— Встретились на одной тусовке. Потом вместе ездили в Венецию на фестиваль. Потом он мне кое в чем помог.
— В чем именно?
— У меня были денежные затруднения. Он финансировал один мой проект.
— Значит, вы друзья и компаньоны?
— Просто знакомые.
— Зачем же ему потребовался телефон актера Лавровского? И при этом столь срочно? Ведь он же порол горячку тогда, да? — Никита заглянул в темные глаза кутюрье.
— Горячку, вот именно. — Берберов понурился. — Он позвонил и попросил узнать, где сейчас актер Лавровский. Это было в субботу. Он...
— А почему именно к вам он обратился с этой просьбой?
— Я.., я слышал о нем раньше. Красильникова как-то упоминала его имя.
— И вы рассказали о нем Арсеньеву?
— Нет. Он сам про него узнал. Я подумал.., ну, он такой человек, что иногда интересуется...
— Актерами?
— Мужиками.
— Так. — Колосов даже закурил. Узелок затягивался все туже. — Мальчик «Би», значит. А откуда он о нем узнал, по-вашему?
— Ну, может, видел где на вечере, в театре, а может, Красильникова рассказала... — Берберов снова умолк.
— Красильникова знала Арсеньева? — Никита напрягся. — Их тоже вы познакомили?
— Да.
— Когда?
— Сразу после Рождества. Он звонил, просил снова подобрать ему блондинку.
— С Леной Беленькой вы тоже его свели в свое время?
— Я никого ни с кем не сводил, я не сводник! Он говорил, что ему требуются модели для работы в клубе. Блондинки. Я просто оказывал ему любезность!
— Скольких девушек вы с ним познакомили?
— Только Беленькую и Красильникову. Больше никого. Когда вы показывали те фотографии... — Берберов возбужденно жестикулировал. — Я... Я не обманывал вас — эти девушки у меня действительно не работали! Двух — вы меня ведь сейчас обязательно про них спросите — я вообще в глаза не видел. А та блондиночка, Вовкина подружка... Я ее и видел-то всего два часа: забрал на Котельнической, переговорил и передал с рук на руки Арсеньеву. Он в тот вечер ждал меня на Сухаревской.
— Какая у него машина?
— "Форд-Скорпио".
— Цвет?
— Красный.
— Так. — Никита встал и отошел к окну. — Вы часто бывали в этом «Ботаническом Саду»?
— Довольно часто.
— А девушек там видели своих хоть раз?
— Ни разу.
— И не интересовались у Арсеньева судьбой своих протеже? Их работой в клубе?
— Мне некогда было этим заниматься. Я вообще девушками слабо интересуюсь.
— А Красильникова никогда не делилась с вами, чем они там с этим Арсеньевым занимались?
— Мы недостаточно близко были знакомы.
— Но вас не удивило, что ваш приятель, имея определенные наклонности, интересующийся мужиками, вдруг зачем-то просит вас свести его еще и с блондинками? Кстати, почему именно с блондинками? Он сам брюнет, как вы?
— Он блондин. А насчет моего удивления.., нет, меня это нисколько не удивило. Арсеньев оригинален и талантлив во всем. Он много работает. Он известен в Европе, в Америке. Очень известен в определенных кругах. У него всегда полно самых фантастических идей. Его «флоралии»...
— Что?
— Композиции из цветов — модны, изысканны. Да, он предпочитает мужские модели, но это не значит, что я должен удивляться, когда он просит познакомить его с женщиной! — Берберов выпалил все это на одном дыхании.
— Вот что, Артур Алекперович, вы сейчас проедете в прокуратуру и повторите все это дословно следователю. — Колосов поднял трубку внутреннего телефона. — Слава, звони Панкратову и скажи: транспорт нашелся.
— Зачем в прокуратуру? — Берберов умоляюще сложил руки. — Разве нельзя обойтись без...
— Нельзя. И это в ваших интересах, заметьте, как можно быстрее перейти из разряда подозреваемых в разряд свидетелей и избежать тех мер воздействия, о которых я уже упоминал.
— А следователь меня не задержит?
— А вы разве дадите ему повод? — Никита удивился так, словно услышал нечто из ряда вон выходящее. — Разве не расскажете вы ему правду, одну только правду?
— Да, да, конечно! Пусть с Арсеньевым разбирается. Это его дела. Я ни при чем, я только оказывал услугу!
— У меня еще вопрос, Артур Алекперович, у вас там с Удойко недоразумение вышло. Вы на него до сих пор сердитесь?
— Он меня ударил, разгромил мой магазин!
— Но вы же ему дали повод. Вы были к нему несправедливы.
— Я...
— Вы же в равном положении. Оба. Вас обоих кинули, втянули в неприятную историю. Не хочу давать советов, но.., неужели между приятелями, очевидцами могут возникнуть счеты из-за пары синяков?
Берберов промолчал, однако было видно, что слова Никиты запомнил. Зашли сыщики, собиравшиеся сопровождать модельера в Кисельный переулок. Никита сплавил их с легким сердцем, а сам лихорадочно занялся розыском Арсеньева. Звонил, наводил справки, уточнял. Добыл с большими трудами телефон клуба на Садово-Триумфальной и...
— Будьте добры Арсеньева Ивана Георгиевича, я Правильно попал?
— Правильно, — ответил приятный юношеский голос на том конце провода. — Вы насчет заказа столика? Можете оформить через меня.
— Но Арсеньев просил меня связаться лично с ним, — сочинял Никита.
— К сожалению, его нет и в ближайшие дни в клубе не будет.
— Черт возьми! Он же сам меня просил. Это срочно, молодой человек. Где же мне искать его?
— Вряд ли найдете. Он уехал в Суздаль. Перезвоните дня через два.
Колосов аккуратно опустил трубку и в сердцах плюнул: узел требовал, чтобы его немедленно разрубили, а тут...
Глава 35
ДВЕ ОЧЕНЬ КОРОТКИЕ БЕСЕДЫ С НЕПРЕДСКАЗУЕМЫМИ ПОСЛЕДСТВИЯМИ
Вечер. 22.00. Кравченко и Мещерский сидят в офисе Чугунова на Кутузовском проспекте. Контора пуста, все сотрудники и клерки давно смотрят дома по телевизору «Санта-Барбару». Офис караулят только двое дежурных охранников, ночной швейцар, да круглосуточно включен автоответчик.
Кравченко смотрит на часы. Пора. Набирает номер и нажимает кнопку записи: этот разговорчик должен остаться в веках! Гудки. Мещерский нетерпеливо откидывается на спинку кожаного кресла.
Но вот трубку сняли.
— Алло, добрый вечер, мне нужен Данила.
— Я вас слушаю. — Голос приятный, звучный, мужественный и вежливый.
— Говорит начальник охраны Василия Чугунова Вадим Кравченко.
— Рад знакомству.
— Иван Арсеньев сказал, что с вами можно договориться насчет взноса за «Саломею».
— Деньги уже у вас?
— Да.
— Отлично. Привезете их завтра утром, к десяти, в Холодный переулок, дом двенадцать. Я вас встречу. «Саломея» будет показана завтра же в одиннадцать вечера по тому же адресу — — Утром деньги — вечером стулья. — Кравченко хмыкнул. — Дорогой мой, такую сумму я не могу отдать без всяких гарантий.
Собеседник помолчал секунду, затем усмехнулся.
— То, что я назвал вам адрес, даже то, что вам дали этот телефон, — уже гарантия. Установить адрес по номеру не проблема — вы ж профессионал, я думаю. Но это наши условия. Утром деньги — вечером стулья. Вы согласны? Или мы попусту тратим время?
— Хорошо. — Кравченко колебался. — Но я привезу вам деньги не один, будет второй охранник.
— Нет. Вы приедете один. Не бойтесь. Мы уважаем своих клиентов, тем более таких людей, как Василий Васильевич Чугунов.
— Ну, хорошо.
— Завтра в десять я вас встречу.
И трубку повесили. Кравченко перемотал пленку и включил запись Мещерскому.
— Двенадцатый дом по Холодному переулку принадлежит Игорю Верховцеву, — сказал он, когда Мещерский все прослушал. — Я навел справки еще сегодня утром через ребят знакомых в конторе моей прежней. Прежде там располагался офис Василия Верховцева. Этот Игорь — его младший брат.
— Того, кажется, убили в подъезде, я что-то в газетах читал. Давно, правда, это было. Он финансовый туз какой-то был. — Мещерский вытащил кассету из телефонного рекордера и передал ее Кравченко.
— Вроде того. Верховцев-младший — богатый бездельник. Бизнесом не занимается. Уступил все дела компаньонам брата. А сам просаживает капитал, доставшийся по наследству.
— Просаживает... А этот Данила, кто он, интересно?
— Секретарь, охранник — что-то в этом роде. — Кравченко вставил кассету с разговором в двухкассетник «Сони» и начал дублировать запись. — Завтра выясню точно. Одну пленку я оставлю себе, другую заберешь ты.
— Хорошо.
— Возможно, пригодится. Да... Значит, «Саломея» будет завтра ночью. Занятно.
— Чучело-то действительно деньги отстегнуло? — спросил Мещерский недоверчиво.
— Уже из банка привезли. В сейфе у него дома. Я завтра сначала к нему заскочу, потом в Холодный.
— Подстраховать тебя? Я проеду вперед и где-нибудь приткнусь.
— Хорошо, спасибо.
— Ты знаешь... — Мещерский замялся. — Зря ты Кате запретил сообщить Колосову о...
— О чем еще? — Кравченко надменно выпятил подбородок. — Ведь ничего пока такого-этакого не происходит. Только свистопляска вокруг какой-то «Саломеи». А потом, они — милиция то есть — слишком громко всегда топают своими коваными сапогами. А тут нужны, как видишь, бархатные перчатки и балетные тапочки.
