интендантской службы. Несмотря на все масштабные усилия, жалобы на недостаток и качество обмундирования и снаряжения неисчислимы. Мобилизация гражданских медиков и аптекарей обеспечила войска минимальным уровнем необходимой медицинской помощи. Организованные в тылу госпитали могли вместить до 100 тыс. пациентов[635].
Еще сложней было восполнить дефицит способных и опытных офицеров. Две меры Гамбетты особенно радикально ломали прежний порядок: декрет от 13 октября, отменявший прежний порядок чинопроизводства, и практика вмешательства гражданских лиц в механизм функционирования армии. Испытывая острую нехватку офицеров, французские власти, по примеру северян в Гражданской войне в США, приступили к широкой практике раздачи офицерских рангов на время войны, которые после ее окончания подлежали пересмотру. Несмотря на целый ряд удачных назначений, сформировать заново полноценный офицерский корпус оказалось невозможно. Даже в январе 1871 г. большинством бригад армии генерала Шанзи командовали полковники и даже майоры. Организация в департаментах лагерей подготовки новобранцев была возложена на гражданские власти; ширилась и практика назначения в армию облеченных личным доверием Гамбетты комиссаров. Так, в Нормандию комиссаром был отправлен инженер Сади Карно — будущий президент французской Третьей республики.
Назначение генералов стало прерогативой заместителя военного министра Фрейсине. Властная натура последнего, не склонного прислушиваться к доводам военных, оставляла свой отпечаток. Неудивительно, что многие французские генералы быстро прониклись враждебностью лично к Фрейсине и республиканским властям, имевшим склонность перекладывать ответственность за военные неудачи на командующих, а самих себя выставлять заложниками инициатив правительства в Париже[636]. Гамбетта и Фрейсине запрашивали мнение генералов при планировании операций, однако, как показывала практика, руководствовались им далеко не всегда. Подлинный генеральный штаб при военном министре создан не был. Фрейсине оправдывал это нехваткой кадров: все наиболее способные военачальники находились в войсках[637].
После войны генералы-монархисты, оказавшиеся на службе у Республики, не скупились на критику: генерал Орель называл Фрейсине «злым гением нашей родины», а генерал Мартен де Паллиер не менее ядовито клеймил новую военную администрацию целиком, «составленную из людей, несомненно, широкой подготовки, поскольку они не имели никакой подготовки специальной»[638]. Даже республиканец генерал Шанзи видел в Фрейсине прежде всего авторитарного человека, желавшего лишь навязать свою волю. Генерал Борель, начальник штаба Луарской армии, одним из немногих воздавал новой военной администрации должное как сделавшей все, «что только было в человеческих силах»[639].
Гамбетта был полон нетерпения и требовал скорейшего перехода к активным действиям. Военные терпеливо объясняли ему, что для превращения толп новобранцев в боеспособную армию нужно время. В начале октября французы предприняли попытку перерезать железную дорогу Страсбург — Париж, однако Вердер без труда отбросил их. 31 октября немцы заняли Дижон, 8 ноября — Безансон. От дальнейших поражений на этом участке французов спасало только отсутствие у немцев достаточных сил.
В течение октября во Франции возникли три ядра будущих армий — на северо-западе, в районе Амьена, в центре страны, к югу от Луары, и на востоке, в районе Лиона и Дижона. Германское командование следило за происходящим с возрастающей тревогой. «Конечно, все эти импровизированные «армии» не имеют внутреннего стержня, — писал Мольтке 20 октября командиру VIII армейского корпуса генералу фон Гебену. — И все же против них приходится направлять соединения, и мы вскоре будем вынуждены привлечь для этого силы с Мозеля <…> Было бы очень желательно, чтобы неминуемый скорый кризис в Меце произошел до этого»[640].
Внимание обеих сторон было приковано в это время к району Орлеана. 21 октября Гамбетта получил из Парижа информацию о том, что ситуация в столице все сложнее и что в следующем месяце Трошю планирует прорыв германской блокады. Было очевидно, что эта операция может увенчаться успехом только при поддержке извне. Поэтому и командующий вновь созданной Луарской армией генерал Орель на юге и генерал Бурбаки на севере получили категорический приказ наступать. Несколько легче пришлось командующему на востоке страны генералу Камбриэлю. Последний сумел объяснить Гамбетте, что «предпринимать с этими бандами серьезную операцию — значит отправиться навстречу разгрому. Если Вы рассчитываете на Восточную армию, <…> Вы должны дать ей время»[641]. Тем не менее, после захвата немцами Дижона Камбриэль был смещен, а его войска переброшены на Луару в распоряжение Ореля.
Орель, ставший в эти месяцы одним из главных действующих лиц, принадлежит к числу многочисленных трагических фигур этой войны. Это был заслуженный генерал, командовавший дивизией еще в Крымскую войну. Прекрасно понимая, насколько низкой является боеспособность формируемых корпусов, он находился под постоянным неослабевающим давлением со стороны Гамбетты и Фрейсине, требовавших от него решительных действий, обвинявших в измене и грозивших трибуналом. Когда выполнение их приказов приводило к закономерным провалам, вина, опять же, возлагалась на командующего Луарской армией.
КАРТА 12. Общая схема военных действий во Франции осенью 1870 года.
Источник: Иссерсон Г.С. Военное искусство эпохи национальных войн второй половины XIX века. М., 1933. С. 232.
24 октября Фрейсине встретился с Орелем и потребовал от него начать наступление на Орлеан. О Париже речь пока не шла. Начало операции было назначено на 27 октября, однако при ближайшем рассмотрении выяснилось, что Луарская армия пока не готова. Гамбетта согласился на задержку и одновременно назначил командующим 16-м корпусом генерала Шанзи. Это было одно из самых удачных его кадровых решений.
К концу октября в распоряжении Ореля находились два корпуса — 15-й и 16-й — общей численностью около 70 тысяч человек. С немецкой стороны в районе Орлеана присутствовали лишь 20 тысяч баварцев фон дер Танна. 22-я пехотная дивизия вместе с кавалерией была направлена на северо-запад и 20 октября заняла Шартр. Примечательно, что городские власти сдали немцам город без боя в обмен на беспрепятственный отход гарнизона. Наступление на Шартр было, по сути, бесполезным «ударом по воздуху»; однако французам удалось ввести противника в заблуждение, убедив немецкое командование в том, что к юго-западу от Парижа присутствует достаточно крупная группировка. Тем самым они смогли заставить баварского генерала распылить свои и без того небольшие силы.
2 ноября верховное командование вновь приказало фон дер Танну «не пребывать в полной пассивности», а активными действиями разгромить противника[642]. В главной квартире считали, что французы не смогут сосредоточить на Луаре значительную по своим размерам группировку. Мольтке был уверен, что 2-й армии не будет никакой необходимости действовать в качестве целостного объединения; каждый из ее корпусов будет выполнять самостоятельную задачу[643].
Одновременно в Версале вспыхнул конфликт между верховным командованием
