— Да не будем мы потолок рушить! Мы, дварфы, известные строители, а не какие-то там хунвейбины.
— А вот этот — вылитое оно, что бы сие слово ни значило!
— Этого я сейчас свяжу и спать завалю за шкап.
— Не советую, — кротко предупредил Бинго. — Мыться меня как раз ты и подначил, не забыл еще? Я чего, я чистый агнец, а вот с забурлениями шутки плохи.
— Какие еще забурления? — взвыл хозяин в неподдельном отчаянии.
— Ну, знаешь, такое вокруг меня, типа магического хаос шилда. Солдат спит — служба идет. Я ничего, а вокруг все ломается.
— Ты еще и колдун, не художник даже?! Вон, вон отсюда! Чтоб ноги вашей не было под моей крышей! Или за стражей ныне же иду, и тут уж не откреститесь — всех постояльцев подниму против вас свидетельствовать!
Когда двери «Ресторацио» с яростным стуком захлопнулись за спинами незадачливых постояльцев, Торгрим как мог отвел душу — сдернул с головы железную шляпу и отоварил ею Бингхама по пузу. Из мокрой одежды полетели брызги. Бинго охотно ойкнул.
— Откуда ж ты такой свалился на мою голову?! — возопил дварф, устремляя измученный взор к небесам, с которых ему издевательски ухмылялись звезды.
— Из Челябингска.
— Правда?
— Нет.
Торгрим в сердцах отвесил гоблину еще одну плюху капеллиной, за что был награжден новым каскадом брызг.
— Завязывай уже, — предложил Бинго миролюбиво и поежился, поскольку ночной ветерок теплым было не назвать. — А то начну падать во все стороны, потом от всего города откупаться придется.
— А ну, смирно стой, не теряй равновесия! В таком-то хоть положении авось ничего не взбурлит… или может?
— Затрудняюсь ответить. — Бинго непосредственнейше забурил в ноздрю длинный корявый перст. — Это типа как хворь, а хвори разве дело есть, стоишь ты или, к примеру, падаешь?
— От всякой хвори лекарство есть!
— Эгей, только давай без клистира. Это не там хворь, это тут. — Бинго потыкал все тем же пальцем в толстый свой череп. — Именно сюда меня клюнула злая тварь, которую в народе зовут гобломинго, а ученые эльфы величают гоблинским боевым задолбуем. Я всего-то хотел у ей из хвоста перьев позаимствовать, на здоровущую сосну за ней влез, а она как жахнет! Птица, это самое, удачи, ага. Предупредили бы, что к удаче такое идет в нагрузку, так я б…
— Что б ты?
— Ну, не знаю, корзину бы на эту тварь нахлобучил и с собою носил, дабы ею клевать каждого приглянувшегося. Мне б одному не так скучно забурлять было, и ущербным бы себя не чувствовал!
Дварф в сердцах снова замахнулся шляпой, но тяжко вздохнул и обвесил руку.
— Хватит дурствовать, начинай уже соображать. Где нам ночевать теперь?
— Брось ныть, борода. Пойдем по городу прогуляемся, познакомимся с тутошней ночной жизнью.
— Спасибо, я уже познакомился, насилу отбрехались от сержанта.
— Ты прекращай во всем видеть только темную сторону! Эдак вскоре речь твоя станет совершенно эльфийской, уши вытянутся, плечи усохнут, и свою детскую лошадку обзовешь Меланхолией.
— Что ж мне, восторгаться, что стою ночью посреди чужого города и даже в гостевую дверь постучать не решаюсь?
— А чего ты робкий такой? Пойдем-ка, постучимся во всякие двери! Мол, угости или напугаю, обогрей или поколочу, пусти ночевать или зарежу.
Бинго подобрал панцирь, вышвырнутый запальчивым хозяином вдогонку, и со вздохом его навьючил обратно на плечи.
— Вот так пристанет героический имидж, потом не отделаешься. Пойдем-ка, пошатаемся покамест, поговорим с людями за жизнь. Можешь сам говорить, а я на подпевках побуду.
— Не хочу я говорить с эдакими сумасбродами, которые ночами по улицам шляются.
— Ну и зря, среди них попадаются и синпатишные, даром что при ножах. — Бинго подсмыкнул перевязь с мечом. — Ладно, говорить я буду.
— Не о чем нам с ними говорить! Найти бы, где на ночь приткнуться, и ладно.
— Как же найти, язык не почесав?
— Будешь меня злить — брошу тебя посреди города, сам пойду попрошусь хоть в «Кувшин» тот же! На лавку, под лавку, в конюшню наконец — все не на ветру, в ожидании, из какой подворотни в спину арбалетом выпалят.
— Да ты, брат, совсем с глузда съехал от осторожности. — Бинго демонстративно огляделся по сторонам. — Это тебе не фронтир дикий, тут дуэргаров не водится. Которые убиватели, те отсюда давно выбрались. Кто попроще, те с Порвениром копьями меряться, а поумнее которые — в народные депутаты… или как там называются эти, которые всех либо запугали, либо купили и теперь в ус не дуют, по столичным особнякам сидючи.
— Разбойничьи атаманы?
— Нет, атаманы — это которые в поте лица честным грабежом промышляют, в лесных халупках ныкаясь и под конопляной теткой ходючи. Эй, почтенный, постой-погоди, дело есть! Как, освежи мою память, называются такие бессовестные… Куда ты, почтенный?!
Приблудный ночной прохожий не возжелал освежать Бингхамову короткую память и проворно юркнул между домами, спасаясь от познавательной беседы.
— Спешит, наверное, — смекнул Бинго. — Да прекрати же ты кукситься, мой компактный друг! Мир прекрасен — по крайней мере, в тех местах, где нас нет; небо ясное, ни тебе дождя из лягушек, ни грома и молний, ни града с куриное яйцо. Доставай свою трубку, может, хоть она тебе вернет душевное спокойствие.
Возражения у Торгрима как раз закончились, так что трубку он безропотно вытащил и принялся набивать, неспешно труся за отправившимся по улице Бингхамом. Хорошо хоть коней не вытолкали из пригостиничной конюшни — еще не хватало с ними бродить, подобно дикому табору. А то, чего доброго, гоблин начнет встречным гадать по ладошке, да такого нагадает, что потом не отмахаешься от обиженных.
— Городская жизнь не для слабых духом! — вещал Бинго нараспев, трюхая по улочке под уклон и звякая всеми пряжками на незастегнутом панцире. — Давят высокие стены этих бездумно огромных хибар, правда же? Для чего, к примеру, нужны три поверха? Это ж устанешь по лестницам бегать, а то еще и заблудишься!
— Не видел ты огромных хибар, — не удержался дварф. — И даст Безмолвный Хранитель — не увидишь, ибо по-настоящему огромные — это у нас там, в недрах, а тебя я лучше сам прибью, чем туда допущу. Это тьфу! У нас одни королевские чертоги поболе всего этого города!
— Вы ж там небось сортир неделями ищете, а уж друг друга-то вовсе не встретить, если все из угла в угол бегают. Гляди-ка, лыцарь! Эгей, лыцарь на коне, дай-ка прикурить моему другу, пока он опять не разбрюзжался!
Рыцарь на Бингхама внимания не обратил, да и лошадь его осталась безучастна. Как стояли они посреди небольшой площади на каменном постаменте в Торгримов рост, так и не двинулись, даже обругать побрезговали.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
