23 февраля 1946 г., то есть накануне выдачи, Кромиади предпринял еще одну попытку у американцев. На этот раз он поехал в главную ставку генерала Эйзенхауэра во Франкфурте на Майне, в сопровождении протоиерея графа Георгия Граббе и Г. Ганзюка. Он хотел просить Эйзенхауэра отложить выдачу власовских бойцов, чтобы еще раз проверить все дело. Генерал Эйзенхауэр как раз находился в это время в Берлине у маршала Жукова и сообщил Кромиади через дежурного офицера генерального штаба, что выдача людей, за которых Кромиади заступается, происходит по приказанию американского правительства, и поэтому следует обратиться туда по дипломатическому каналу.
Эта возможность была у челобитчиков отнята, так как выдача была совершена рано утром следующего дня в Платтлинге. В то время как генерал Эйзенхауэр участвовал с Жуковым на торжествах Красной армии в Берлине, его американские солдаты побоями загоняли на выдачу отчаявшихся борцов за свободу…
И позже Кромиади вместе с другими бесстрашными помощниками вступался за преследуемых власовских солдат и беженцев перед советскими репатриационными комиссиями. Будучи сам старым эмигрантом, он не был выдан.
Работе «гиен» положен конец
В то время Мюнхен был полон русских, которые скрывались от советских репатриационных комиссий. Эти последние продолжали во всех трех оккупационных зонах искать свои жертвы, частично при поддержке оккупационных властей. Большинство опрашиваемых отрицало свое настоящее происхождение. Они неожиданно стали поляками, литовцами, румынами или югославами. Все они находили какое-либо занятие. В то время оно чаще всего было связано с черным рынком, при помощи которого многие из них заложили фундамент своего нового существования. Другие шли на службу к оккупационным властям и пытались сделать себя незаменимыми, с тем чтобы американцы их прикрывали и защищали. Их обязанности были различны. Это могла быть работа в гараже или на кухне, что примерно соответствовало положению «хиви» во времена немецкого Вермахта. Иногда это могло стать осведомительной деятельностью, к которой такие русские привлекались. В связи с этим я думаю об организации «Андреевского флага» под руководством генерала Глазенапа.
Русские, преследуемые советскими репатриационными комиссиями, разыскивались также и так называемыми «гиенами». Это были лица, которые использовали чужую беду для своих личных делишек.
Люди наиболее распространенного типа этой категории следили за теми, кто арестован. Потом неожиданно появлялись у членов их семей, выражали им свое сочувствие по случаю ареста и одновременно предлагали свою помощь для их освобождения. Самой безобидной формой при этом было вымогательство денег, драгоценностей и других ценных вещей, которые, очевидно, должны были быть переданы дальше соответственным чиновникам, бывшим якобы в состоянии освободить арестованного. Если при этом удавалось такой взяткой добиться освобождения, то «гиена» превращалась в героя и благотворителя данной семьи. Если же это не имело успеха и арестованный отсылался в рабочий лагерь, то неудачу объясняли тем, что предложенная сумма была слишком мала.
Гораздо опаснее была другая порода «гиен», которая в совместной работе с полицией обращала ее внимание на людей, которые скрывались и чем-то еще владели. Их арестовывали и в некоторых случаях освобождали за взятки, которые «гиены» раздобывали у родных преследуемых. При этом взятки делились между чиновниками соответствующего учреждения и «гиенами». Если последние при таком деле могли установить, что у семьи арестованного имеются еще ценные вещи, то только что выпущенного человека опять арестовывали, чтобы таким образом выжать из семьи и последнее.
Чтобы положить конец ремеслу таких типов, в Мюнхене возникли группы противодействия. Уже в лагере ДиПи в Мюнхене-Мозахе, где содержалось до 8.000 человек, главным образом русских, семья Цуриковых снабжала сидельцев нужными документами.
Николай Александрович Цуриков был уважаемым русским журналистом, который считал себя публицистом и политическим деятелем. В 40-х годах он ездил из города в город в эмиграции как участник Первой мировой и Гражданской войн и делал доклады об обязанностях эмигрантов по отношению к Русскому освободительному движению. У него было два сына, вместе с которыми он достиг относительного совершенства при изготовлении таких бумаг. Я могу подтвердить, что они это делали безвозмездно. Нуждающийся в помощи должен был только доказать, что он попал в беду как антикоммунист.
Невероятный страх перед выдачей в Россию заставлял предпринимать любые усилия. Я знал одного профессора, специалиста по посевным семенам, который изучил сербский язык и наизусть запомнил городской план Белграда, чтобы заставить поверить, что как эмигрант он проживал в Югославии. Конечно, не все были столь предусмотрительны, но каждый хотел стать гражданином другой страны.
Помощь оказывалась также и «остарбейтерам». Быть таковым было гораздо лучше, чем участником власовской армии или бывшим «хиви». «Остарбейтеры» в Третьем Рейхе вместо удостоверения личности имели желтый ярлычок, размером примерно в ДИН А5, в котором стояло, что владелец этого документа — «остарбейтер» и работает на такой-то фабрике. Этот желтый документ, клочок бумаги, продавался по цене от 200 до 500 рейхсмарок. Чтобы прекратить этот денежный грабеж, мы нашли в Штуттгарте типографа, который без ведома владельца типографии, в нерабочее время отпечатал нам на похожей желтой бумаге до тысячи таких «документов», за сравнительно скромное вознаграждение. Большая часть этих формуляров попала в канцелярию Цуриковых и с заполнением личными данными безвозмездно раздавалась тем, кто был в беде.
Таким образом «гиены» внезапно оказались без работы.
Изготовлялись также метрические и брачные свидетельства или школьные дипломы, вообще все документы, которые могли доказать, что данное лицо не является советским гражданином. Главным деятелем при этом оказалась организация, будто бы созданная в прибалтийских землях во время немецкой оккупации под именем «Бюро для русских беженцев». Эта организация, которая в действительности никогда не существовала, снабжала своих членов нужными удостоверениями. Это была книжечка с фотографией и печатью и имела на правой стороне следующий текст: это удостоверение выдано на основании следующих документов… И перечислялись документы. Сюда можно было вписать все, что угодно, по желанию. При необходимости можно было оправдаться такими словами: «Видите ли, я имел все эти бумаги, все эти доказательства. Но, к сожалению, они оказались потерянными». Это призрачное учреждение оказало людям много услуг.
Епископы с небольшими недостатками
В связи с этим я хотел бы описать деятельность католической церкви, которая в конце концов оказалась ошибочной. Тут опять надо упомянуть епископа Автономова, который в то время проживал в Мюнхене. Он добивался признания его Русской православной церковью за рубежом. Но при короткой проверке, которая продолжалась всего 20 минут, выяснилось, что его показания об окончании академии, о поименно названных профессорах и изученных областях, не совпадали с действительностью. В силу этого Русская Православная Церковь отказала Автономову в признании и поэтому, в поисках такового, он обратился в Рим. После того, как он стал там уверять, что может убедить русских православных перейти в католическую церковь, если он получит поддержку из Рима, — он получил там полное признание и был даже возведен в сан архиепископа.
По ходатайству из Рима Автономов получил от американцев два автомобиля и виллу на Рентген штрассе 5 в Богенхаузене в полное свое распоряжение. Один из автомобилей (большую открытую машину) он распорядился выкрасить в кардинально-красный цвет и на двух дверях золотом выписать кресты. На этой машине он часто предпринимал поездки в Рим. Когда он проезжал немецко-итальянскую границу, то стоя в машине держал в руке крест и благословлял таможенников направо и налево. Его никогда не задерживали.
В Мюнхене он регистрировал всех, кто присоединялся к его «приходу» и выписывал им официальную охранную грамоту, которая гласила: «Господин такой-то с женой и семьей принадлежит к русскому католическому приходу в Мюнхене. Все они состоят под охраной Святейшего Престола.» Большая печать с ключами Ватикана и соответствующая подпись закрепляли такой документ.
Такая охранная грамота сама по себе не имела ценности, но считалась в то время полезным документом. Люди так желали ее получить, что за ней стояла двойная очередь от Рентген штрассе 5 до площади Галилея. Жители Мюнхена знают, что это весьма порядочное расстояние.
За каждую охранную грамоту Автономов взимал 50 рейхсмарок, которые тогда было весьма легко мобилизовать, если учесть, что коробку сигарет на черном рынке продавали за 1000 рейхсмарок. На основании такого громадного спроса, Автономов мог каждую неделю докладывать своему начальству о больших успехах. Его «приход» рос, как гриб после дождя, а возможно и еще скорее, потому что ему было трудно поспевать с регистрацией и получением денег.
