, Герфегест, вчера отлично выступил в оружейной лавке и слухи об этом наверняка наводнили трущобы Рема. И всякий теперь знает, что он не ищейка железноголовых, а Ларт, сын Милианга. Вор, грабитель и вообще вполне добропорядочный негодяй.
И, наконец, в-третьих, его левый глаз украшен огромным синяком. И это тоже служит его репутации.
Идя непринужденной легкой походкой и в то же время напряженно высматривая, нет ли на его пути железноголовых, Герфегест пришел на ту улицу, где вчера купил у мальчишки «дым-глину».
Разумеется, того на месте не было. Это в порядке вещей. Это даже очень неплохо. Значит, за ним сейчас наблюдают его хозяева, в последний раз удостоверяясь в том, что он не привел с собой кого не надо. Герфегест выбрал местечко почище и уселся в тени под стеной, положив меч поперек колен.
Ждать пришлось долго. Наконец мимо него пару раз прогулялся взад-вперед какой-то хлыщ с неболъшой шипастой дубинкой. Потом, мельком взглянув на Герфегеста, пробежал вчерашний мальчишка.
Мальчишка и человек с дубинкой были, конечно, связаны. И действительно – проходя мимо него в третий раз, хлыщ остановился и, безразлично глядя вдоль улицы, сказал:
– Иди за мной. Шагов десять – не ближе.
Потом он неспешно, словно бы праздношатающийся зевака, пошел по направлению к порту. Чуть подождав, Герфегест поднялся на ноги и последовал за ним.
Пройдя два квартала, его проводник постучал в дверь, на которой красовалась вывеска «Цирульня братьев Зо», а под ней была менее привлекательная табличка с корявой надписью: «Пиявок нет. Закрыто до конца месяца». Дверь открылась, и хлыщ исчез за ней.
Герфегест выждал немного и толкнул дверь. Она была не заперта. Герфегест прошел внутрь. В следующий момент его лодыжку пронзила обжигающая боль. Он успел выхватить меч, но по всему телу с неимоверной быстротой разлилась обессиливающая истома и он, привалившись к двери, сполз на пол…
8
Его руки были связаны за спиной. Он сидел на табуретке, ощущая за спиной какой-то столб, за который, собственно, и были заведены связанные руки. Голова соображала плохо. Правая лодыжка нестерпимо чесалась как от укуса двух сотен озверевших от голода комаров.
Перед ним был стол. На столе горели два больших масляных светильника. Рядом с ними лежали: его меч, женские сандалии, перстень Хозяина Гамелинов, потертый портрет Торвента и бронзовая миндалина с Семенем Ветра. Кошеля, набитого монетами, не было и» в помине.
Напротив сидели трое – давешний хлыщ, плечистый мужик с огромным кольцом в ухе и смуглая девица. Обвившись вокруг шеи девицы, а голову положив на ее пышные груди, дремала тонкая располосованная черным и красным змея.
– Как тебе понравилась наша южная подружка, хренов сын Милианга? – спросил тот, что с кольцом.
Герфегест уже успел сообразить, что произошло. Змея недвусмысленнб свидетельствовала об этом. Именно ее укус надолго сковал его волю и его мышцы. Удивительно, как он вообще еще жив. Впрочем, подобных змей – способных, в зависимости от желания их хозяев, либо убить, либо просто временно парализовать человека – в Сармонтазаре, кажется, умеют выращивать грюты. Значит, не только грюты.
Герфегест с трудом разлепил сухие губы и еле слышно ответил:
– Она прекрасна как тысяча подруг императрицы Сеннин.
– Хорошие слова! – удало мотнув головой, развеселился главарь. – Что ты хочешь за них?
– Жизнь и правду, – сказал Герфегест. В это же время он осторожно ощупывал кончиками цальцев веревки на своих противоестественно вывороченных кистях. Связан он был отменно.
– Правду за правду, а около твоей жизни мы еще походим кругами, – подмигнул главарь смуглой девице. – Расскажи нам свою историю.
– Хорошо, – согласно кивнул Герфегест. – Я не стану повторять, что я незаконный сын Милианга. Хотя, впрочем, у него едва ли были вообще законные. Когда Ваарнарк разгромил пристанище моего отца, он взял меня в плен. Тогда мне еще не исполнилось двенадцати и по обычаям Орнумхониоров мне даровали жизнь. «Волчонок слишком мал, – сказал тогда Ваарнарк, – чтобы его нельзя было воспитать добрым Тунцом». Так я попал на службу в Дом Орнумхониоров. Разумеется, Ваарнарк не ошибся. Я получил образование благородного и стал личным телохранителем Ваарнарка. Долгое время мой меч служил верой и правдой Дому Орнумхониоров. Еще месяц назад я сражался под знаменами Синего Тунца в проливе Олк против Гамелинов, что извращают самую суть бытия. На захваченном файеланте Гамелинов я нашел предметы, которые лежат перед вами. Там же я узнал от пленных, что Гамелины озабочены розыском Торвен-та, наследника погибшего императора: Мое положение рядом с Ваарнарком становилось все более шатким, ибо другие телохранители плели вокруг меня сети интриг. И тогда мое происхождение напомнило о себе. Когда наш флот пошел обратно на юг, две недели назад, посреди разбушевавшегося шторма, я спустил лодку и направился к Свен-Илиарму. Я проложил себе дорогу в Рем деньгами, мечом, хитростью и перстнем Гамелинов. И теперь я ищу регента. Насколько мне известно, сейчас Гамелины готовы заплатить за его голову вдесятеро от прежнего.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
