Старина Раффлс открыл мне дверь. Не помню, чтобы когда-нибудь он выглядел более опрятным, бодрым и во всех отношениях привлекательным. Если бы в моих силах было написать портрет Раффлса не только пером, то я изобразил бы его именно таким, каким он предстал передо мной в то ясное мартовское утро в Олбани на фоне открытой двери, – стройным, подтянутым, в утреннем сером костюме, спокойным, веселым и свежим, как сама весна.
– Объясните, зачем вы это сделали? – спросил я.
– Это было единственно возможное решение, – ответил он, предлагая мне сигареты. – Я понял это в тот момент, когда вышел на улицу.
– Я все еще не понимаю.
– Зачем грабителю звонить честному джентльмену и выманивать его из дому?
– Вот этого мы и не могли объяснить.
– Говорю вам, я понял это, едва расставшись с вами. Ну разумеется, он выманил вас из дому, чтобы ограбить и вас тоже!
Раффлс стоял, благосклонно улыбаясь мне во всем своем блеске и дерзости.
– Но почему меня? – спросил я. – Зачем ему понадобилось грабить именно меня?
– Мой дорогой Банни, должны же мы оставить полиции хоть какую-то загадку. Но в надлежащее время мы подкинем им пару фактов. Стояла глубокая ночь, когда Магвайр впервые привел нас к себе в дом. Познакомились мы с ним в Королевском боксерском клубе – там каких только эксцентриков не встретишь. Вы можете припомнить, как он звонил своему слуге, чтобы для нас приготовили ужин, а потом вы с ним обменивались телефонами и обсуждали его сокровища, пока мы шли по ночным улицам. Разумеется, он похвалялся своими трофеями, и вы, будьте так любезны, признайтесь, что ради поддержания разговора, вероятно, похвастались своими. Что же в итоге? Вас подслушивают, вас выслеживают – и вас грабят по одной и той же схеме в одну и ту же ночь.
– Вы действительно думаете, что этого будет достаточно, чтобы решить дело?
– Совершенно уверен, Банни, поскольку теперь это всецело зависит от нас.
– Тогда дайте мне еще одну сигарету, дорогой друг, и, с вашего позволения, я поспешу в Скотленд-Ярд.
Раффлс в наигранном ужасе поднял обе руки:
– В Скотленд-Ярд!
– Чтобы дать ложное описание вещей, якобы украденных из того ящика в моем гардеробе.
– Ложное описание! Банни, вам больше нечему у меня учиться. Было время, когда я не пустил бы вас туда одного, чтобы вернуть потерянный зонтик – не говоря уже о таком запутанном деле!
И в кои-то веки, спускаясь по лестнице, пока он весело махал мне вслед, я не жалел о том, что последнее слово осталось за Раффлсом.
Реликвии Раффлса
Эта журнальная статья, появившаяся в декабре 1899 года, немного отвлекла нас от волнений, охвативших тогда всех в связи с войной в Южной Африке. То были дни, когда волосы Раффлса действительно побелели и мы с ним приближались к завершению нашей тайной карьеры легендарных взломщиков. На Пиккадилли и в Олбани о нас уже забыли. Но мы, не в силах противостоять своей натуре, все еще работали, обосновавшись в нашем последнем идиллическом убежище на окраине Хэм-Коммон. Нашей главной целью было восстановление сил, и хотя мы оба уже пересели на скромные велосипеды, но зимними вечерами нам не оставалось ничего другого, как читать. Война пришлась очень кстати. Мало того что она вернула нам подлинный интерес к жизни, она также дала нам повод для бесчисленных велосипедных поездок вокруг Ричмондского парка до ближайшей газетной лавки. В этих поездках была особая изюминка – с одной такой прогулки я привез захватывающую новость, не связанную с войной. Это был обычный журнал – такие читаются (и продаются) миллионами, с примитивными иллюстрациями чуть ли не на каждой странице. Рассчитанная на дешевый успех статья была посвящена так называемому Черному музею Скотленд-Ярда[73]; из нее мы впервые узнали о том, что грозная выставка пополнилась новой, исключительной экспозицией под названием “Реликвии Раффлса”.
– Наконец-то, Банни, – сказал Раффлс. – Вот она – слава! Это уже не просто известность; из обычных жуликов мы перешли в разряд верховных богов, чьи скромные подвиги записывает на воде рука времени[74]. Мы знаем реликвии Наполеона, мы слышали о реликвиях Нельсона, а теперь есть и мои!
– И я бы дорого дал, чтобы их увидеть! – с жаром воскликнул я, но уже в следующее мгновение пожалел о своих словах. Раффлс смотрел на меня поверх журнала. На его губах играла улыбка, которую я знал слишком хорошо, а в глазах разгорался огонь, который я сам неосторожно зажег.
– Какая блестящая идея! – задумчиво, как будто мысленно уже пробуя ее на вкус, отозвался Раффлс.
– Я ничего такого не имел в виду! – ответил я. – А вы – тем более. Даже не думайте!
– А я думаю, – сказал Раффлс. – Причем серьезно, как никогда.
– Вы собираетесь средь бела дня явиться в Скотленд-Ярд?
– Под светом рампы, – отозвался он, вновь погружаясь в журнал. – Чтобы еще раз взглянуть на свои сокровища. О, вот они все! Банни, вы не сказали мне, что здесь есть рисунки. Вот сундук, в котором вы отвезли меня в свой банк, а это, должно быть, моя веревочная лестница и еще многое сверх того. В этих низкопробных журналах такая плохая печать, что ни в чем нельзя быть уверенным. Делать нечего, придется провести ревизию.
– Только вам придется проводить ее без меня, – угрюмо отозвался я. – Вы-то, может, и изменились, но меня они узнают с первого взгляда.
– Всенепременно, Банни, если вы достанете мне пропуск.
– Пропуск?! – торжествующе вскричал я. – Разумеется, мы должны раздобыть его, и, разумеется, на этом все и закончится. Кто в целом свете, скажите на милость, даст пропуск на эту выставку бывшему узнику вроде меня?
Раффлс вернулся к чтению, недовольно передернув плечами.
– Раздобыл же пропуск тот, кто написал эту статью, – отрезал он. – Получил его от своего редактора, и вы, если постараетесь, можете получить от своего. Но умоляю вас, Банни, даже не пытайтесь: было бы бессовестно подвергать вас даже минутному неудобству ради того, чтобы удовлетворить мою прихоть. А если я отправлюсь на выставку вместо вас и меня поймают – даром что я отрастил этакую шевелюру и что все считают меня погибшим, – страшно подумать, какие последствия вас ждут! Так что не думайте о них, мой дорогой друг. Лучше дайте мне спокойно дочитать журнал.
Нужно ли говорить, что я без дальнейших увещеваний приступил к осуществлению этого безрассудного плана? За последнее время я уже привык к подобным вспышкам нового, изменившегося Раффлса и хорошо в них разбирался. Все тяготы нашего нынешнего положения достались ему. В то время как я искупил свои проступки тюремным заключением, Раффлс избежал наказания только благодаря тому, что его считали погибшим. В результате я мог спокойно появляться там, куда он не смел и сунуться, и был его полномочным представителем во всех сношениях с внешним миром. Раффлса не могла не раздражать такая зависимость от меня, я же всеми силами старался сгладить унижение, тщательно избегая даже намека на злоупотребление властью, которую я приобрел над ним. Поэтому, поборов дурное предчувствие, я попробовал выполнить его щекотливое поручение на Флит-стрит, где, несмотря на свое прошлое, сумел завоевать некоторое положение. И хотя сам я ожидал провала, мои усилия увенчались успехом: как-то вечером я вернулся в Хэм-Коммон с пропуском из Управления по надзору за осужденными Нового Скотленд-Ярда, который я берегу по сей день. Как ни странно, на нем нет даты, а значит, по нему до сих пор могут “допустить подателя сего в музей”, не говоря уже о друзьях подателя, поскольку под надписью нацарапано имя моего редактора с пометкой “с сопровождающими”.
– Но сам он не хочет идти, – объяснил я Раффлсу. – Следовательно, мы можем пойти вдвоем, если, конечно, пожелаем.
Раффлс посмотрел на меня с лукавой усмешкой; его настроение значительно улучшилось.
– Это будет довольно опасно, Банни. Если узнают вас, то могут вспомнить и обо мне.
– Но вы утверждаете, что теперь вас невозможно узнать.
– Да, не думаю, что меня узнают. Риска нет ни малейшего – впрочем, скоро увидим. Банни, сам я твердо настроен идти, но вас мне впутывать не хотелось бы.
– Однако вы сделаете это, как только предъявите пропуск, – напомнил я ему. – Если что-то случится, я очень быстро об этом узнаю.
– Значит, вы вполне можете и пойти?
– Что ж, если произойдет худшее, разницы особой не будет.
– А пропуск выдан на группу, не так ли?
– Да.
– То есть если им воспользуется только один человек, это может даже показаться подозрительным?
– Возможно.
– Тогда мы идем вдвоем, Банни! И я даю вам слово, – воскликнул Раффлс, – что ничего плохого не случится! Но не просите сами, чтобы вам показали мои реликвии, и не проявляйте особого интереса, когда их увидите. Предоставьте мне задавать вопросы: это даст нам возможность выяснить, подозревает ли Скотленд-Ярд о воскрешении некоей персоны. Я все же надеюсь, старина, что могу пообещать вам и кое-какое развлечение – в качестве скромной компенсации за ваши муки и страхи.
