много слушал, пока кружил там. Реольцы тоже пытались понять, что произошло той ночью и у них выжило немало свидетелей, которые не выдерживали схватки и бежали прочь.
Вир одним взглядом подстегнул было замолчавшего Кровавого.
— Часть лагеря он вырезал во сне. Проскользнул за внешнее кольцо стражи и пошёл от одного костра к другому, уничтожая встречные патрули внутренней стражи. Затем поднялся шум, он начал убивать набегающих реольцев, пока их не стало слишком много. После этого отступил, обошёл реольцев и ударил в темноте с другого направления. Принялся повторять, безжалостно уничтожая любой очаг сопротивления. Использовал ловушки, заманивая реольцев за собой и поджигая под их ногами их же шары с огнём, спалил почти весь лес у того края озера, загнал часть реольцев в воду и уничтожил уже там. В конце концов, реольцы не выдержали накала схватки, впали в панику и принялись разбегаться, подстёгивая друг друга ужасом и слухами.
— Например?
— Что напало две тысячи скерцев. Что их враг Великий Заклинатель, поджигающий даже землю. Что из-за каждого куста выпрыгивают Клинки, одним движением меча разрубающие сотню воинов. Что скерцы убивают одним взглядом, что на их глазах скерцы пили кровь из горла.
— Кровавые?
— Ни одного тела с такими ранами. Хотя несколько Кровавых там точно было, но Кровавых Реола и Лиал их убил в числе прочих.
— Так какой итог? У него была помощь?
— Нет, господин. Я считаю, что он был один. Действовал умело, смело, иногда безумно смело, словно у него две жизни в запасе, но один.
— Я понял тебя, — медленно кивнул Вир. Снова повёл рукой, на этот раз подкрепляя жестом приказы. — Подбери надёжного подчинённого, который теперь будет отвечать только за одно. Я хочу, чтобы на следующем задании у Лиала появилась бесплотная тень за спиной. Он ни на миг не должен оказаться без пригляда. А сейчас Думайна ко мне.
Кровавый молча поклонился и выскользнул из шатра.
***
— Раммас огилус зиарот фехт.
Листен выпучил глаза, глядя, кажется, даже не на печати, которые я старательно, невзирая на обязательный срыв, демонстрировал ему, а только на мои губы.
— Свет, — ошеломлённо прошептал он. — Техника света. Тайная техника королевского Дома. Я столько о ней слышал, и вот, — он вытянул ко мне дрожащую руку, — наконец, увидел её.
Илиот сузил глаза, а затем отвесил затрещину Листену:
— Очнись! Пусть это будет хоть трижды тайная техника, ты не должен забывать главное — ты поклялся помогать господину, а не ронять слюни и тупо глазеть. Ты хоть одну печать запомнил? Хоть один голосовой активатор?
Листен потёр затылок, смерил Илиота хмурым взглядом, не отвечая на его упрёки, попросил меня:
— Господин, ещё раз.
Илиот едва удержался от новой затрещины, я же повторил, переждал боль от срыва, когда вышедший из-под контроля жар души обжигал плоть и корёжил пальцы в судороге. Листен в это время лихорадочно черкал по листу, зарисовывая печати.
Я размял пальцы и повторил ещё раз. На этот раз без жара души. Не знаю даже, что это на меня нашло. Осторожно заметил:
— У меня есть догадка, что эти печати как никогда близки к тем, что ты должен создать.
Сказал и поморщился. Тут как бы не пришлось переделывать уже переделанное, а я пекусь о том, до чего ещё нескоро дойдут руки.
Листен вскинулся, позабыв про бумагу:
— Думаете, глава Вир дал вам изначальную печать? Он не показал её результат?
— Показал. Эта печать действовала в его исполнении, — неохотно, уже проклиная свой вечно спешащий язык, принялся объяснять я. Опомнившись, пошёл по самому лёгкому пути. — Его Дом очень близок к королевскому, в его жилах, уверен, тоже очень много ихора Амании.
— Ну да, действительно, кому попало не доверили бы тайную технику света, но и ваша кровь, господин…
Взгляд Листена затуманился, словно он уже погрузился в пересчёт печатей или новый расчёт, кем я прихожусь нынешнему королю.
— Дальше, — вернул я его к действительности. — Вестет сортам порртаг.
Листен нахмурился:
— Ещё один новый раздел техник? Я даже не слышал о таком.
Я невольно поджал губы. Всё как и думал. Если Листен, чуть ли не десяток лет проживший в и возле Академии, не знает этого раздела техник, то откуда о нём знал один из Вораз?
Или я ошибаюсь, и в подвал Кузни он проник другим способом?
Ирал снова прошипел:
— Воры. Все на что они способны — это воровство.
Переведя взгляд на Листена, он качнулся ближе к нему, занёс над ним руку. Огромная, плечистая тень, одна ладонь которого была больше головы Листена. И он явно хочет отвесить не дружескую затрещину. Казалось, одно движение и он сплющит Листену голову в своей хватке.
— И ты, раз за разом оскорбляющий великого Предка, один из таких воров.
Я со свистом втянул в себя воздух, соображая, как быть. Моего знака Ирал спиной не увидит, рявкнуть, останавливая его и тем самым дать подозрения на свой счёт?
Ирал, чтобы тебя Ребел к себе прибрал, верного такого, что ты творишь?
— Ирал! Ты забываешься!
К счастью, его снова осадили и без меня. Молак рявкнул так рявкнул.
Но даже после этого Ирал лишь медленно повернул к Молаку голову, медленно опустил руку и медленно шагнул в сторону.
Я стиснул зубы.
Молаку это тоже не понравилось:
— Ты забыл, что это человек нужен господину? Ты идёшь против господина?
Ирал набычился, прошипел:
— Я помню об этом. И только благодаря этому этот ублюдок с грязным языком ещё жив. Но с каждым днём он будет нужен господину всё меньше и меньше. Сегодня я докажу это господину. И однажды…
Ирал поднял перед собой руку и медленно сжал кулак.
Опомнившись, я разжал стиснутые зубы, опустил взгляд из пустоты на Листена, спросил:
— Записал?
— Повторите ещё раз, господин.
Я повторил. Ещё и ещё раз, до тех пор, пока Ариос не произнёс:
— К шатру идут, господин.
Я тут же махнул Листену:
— Довольно, что успел, то успел, всё равно это не к спеху. Возвращайся и продолжай работать.
Шагнул следом за ними, едва не столкнувшись с угрюмым волосатым. Сегодня даже в ханбоке без герба, словно Илиот.
Он смерил меня злым взглядом и шмыгнул в шатёр, словно меня здесь и нет. Я хмыкнул. Ну уж нет, сидеть рядом с ним нюхать мазь, которой он натёр ожоги?
Разумеется, найти уединение посреди военного лагеря не самая лёгкая задача, но мне и полного уединения не нужно, хватило камня у угла конюшни.
Я привалился к стене, сбитой из досок, прищурился на солнце и сложил первые печати.
