Узнав от Добрыни, что этот чудесный крест находится на одном из судов флотилии, пришедшей сюда из Новгорода, ладожане отворили крепостные ворота, выходившие к реке, впустив в город священников-греков и тридцать киевских дружинников во главе с Сигвальдом.
Состязание было решено проводить на другой день, поскольку день нынешний Добрыне, по его словам, предстояло провести в молитвах ко Всевышнему. Удалившись на свою ладью, Добрыня никому не показывался на глаза. В палатку, установленную на корме насада, заглядывал ненадолго лишь Сигвальд. О чем он говорил с Добрыней, Сигвальд никому не проболтался.
Отправляясь с судна на берег с мешком на плече, Сигвальд с таинственным видом подмигнул кормчему Светозару.
Тот с усмешкой обронил, кивнув на тяжелый мешок:
— Не иначе, Добрыня собрал все имеющееся у него серебро на подкуп ведуна Стоймира. Стоит ли овчинка выделки, а?
— Завтра увидим, друже, — ответил Сигвальд, спускаясь по дощатым сходням на причал.
* * *
Посмотреть на волшебную силу христианской святыни собрались почти все жители Ладоги: мужчины, женщины и дети. Большой бронзовый крест с фигурой распятого на нем Христа был установлен возле бревенчатой стены терема здешнего посадника. Поскольку двор не мог вместить всех желающих посмотреть на чудо, поэтому посадник распорядился снести часть тына, ограждавшего дворовые постройки от проезжей части улицы. Теперь люди могли видеть бронзовый крест высотой с человеческий рост не только со двора и с дороги, но и из окон соседних домов, а также с заборов и деревьев.
Добрыня пришел на двор посадника без оружия, одетый в льняные порты и льняную белую рубаху с красным оплечьем. На ногах у него были красные сапоги. Перед тем как встать к кресту, Добрыня снял с головы высокую парчовую шапку и скинул с плеч красный плащ-корзно. Сопровождавшие Добрыню киевские дружинники и священники-греки отошли к высокому теремному крыльцу, на котором теснились слуги и домочадцы посадника. Сам посадник сидел на скамье возле бревенчатой стены амбара рядом с имовитыми горожанами и здешними старейшинами.
С рассвета хмурое, затянутое тучами небо грозило разразиться дождем, но едва Добрыня подошел к бронзовому распятию и прижался к нему широкой спиной, как вдруг радостные солнечные лучи прорвались сквозь облачную завесу, озарив горячим сиянием двор и улицу, где собралась несметная толпа.
— Кто желает пустить в меня стрелу иль кинуть копье — выходи! — улыбаясь, воскликнул Добрыня, обращаясь к ладожанам.
В тридцати шагах от Добрыни на утрамбованной площадке двора были разложены дротики, топоры, луки и колчаны со стрелами.
Никто из ладожан не сдвинулся с места, всем хотелось увидеть чудо, но мало кто из собравшихся в это чудо верил. Рисковать своей головой никто не хотел, видя рядом вооруженных киевлян, которые вряд ли пощадят того, кто сразит Добрыню копьем или стрелой.
— Смелее, люди добрые! — еще громче выкрикнул Добрыня. — Наступил момент истины! Надо же узнать, чей бог сильнее. На мне нет ни брони, ни кольчуги. Моя защита токмо этот крест и моя вера в Христа!
Толпа заволновалась, послышались перешептывания, кто-то, смеясь, пытался вытолкнуть вперед полуслепого старца. «Пусти-ка стрелку в добра-молодца, дедуня. Ты свое уже отжил, тебе бояться нечего!»
Добрыня крикнул третий раз, призывая ладожан испытать его на неуязвимость.
И тут из людской толчеи выскочил ведун Стоймир, который проворно зашагал к разложенному посреди двора оружию, опираясь на палку. Стоймир был в безрукавке из собачьих шкур, накинутой поверх длинной белой рубахи, его длинные седые космы были стянуты на лбу узкой повязкой из лыка. Остановившись возле дротиков, луков и топоров, Стоймир посмотрел на Добрыню долгим взглядом.
В этой паузе было что-то зловещее; толпа за спиной у волхва затихла.
— Не страшно ли тебе, воевода? — бросил Добрыне Стоймир. — Не совершаешь ли ты сейчас опрометчивую ошибку?
— А ты возьми копье и запусти в меня, старик, — спокойно произнес Добрыня, расправив плечи и уперев руки в бока. — Тогда все станет ясно.
Стоймир чуть наклонился, разглядывая дротики, луки и колчаны со стрелами у своих ног, словно ища во всем этом какой-то подвох. Поразительное спокойствие Добрыни слегка обескураживало ведуна. Стоймир помедлил, затем перехватил поудобнее свою толстую палку, размахнулся и с силой запустил ею в Добрыню. Описав в воздухе дугу, палка угодила Добрыне прямо в лоб, на котором мигом вспухла кровавая ссадина. Добрыня поморщился от боли, прикоснувшись пальцами к своему рассеченному лбу. По его лицу было видно, что он не ожидал от старца-волхва столь сильного броска.
Среди многочисленных зрителей поднялся шум, в котором явственно слышались реплики разочарования, язвительные замечания и смех.
— О-хо-хо! — затрясся от смеха Стоймир. — Эй, Добрыня, ты поставил на кон свою жизнь, не ведая, что в этом позолоченном кресте нет никакой магической силы! — Стоймир поднял с земли топор. — Уж не обессудь, Добрыня. Уговор есть уговор.
Прицелившись, Стоймир с коротким выдохом швырнул топор прямо в голову Добрыне. Не долетая полсажени до лба Добрыни, топор неожиданно взмыл вверх и прилип к деревянной стене терема под средним из трех небольших окон на уровне второго яруса. Добрыня хоть и заметно побледнел, но продолжал стоять, выпрямившись во весь рост.
Толпа изумленно ахнула. Такого здесь еще не видали!
Стоймир от удивления открыл рот.
— Что ты замер, старик! — крикнул ему Добрыня. — Стреляй же в меня из лука!
Стоймир поднял с земли два дротика. Он старательно примерялся перед каждым броском, но все же оба копья каким-то непостижимым образом изменили траекторию полета, вонзившись в стену терема под тем же окном.
Ругаясь сквозь зубы, Стоймир принялся пускать стрелы в Добрыню, который стоял у креста, не двигаясь и не пытаясь уклониться. Все выпущенные стрелы, взмывая вверх над головой Добрыни, втыкались в то же место на теремной стене, куда ранее прилетели топор и два дротика. Совершенно сбитый с толку Стоймир в сердцах швырнул лук наземь.
Теперь уже и среди ладожан нашлись желающие пострелять в Добрыню, в основном это были юноши и подростки, для которых все непонятное и диковинное было чрезвычайно притягательно. Молодость всегда стремится не просто увидеть чудо, но и дотронуться до него руками. Вскоре все стрелы были выпущены, не осталось ни топоров, ни копий. Стена посадничьего терема оказалась утыкана дротиками и стрелами, облеплена прилипшими к ней топорами. Добрыня отошел от бронзового распятия живой и невредимый.
