и все ржавые перекладины на железной решетке, однако не нахожу ничего полезного. Потом я съеживаюсь у стены, пытаясь найти удобное положение и согреться вопреки ледяному воздуху, кусающему мою кожу. У меня болят челюсти, потому что зубы постоянно стучат от холода. Магическое ремесло обжигает меня изнутри, но не приносит никакого тепла.
Если не считать Йен, в темнице меня навещает только стражник, который регулярно приносит мне еду. Однако у него нет ключей, нападать на него нет никакого смысла. Остальные души, которые я чувствую, находятся слишком далеко от меня, я не смогу их контролировать.
С каждым потраченным впустую днем моя уверенность слабеет. Каждый раз, когда стражник приходит с очередной порцией еды, его душа сияет, как маяк в кромешной тьме, умоляя меня забрать ее. Связь его души с телом такая тонкая, что мне кажется, мысленно коснись я ее совсем легонько – и смогу стать сильнее. Эта мысль пугает меня так сильно, что я время от времени нашептываю старую молитву о Пяти сестрах в надежде, что она поможет мне отвлечься и успокоить мою магию.
На четвертый день мне снится старое воспоминание. Мы с Саенго снова маленькие и учимся в Гильдии принца. Мы лежим на моей кровати, лицом друг к другу, держась за руки. Тишину нарушает лишь дыхание и храп соседей.
– Я скучаю по Соколиному хребту, – шепотом признается Саенго. Мы только начали второй год обучения, и она недавно вернулась после каникул, проведенных в землях Панг. – Я пытаюсь не скучать. Должна уже привыкнуть, но в Гильдии все по-другому.
Я не знаю, что ей ответить. Я понятия не имею, каково это – скучать по дому. Я ненавидела каждую минуту жизни, проведенную в приюте среди монахов, и я рада, что никогда туда не вернусь. Скучаю иногда по детям помладше, с которыми там познакомилась, но я снова с ними увижусь, когда придет их черед поступать в Гильдию.
– По чему ты больше всего скучаешь? – спрашиваю я в надежде понять ее.
Голос Саенго дрожит, когда она отвечает:
– По родным.
И в этот момент что-то в душе у меня заныло, словно кто-то стиснул мое сердце в кулаке. Впервые в жизни мне показалось, что я нашла свою семью в лице Саенго. Разумеется, мы не настоящие сестры, но похоже ли чувство родства на это? Слова Саенго больно вонзаются в меня. Она хочет уйти, чтобы быть рядом с настоящей семьей. Я крепче сжимаю ее пальцы, не желая ее отпускать.
– У моей матери сад с цветущими деревьями. В детстве я любила играть там в прятки, пока мать с отцом пили чай. – Саенго глубоко вздыхает. – Я скучаю по тем дням.
– Завтра, – говорю я, словно давая ей клятву, – мы сбежим в сад после обеда. Спрячемся в кустарниках, и никто не увидит нас среди цветов и зелени, и ты сможешь притвориться, будто вернулась домой к матери в сад.
Саенго тихо смеется и крепко сжимает мою руку в ответ.
Затем сон растворяется, затерявшись в океане спутанных воспоминаний, и я понимаю, что снова стою среди развалин в Краю пряльщиков. Мертвый лес окружает меня со всех сторон, а запах гнили и старых могил наполняет мне легкие.
– Ты грустишь, – раздается голос Бездушного за моей спиной.
Я резко поворачиваюсь и вижу, что он всего в шаге от меня. Его темные волосы убраны за острые уши, а яркие янтарные глаза наблюдают за мной с нескрываемым любопытством. Паук ползет по складкам его серой туники, оставляя за собой нить липкой паутины.
Я поднимаю подбородок и говорю:
– Не твое дело, грущу я или нет.
– Не нужно беспокоиться. Королева Мейлир хочет, чтобы ты ослабла, однако я не позволю этому произойти. Твое заключение в Великом дворце скоро подойдет к концу, а затем мы с тобой обсудим все, что нужно сделать, лично.
Если бы королева Мейлир могла решать, она приговорила бы меня к смертной казни или же оставила в этом подземелье, чтобы я умерла от голода, как и другие шаманы, которые были здесь до меня. Мысль о том, что Бездушный заступился за меня и спас мою жизнь, кажется мне жуткой и нелепой, однако я не против, если это поможет выбраться отсюда в скором времени.
– Однако тебя беспокоит не это, не правда ли? – Он скрещивает на груди руки. – Если ты переживаешь не за себя, то значит… – На его губах расцветает скромная улыбка. – …за свою подругу. За своего фамильяра. Как безымянная сиротка подружилась с наследницей древнего рода? Или, лучше сказать, с бывшей наследницей?
Бездушный шагает медленно, однако очень уверенно. Его ноги уже не дрожат, как это бывало в первых общих снах.
– Отец Саенго придет за ней, – говорю я, наполняя голос уверенностью, которой мне недостает. – Заключив ее под стражу, королева Мейлир не добилась ничего, кроме гражданской войны.
Бездушного, кажется, только забавляют мои слова.
– Всеми любимая наследница рода Панг. Ты, должно быть, чувствовала себя на седьмом небе от счастья. Она могла бы выбрать в друзья кого угодно, а выбрала тебя.
Я стискиваю зубы, чтобы не содрогнуться от его слов. Не позволю ему манипулировать мной с помощью простой истины.
– Быть может, тебе она нужна была куда больше, чем ты ей? – продолжает он негромко рассуждать.
Интересно, что будет, если я его ударю? Ему будет больно или он просто исчезнет, растворившись, как туман, среди теней?
– А теперь она смиренный фамильяр, чья жизнь зависит от ее шаманки. Какое понижение в должности! Возможно, где-то глубоко в душе ты этому даже рада? Теперь она сильно нуждается в тебе.
Его слова пугают меня, а потом наполняют безумным гневом. Я ступаю по пересохшей земле, хватаю его за край мантии. Грубая материя впивается в кожу, а клочки паутины застревают между пальцами.
– Как ты смеешь говорить подобное, – шиплю я сквозь стиснутые зубы. – Нельзя привязать к себе тех, кого любишь.
– Ох, Сирша, – отвечает он мягко. Кровь приливает к моим щекам, когда я слышу, с какой жалостью он обращается ко мне. – Такие, как мы, ничего не могут с этим поделать. В этом и заключается природа магии: прикасаясь к чьей-то душе, мы либо привязываем ее к себе, либо уничтожаем. Другого варианта просто нет.
– Ты ошибаешься. – Да, я не знаю, чего хочу и где моя родина, я могу использовать мою магию, чтобы слепо следовать во тьме и надеяться на лучшее, однако я уверена: он ошибается.
Его красивые лживые слова, ядовитый шепот и гадкие соблазнительные идеи не сработают. После долгого времени, проведенного в сомнениях и неведении, внезапное осознание правды меня опьяняет.
Саенго – моя семья. Не та семья, которая привязана ко мне по праву крови или клятвой, – она выбрала меня сама. Я ни за что
