неприступные, играли оттенками голубого и сиреневого, как морозные узоры на стекле, отбрасывая мягкие отблески на гладкий пол. Единственным источником света в этом безмолвном, хрустальном мире был свет луны, проникающий сквозь оконные проёмы, создавая таинственные отблески и играя тенями по стенам.
Эхмея поднял глаза, наблюдая за демоном, что медленно скользил по потолку, сливаясь с тенями. Существо, покрытое чёрным кристаллом, двигалось бесшумно и изворотливо, как ночной хищник, чей каждый шаг был рассчитан до мелочей. Его тело, словно бы сделанное из тьмы, поблёскивало в полумраке, а красные камни, украшающие поверхность, горели, как зловещие глаза, подглядывающие за жертвой.
Он наблюдал за приближением демона, и его взгляд горел странным, радостным огнём. Он видел, как существо замирает, распластавшись по потолку, и медленно спускается, почти касаясь теней. Но в душе принца не было страха, лишь тихое, мрачное удовлетворение. Он знал, что конец близок.
— Помнишь нашу первую встречу, Магистерий Ребис? — его голос, мягкий и почти весёлый, прозвучал в пустоте зала. — Ты был как дикий зверь, выбравшийся на свободу, а вокруг тебя — добыча. Мы испытали доселе невиданные чувства страха… Но тебе не хватило сил, и безумный хищник был разбит. Тебя впоследствии изучили, как и философский камень, — голос Эхмеи звучал ровно, как будто он произносил нечто очевидное и неизбежное. — На то потребовались годы и свет самого Солнца, проникающий в каждую твою песчинку, чтобы разгадать твою суть, увидеть в тебе не просто дикого зверя, но олицетворение разрушительной силы, не знающей пощады. Ты — наш природный враг, неизбежно стремишься к концу всего, с чем сталкиваешься. Твои камни — это словно капли крови, питающие древнюю жажду. Твоя природа — это суть самой тьмы, скрытой в каждой трещине этой необъятной вселенной. И именно ты способен освободить наши души. Время наконец пришло…
Эхмея говорил, и с каждым словом его тело медленно теряло свою форму. Газ, что составлял его сущность, становился тяжелее, как будто переходя в жидкое состояние. Бледные, почти прозрачные капли, блестящие как росинки, скатывались с его рук и плеч, падая на пол и мгновенно испаряясь, будто никогда и не существовали. Он чувствовал, как его сущность тает, распадается, но эта мысль не пугала его. Наоборот, он находил в этом искренний восторг. Боль от красных камней, украшавших его тело, наполняла его радостью — чистой, острой, как первый вдох после долгого погружения.
Демон, наконец, спустился почти вплотную к нему, и в тот же миг бросился вперёд. Эхмея не сопротивлялся, и чёрные когти существа впились в его тело, прорезая его как масло и сбивая с ног. Рана, глубокая и жуткая, распахнулась на его груди, но принц лишь улыбнулся, глядя в пустые глаза демона.
— Ах… Что ж… Я уже согласен и на ад… — прошептал он, сжимая пальцы вокруг раны, откуда текла светящаяся жидкость, будто последний след его жизни. — И рад, что ты всё же смог пробудиться вновь, всего спустя каких-то восемь лет.
Его тело дрожало, удерживаясь на грани разрушения. Белоснежная роба постепенно покрылась алыми разводами, похожими на цветочные лепестки, пропитавшиеся росой. Эхмея ощущал, как всё внутри разваливается, как его форма теряет целостность. Газ, что некогда придавал ему облик, теперь едва держался, словно хрупкая ваза, треснувшая от лёгкого касания. Но Эхмея не отводил взгляда, даже когда он понял, что дальше не сможет стоять. Его ноги дрожали, а руки, едва видимые за прозрачностью, тянулись к потолку, к Земле, как в последний раз.
Мрак заполнил зал, и в его объятиях Эхмея наконец ощутил покой, которого жаждал так долго.
* * *
Я стоял посреди бескрайней зелёной равнины, чувствуя, как мои пальцы крепко сжимают верёвку воздушного змея, и мой взгляд был устремлён в голубое небо, где парил чёрный треугольник. Сегодня солнце светило особенно ярко, заливая всё вокруг мягким, тёплым светом, в то время как прохладный ветерок играл с травой, тихо шурша и покачивая её, пытаясь вырвать из моих рук эту простую, но важную игрушку. Воздушный змей, собранный из лоскутков моей старой формы, представлял собой мозаичное полотно воспоминаний, воспаряя и опускаясь, словно танцуя в такт ветру.
Но маленький чёрный силуэт на фоне чистого лазурного неба не был одинок. Вокруг меня разливалась радость, смех, и мир, казалось, пульсировал жизнью. Другие змеи взмывали в небо, их яркие цвета резко контрастировали с моим тёмным змеем. Слыша весёлый смех самоцветов поблизости, я чувствовал, как их восторженные крики ветер подносил ко мне, когда они, с нескрываемым удовольствием, бегали со своими змеями неподалёку.
Однако я был поглощён своими мыслями. Мой взгляд, словно приклеенный, следил за чёрным змеем, который грациозно парил на фоне небес, где две луны словно напоминали о бесконечности времени. Мой разум был переполнен воспоминаниями, калейдоскопом пережитого за последние годы. Каждый порыв ветра, каждое движение змея напоминали мне о моём жизненном пути, о решениях, которые привели меня сюда, о моментах радости и печали, через которые я прошёл.
В такие моменты я осознавал, ради чего стоит жить. И я не позволю никому нарушить этот мир…
* * *
Демон из красного кристалла стоял в центре полностью разрушенного города, некогда наполненного жизнью селенитов. Город, который был величественным и безмятежным, теперь представлял собой лишь груду развалин. Обломки зданий, некогда гордых и высоких, лежали на земле, покрытые пылью и осколками. Густая тишина нависала над этим местом, нарушаемая лишь шорохом песка под ногами демона. Он стоял на центральной площади, его тёмный кристаллический облик был угрожающе неподвижен. Его рука, вытянутая вверх, казалась застывшей в вечности, как будто он пытался удержать что-то невидимое для всех, кроме него самого. Но даже в этой статуе мрака была некоторая странная нежность, словно в последний раз он пытался удержать призрак прошлого, память о чем-то, что было для него важным.
Медленно, почти незаметно, часть его вытянутой руки начала крошиться.
Первые крупинки кристалла отделились от его тела и упали на землю, как падающие звезды. Это движение оживило демона, и он, опустив руку, взглянул на неё. У него не было глаз, но каждый разлом и трещина были очевидны. Вместо них была пустота, глубокая и бесконечная, из которой не исходило ни света, ни жизни. На месте пальцев, где некогда была целая рука, теперь зияли пустоты, обнажая острые, нерегулярные края кристалла. Не хватало трёх пальцев и части предплечья, и всё это медленно осыпалось вниз.
Красный кристалл, из которого состояло его тело, постепенно превращался в лунные песчинки.
