этого?
Его рот был так близко к моему, что мы с ним дышали одним воздухом.
— Уверена, что это хорошая идея?
— Нет. Но я всё равно хочу этого.
Когда я, наконец-то, добралась до ресторана, Мэтт выглядел… Хм, как Мэтт, только на стероидах. Он облачился в клетчатую рубашку и изящную бабочку, а также серый свитер с эффектом старины и облегающие брюки, казавшиеся выкрашенными в тёмно-серый цвет. На его волосах был мусс, на подбородке — неряшливая щетина, на глазах — слегка покосившиеся очки. Сложно было отрицать, но Мэтт являл собой образец симпатичного принца-хипстера.
Когда меня довели до стола, за которым он уже сидел, ресторан наполнился приглушёнными перешёптываниями. За мной по пятам следовали маленькие вспышки света. Мой охранник быстро оглядел зал, прежде чем раствориться среди прочих посетителей вместе с охраной Мэтта. Когда я подошла, он поднялся, предложив мне то, что — я уверена, он надеялся — было доброжелательной улыбкой. Хотя, она больше напоминала меланхолию, нежели пожелание добра. И была немного натянутой.
Он знал — эта мысль не давала мне покоя. Он знал, что где-то там есть женщина, которую он любит, или, по меньшей мере, когда — то безумно любил. И он знал, также хорошо, как и я, что это женщина не я, и никогда ей не стану.
Мы обнялись в знак приветствия, скрепив его чмоками в воздух. Как только мы сели, материализовался официант, чтобы откупорить бутылку вина, охлаждавшуюся неподалёку. Мэтт сказал мне:
— Прелестно выглядишь сегодня, Эльза.
Я приняла с подноса бокал.
— Я только что размышляла, каким умным ты выглядишь сегодня.
Мэтт усмехнулся.
— Из-за очков, что ли?
— Из-за них тоже. Очень мило, тебе идёт, — для принца, влюблённого в американскую докторшу, это выглядело как протест против стереотипа.
Мэтт притворно поморщился. Я вопросительно подняла бровь, отчего он уточнил:
— Мило… прям ножом по самолюбию.
Мне захотелось хихикнуть, когда мне вспомнились слова Кристиана.
— Сначала умный, потом милый? — забавно. Я покачала головой в удивлении — А я-то думала, что люди приходят послушать, как я блещу красноречием.
Послышался раскат смеха из его горла, и было приятно видеть, как часть складок на его лице искренне расслабилась.
— Мне не часто приходилось выступать с речами, если не считать школьных докладов. Наверное, мне следует считать это бонусом от свержения династии.
«Той, что отчаянно пыталась вернуть себе трон», — подумала я про себя.
— Тебе нравилось учиться в Америке?
Скрываемое доселе сожаление накрыло ту толику радости, что он позволил себе.
— Безмерно, — он отвёл взгляд в окно, открывавшее вид на улицы Парижа. — Ты училась в Оксфорде в Великобритании, не так ли?
Да, Мэтт, классно ты тему поменял.
— Да.
Он почесал свой неряшливый подбородок.
— Я часто думал о том, чтобы вернуться и доучиться до докторской степени.
Я медленно попивала вино, приятно согревавшее моё горло.
— В Америке?
Его вздох в купе с быстрым кивком головой явил собой всплеск самоуничижения.
— Хотелось бы, но…
Хрусталь тихо пропел свою песнь от касаний с моими губами.
— Но тебя хотят поженить на мне и отправить жить в Ваттенголдию.
— Эльза…
Я подняла своё меню и распахнула его.
— Никогда раньше не ела в этом ресторане. К тому же, я влюблена в другого человека, по уши, — я широко улыбнулась поверх чёрной кожаной папки. — Что ты мне сегодня посоветуешь заказать?
Бокал с вином примёрз к его губам, как только между нами прошипели, подобно выходящему из воздушного шарика воздуху, мои слова.
— Я неравнодушен к рыбе, как ты, наверное, знаешь. Это же прямо про Скандинавию, там столько воды вокруг.
Он направил свой бокал к столу. Прочистив горло, он тихо сказал:
— Мне об этом прекрасно известно.
Это он явно не о моих гастрономических предпочтениях говорил.
— А ты?
Его глаза были закрыты под очками, руки крепко вцепились в скатерть стола.
— Да, — его голос стал хриплым. — Я не слепой, знаешь ли. Я видел, что происходит. Все это знали, включая меня.
— Так всё же…?
— Мои руки связаны, — когда он распахнул глаза, они были наполнены злостью и сожалением. — Думаешь, мне нравится идея поступать так с другом?
— О каком друге ты сейчас говоришь? — легкомысленно спросила я. — Обо мне или о нём?
— Ты должна понять…
В раздражении я подалась вперёд. Достало уже притворяться. Меня нисколько не колышит, устроит мне мать линчевание, как только узнает, что я не лебезила во время обеда перед своим женихом, или нет. — Я не понимаю, потому что ты уходишь от ответа на вопрос, почему тебя устраивает весь этот фарс. За нами и сейчас наблюдают?
Снова появился официант с корзинкой хлеба в руке. Мэтт быстро заказал нам обоим жареного морского окуня, вновь отослав молодого человека подальше.
— Я ухожу от ответа, когда нахожусь в центре битком набитого ресторана. Не там же, где полно… глаз и ушей.
— Отлично. Тогда где мы это обсудим?
Он покачал головой.
— Это всё равно роли не сыграет. Обсудив это, мы ситуацию не изменим.
— Не соглашусь.
Он пристально смотрел на меня. Уголки его рта очерчивали жёсткие складки, недовольство определённо готово было сорваться с губ, но как только я решила, что он продолжит спор, он просто вздохнул.
— Ты нравишься мне, — сказала я ему. — Хочешь верь, хочешь не верь. И я думаю, при прочих обстоятельствах мы бы обязательно стали отличными друзьями. И, надеюсь, однажды мы ими станем. Но ничего из этого не случится, пока мы будем продолжать скрывать что-либо друг от друга.
Его губы сжались, когда он потирал свой лоб.
— Итак, я начну. Недавно я выяснила, почему я должна была выйти за тебя. Боюсь, это безнадёжно старомодная причина. Меня вынуждают выходить замуж за твои деньги. За кучу денег, насколько мне известно, — я сложила руки. — А теперь твоя очередь.
Несколько секунд я боялась, что он откажется отвечать. Я официально сделала ему вызов — конечно же, тихо — и дала ему понять, что не отступлю. Не важно, что происходит между мной и Кристианом, я не выйду за того, кого не люблю.
Я уже допивала свой бокал вина, когда он пробурчал:
— Моя причина не такая пикантная. Я согласился на это, потому что иначе пострадает человек, очень много значащий для меня. А я не могу этого допустить.
Он говорил о Ким. Это должна быть она.
— Мэтт…
— Если ты хочешь и дальше это обсуждать, то ладно. Давай, — он снял свои очки и потёр переносицу. — Но не сейчас. Ты не единственная, о чьём поведении будет доложено, знаешь ли. Завтра мы должны поехать
