Я прочел письмо три раза и заснул с ним на груди.
Когда я снова открыл глаза, то почувствовал себя в десять раз лучше. Было поздно, на улице темно, но кто-то зажег лампу в углу. Я увидел Миллз в кресле и с трудом сел. Она оторвалась от книги, которую читала.
– Эй, – обратилась она ко мне, поднимаясь, – Надеюсь, вы не возражаете против моего присутствия, но Джин была здесь все время и устала. Я сказала ей, что посижу вместо нее. – Она выглядела неуверенной. – Я подумала, что у вас могли возникнуть кое-какие вопросы.
– Полагаю, я должен поблагодарить вас, – ответил я. – За спасение моей жизни.
Миллз смутилась еще больше, если такое было возможно.
– И я задолжала вам извинение.
– Забудьте об этом, – вымолвил я, удивляясь самому себе. – Прошлое умерло. Я не намерен думать об этой слишком много. – Я жестом показал ей на стул рядом с кроватью. – Садитесь.
– Благодарю. – Она села и положила свою книгу на стол. Я заметил, что это был детективный роман, и меня это позабавило.
– Я действительно не знаю, что хочу услышать, – сказал я ей. – У меня не было много времени для размышлений.
– Я хотела бы задать пару вопросов, – отозвалась Миллз. – Тогда я сообщу вам все, что вы хотите знать.
– О'кей.
– Где вы нашли оружие своего отца? – спросила она, и я рассказал ей о ручье, о моем ночном поиске внутри туннеля.
– Я посылала людей пройти через тот туннель, – заметила она, явно расстроенная. – Они должны были найти пистолет.
Я объяснил, как нашел оружие, рассказал, что оно было втиснуто в забитую мусором глубокую расселину, но отказался сообщать ей, как догадался посмотреть там. Она, конечно, подталкивала меня к этому, но я не собирался сдавать ей Макса.
– Кое-кто меня надоумил, детектив. Это все, что я могу вам сообщить.
Она наконец согласилась, представив это как одолжение, своего рода компенсацию нанесенного мне вреда. Но беседа продвигалась трудно, отпущение грехов давалось Миллз нелегко.
– Итак, вы делали это, чтобы защитить Джин, поскольку думали, что она могла быть причастна к убийству?
– Правильно.
– Но почему? Почему вы могли подумать, что Джин убила его?
Я раздумывал о ее вопросе. Сколько информации я мог ей дать? Сколько она действительно хотела знать? И главное: являюсь ли я все еще хранителем правды Эзры? Я смирился в душе с тем, что случилось, с тем, как моя мать ушла в мир иной. Но сгодилась бы эта правда для любой цели? Мне следовало спросить самого себя: стала бы Джин от этого спать лучше? Успокоилась бы душа моей матери?
– Джин не была Дома, после того как она покинула дом Эзры. Я пошел туда искать ее.
Миллз прервала меня:
– Джин была расстроена и отправилась на прогулку. Потом пошла к вам домой, чтобы обсудить то, что случилось. Она застала вас в тот момент, когда вы уезжали.
Я кивнул. Это было самое простое объяснение, но оно никогда не приходило мне на ум.
– Какое-то время Джин была рассержена, взвинчена. Я не мог рисковать.
Я придерживался правды Эзры, но не ради него. Некоторые истины лучше оставить в покое; это действительно было так просто.
Миллз была явно разочарована.
– Вы многое не рассказываете мне, Ворк.
Я пожал плечами.
– Не так много, как вы думаете, и ничего такого, что касалось бы дела, которое вы расследуете.
– Вы действительно захотели посетить место преступления из-за Джин? – наконец спросила она, и по ее глазам я видел, что она уже знала ответ. На место преступления я отправился только по одной причине, и, хотя я так сказал Дугласу, Джин не была тому причиной. Я позволил себе скромную улыбку.
– Нет.
Миллз не ответила улыбкой. Мои манипуляции причинили ей массу неприятностей и могли стоить большего – дела, репутации, работы. Но я видел, что она поняла. Я отправился на место преступления по одной очень определенной причине – воспрепятствовать возможному судебному преследованию меня самого. Я желал взять на себя вину Джин, но не хотел идти в тюрьму, пока у меня не останется выхода Я просчитал, как мог использовать на судебном процессе свое присутствие на месте преступления чтобы запутать проблему, – возможно, склонить на свою сторону жюри или получить оправдательный приговор.
– Я должен был это сделать, – сказал я ей. – Когда Эзра исчез, я уже понял, что он мертв, и думал, что Джин убила его. Я не мог допустить, чтобы ее упрятали в тюрьму. – Я сделал паузу, думая о долгом отсутствии Эзры и о темных мыслях, которые часто посещали меня все то время. – У меня было полтора года, чтобы все обдумать.
– Вы все рассчитали уже в тот день, когда Дуглас вызвал вас в свой офис. В день, когда мы нашли тело, у вас уже сложился план. Именно поэтому вы подтолкнули Дугласа разрешить вам прийти на место преступления.
– План – слишком громкое слово. Я просто подумал, что это не повредит.
– Вы знаете, что я думаю? – спросила она. – Вы гораздо более опытный адвокат, чем Эзра рекомендовал вас.
– Никакой я не адвокат, – возразил я, но Миллз, казалось, не слышала меня.
– Еще вы хороший брат. Надеюсь, Джин знает, что вы хотели ради нее сделать.
Обеспокоенный, я посмотрел в сторону.
– Давайте поговорим о том, как вы спасли мне жизнь, – перевел разговор я.
– Хорошо. Я начну, и, если кое-что придет вам на ум, остановите меня.
– О'кей.
Она подалась вперед и положила локти на колени.
– Я приехала, чтобы арестовать вас, – произнесла она.
– Из-за оружия? Потому что вы идентифицировали меня?
Она выглядела пораженной, но потом рассердилась.
– Хэнк Робине сказал вам. Этот маленький ублюдок. Я знала, что он вынюхивал везде, но думала, что мне удалось заблокировать информацию.
– Не держите на него зла, детектив. Не все думали, что я виновен.
Миллз выглядела так, будто тон моего голоса причинил ей боль.
– Замечание принято, – отреагировала она. – Но все-таки как забавно поворачиваются события!
– В каком смысле?
– Если бы мы не вычислили вас, я не поехала бы вас арестовывать. Вы так и остались бы лежать на полу офиса, истекая кровью.
– Примерно так, – согласился я.
– Это случается.
– Кто опознал меня?
– Какой-то парень из рыбаков. Он находился приблизительно в сотке футов вверх по реке, сидел на старом ведре, ожидая поклевки. Поначалу он не желал идентифицировать вас, потому что пил всю ночь и не хотел, чтобы об этом узнала его жена.
– Плохой свидетель, – сказал я, и мне стало интересно, смог бы он также засвидетельствовать мое отчаяние, видел ли ствол, прижатый к моему подбородку. Я попытался изучить лицо Миллз, понять, догадывалась ли она об этом, но ее лицо было непроницаемым.
– Плохой свидетель, – согласилась она, взгляд ее устремился мимо меня. И я знал, что она догадывалась.
– А Барбара? – Я старался держаться невозмутим и не показать волнения в голосе, но это было нелегко. Хорошо или плохо, но я провел десять лет жизни с ней и не мог притворяться, что мне все равно.
– Мы арестовали ее в местном клубе. Она сидела у бассейна, обедала вместе с друзьями.
– С Гленой Верстер? – спросил я.
– Да, она была там.
– У Глены Верстер черный «мерседес».
– И что?
– Ванессу Столен ударил черный «мерседес».
Внезапно Миллз снова стала полицейским.
– Вы думаете, что госпожа Верстер причастна к этому?
– Считаю ли я, что она рискнула подвергнуть себя опасности, чтобы помочь кому-то из своих друзей? Нет. Их дружба была потребительской. Барбара использовала Глену для собственного престижа, а Глена обращалась. с Барбарой как с тряпкой для мытья посуды. Но я верю, что Барбара хотела убрать Ванессу со своего пути, и она достаточно сообразительна, чтобы не использовать свои собственный автомобиль.
– Вы полагаете, госпожа Верстер могла знать об этом.
– Думаю, не помешает спросить ее.
– Я спрошу, – пообещала Миллз.
Мысль о том, что Глена Верстер будет иметь дело с детективом Миллз, заставила меня улыбнуться.
– Жаль, что не смогу присутствовать при этом, – обронил я.
– Вы не беспокоитесь о госпоже Верстер?
– Нет, не беспокоюсь.
– Тогда мне легко будет выйти на нее, – сказала Миллз с полной серьезностью.
– Вы дадите мне знать?
– Непременно.
– В таком случае вернемся к Барбаре, – предложил я.
– Сначала она вела себя вызывающе. Но когда на нее надели наручники, заплакала. – Миллз обнажила зубы в знакомой мне усмешке животного. – Я получила удовольствие от этой картины.
– Вы всегда получаете удовольствие.
– Вы хотите, чтобы я снова принесла извинения?
– Нет, – сказал я. – Продолжайте.
– Я потратила на вашу жену много времени.
– Допрашивали ее?
– Обсуждали некоторые вещи, – уточнила Миллз.
– И?
– И она отказалась признавать вину. Сказала, что я совершила серьезную ошибку. Угрожала предъявить иск. Подобный спектакль я видела сотню раз. Но когда она узнала, что вы живы, кое-что в ней, кажется, сломалось.
