Количество смертей, в том числе и в правящей верхушке, оказалось примерно равным тому, которое могла бы вызвать пандемия.
Но на Мэрис III события развивались спокойнее. Всего было обнаружено немногим более восьмидесяти оставшихся в живых колонистов. Всем им была оказана помощь, а история с усыпленными захватчиками совсем их взбодрила. Вообще этот вопрос с агрессорами они решали как-то по-особому, с любовью. Эта работа явно доставляла им громадное удовольствие. Посадочная решетка заработала через два дня после отлета корабля оккупантов. Двигатель оставшегося корабля чужаков, как и средства связи, были выведены из строя. В нем были уничтожены ячейки Даэнна, повреждены другие важные элементы, слито горючее. При этом не забыли о нуждах медкорабля. Естественно, сняли все бортовые космические шлюпы.
Затем привели в чувство находившихся до того времени без сознания захватчиков и по одному разместили их в корабле, на котором они явились на Мэрис. Собственно говоря, теперь это был уже не корабль, а только корпус от него: без двигателя, без реактивной тяги, даже экраны обесточили.
После этого запустили энергорешетку. Кальхаун проверил все расчеты, и пленных вывели на орбиту в ожидании прибытия компетентных властей. В корабле было достаточно пищи, но любая попытка к бегству была бы чистым самоубийством. Впрочем, они не могли даже и попытаться улизнуть
— Теперь, — сказал Кальхаун, — когда планету очистили от посторонних лиц, решеткой воспользуюсь я. Мы уже зарядили ячейки Даэнна на медкорабле и заменили визоры. Я могу подняться с планеты на реактивном двигателе, но полет до Медуправления займет тогда слишком много времени. Прибыв на место, я составлю докладную. Сюда направят спецгруппу для тщательного обследования всей планеты и для выяснения возможности возникновения искусственных эпидемий. В любом случае они затронут и вопрос о пленных на орбите. Это, конечно, не наше дело. Возможно, Деттра захочет приговорить их к высшей мере. А тем временем пусть они сами разберутся со своей совестью…
Ким, нахмурившись, заметил:
— Вы обманули нас в одном вопросе! Вы так загрузили нас работой, что мы совсем забыли об одном человеке. Вы сказали, что в группе пленников находился микробиолог. Говорили, что, возможно, именно он задумал весь этот план с эпидемией. А сейчас он там, наверху, на орбите вместе со своими коллегами. Вы ввели нас в заблуждение! Он заслуживает особой кары!
Кальхаун, сохраняя хладнокровие, разъяснил:
— Месть всегда приводит к случайным неблагоприятным последствиям. Пусть он будет предоставлен сам себе. У вас нет права расправляться с ним. Вот наказать ребенка, чтобы повлиять на его поведение, или какого-нибудь человека, чтобы другим было неповадно сделать то, что он совершил, вы можете. Но неужели вы надеетесь исправить это подобие человека, который додумался до столь чудовищного преступления? Думаете, что это поможет избежать повторения подобного в дальнейшем?
Ким, растягивая слова, ответил:
— Но ведь он убийца! И подлинный зачинщик всех этих преступлений! Он заслуживает…
— Достойного наказания? — прервал его Кальхаун. — Но у вас нет права выносить официальный приговор. В любом случае подумайте, каково ему сейчас там, наверху!
— Он… он… — лицо Кима изменилось. — Да, он сейчас там в окружении своих подручных, которые вымещают на нем злость за случившееся здесь. Им ничего не остается, как только люто ненавидеть его. Ничего другого…
— Не мы создали эту ситуацию, — холодно произнес Кальхаун. — Он сам. Мы, со своей стороны, ограничились лишь тем, что поместили пленных в надежное место, — поскольку охранять их здесь едва ли явилось бы оптимальным решением. Думаю, что самое лучшее сейчас — забыть о нем.
Ким, казалось, был удручен. Он даже потряс головой, надеясь прояснить свои мысли. Попытался изгнать из них воспоминание о человеке, который спланировал весь этот ужас. Затем тихо сказал:
— И все же, можем ли мы что-то сделать для вас?
— Воздвигните статую, — сухо ответил Кальхаун. — Правда, через двадцать лет никто и помнить не будет, кто это. Вы собираетесь жениться на Хелен, не так ли? — И когда Ким подтвердил это, Кальхаун закончил свою мысль: — Через какое-то время, если вы еще будете вспоминать о случившемся и будете считать, что это стоит сделать, можете назвать своего сына моим именем. Ребенок спросит когда-нибудь, почему его так назвали, и таким образом память обо мне сохранится в течение целого поколения.
— Нет, дольше, — настаивал Ким. — Мы вас никогда не забудем!
Кальхаун рассмеялся.
Спустя три дня, что означало шестидневную задержку относительно предполагавшихся сроков его пребывания на Мэрис III, энергорешетка забросила хрупкий медкорабль в космос. Красивый и почти пустой город съеживался на глазах, пока решетка выводила «Эскулап 20» на расстояние в пять планетарных диаметров. Там Кальхаун привел в действие двигатель и очень тщательно сориентировался в отношении того места в созвездии Кита, где располагалось управление Медслужбы. Затем он включил коммутатор перехода в гиперпространство.
Вселенная, казалось, завертелась вокруг него. Желудок Кальхауна скрутило двойным узлом, и он опять мучительно ощутил, что падает по спирали в нечто, напоминавшее конус. Он тяжело сглотнул. Мургатройд также издавал тяжкие звуки, явно удрученный своим состоянием. Вокруг корабля уже не было никакой Вселенной, воспринимаемой органами чувств. Полнейшая тишина. Лишь снова стали слышны легкие случайные звуки, которые необходимы для того, чтобы космонавт не сошел с ума в полнейшей тишине, окутавшей корабль, мчавшийся со скоростью, во много раз превышавшей световую.
Больше никаких дел. Только ждать — единственное занятие космонавта во время полета в гиперпространстве.
Мургатройд своей правой лапкой-ручонкой ухватился за усы справа и старательно облизал их. То же самое он проделал с усами с левой стороны. Он оглядел каюту, отыскивая приятное место, где мог бы вздремнуть.
— Мургатройд, — сурово сказал Кальхаун, — нам надо серьезно с тобой поговорить. Ты чрезмерно подражаешь людям! Ким Волпоул поймал тебя с бластером в лапах, и ты пытался дать пленникам лишнюю порцию полисульфата. Они после этого могли бы отдать концы. Лично я считаю, что это была неплохая мысль, но для человека, посвятившего себя медицине, не совсем этичная. Мы, профессионалы, должны уметь сдерживать свои эмоции. Ясно?
«Чи!» — согласился Мургатройд. Он свернулся калачиком и тщательно прикрыл нос хвостом, готовясь отойти ко сну.
Кальхаун устроился поудобнее. Взял книгу. Это была «Вероятность и поведение человека» Фицджеральда.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
