– Но, – вступил в их беседу Поэт, – если царство Пресвитера лежит близко от Земного Парадиза, значит, чтоб туда попасть, нам придется плыть через океан?
– Царство близко от Земного Рая, но по нашу сторону Океана, – сказал Ардзруни. – Вот через Самбатион переправляться и вправду нам придется...
– Самбатион, каменная река, – произнес Соломон, сложив ладони. – Значит, Эльдад не солгал, и это путь к утерянным десяти коленам!
– О Самбатионе писали и мы сами в письме Пресвитера, – оборвал его Баудолино, – следовательно, где-нибудь он да есть. Ладно. Значит, Господу угодно ниспослать нам помощь. Мы утратили Зосиму, но зато обрели Ардзруни, а Ардзруни, похоже, знает побольше Зосимы.
Как-то раз они заметили издали храмовое сооружение все в колоннах и с изукрашенным тимпаном. Но приблизившись, разглядели, что от храма всего и есть-то что фасад, остальное было просто скалой. Вход в молельню располагался в воздухе, двери были встроены в камень; чтобы в них войти, требовалось неизвестно каким образом залететь на высоту, достигнув птичьего полета. Всматриваясь, путники осознали, что на всем кругу окрестных гор были налеплены наличники прямо на скалах, на отвесных стенах из лавы, и лишь сильное изощрение зрения помогало различить, где камень обработан, а где выщерблен природой. Всюду виделись резные капители, своды и арки, роскошные колоннады. У обитателей той земли язык был очень похож на греческий. Они сказали, что город зовется Баканор, но церкви на высоте скал восходят к тысячелетней древности, тогда над ними правил Александрос, великий греческий царь, боготворивший пророка, что погиб на кресте. Сейчас никто не помнит, как поднимаются в храмы, никто не ведает, что там внутри сохранилось, все почитают богов (они говорили о богах, не о Господе) тут внизу на огороженном месте, где торчит на колу позолоченная голова быка.
Как раз в те самые дни в городе праздновали похороны одного юноши, общего любимца. На плато у подножия горы были накрыты столы для пира. В середине между столами стоял алтарь, на нем – труп покойного. В высоте над столами парили, все снижая и суживая круги, орлы, коршуны, вороны и прочие хищные пернатые, будто приглашенные на пир. Весь одетый в белое отец умершего подошел к его телу, отрубил ему голову топором, возложил на золотую тарелку. Облаченные, как и отец, в белое кравчие нарезали труп на мелкие части, и приглашенные подходили по очереди за порцией, которую каждый подбрасывал в воздух, где ее ловила на лету очередная птица. Баудолино услышал от местных, что птицы относят куски тела умерших в рай, и что этот обычай гораздо лучше тех, что приняты у других народов: те зарывают тело в грязь и оставляют, чтоб оно сгнивало. Потом все уселись за столами и каждый отгрыз по кусочку от головы, пока не остался голый череп, чистый, блестящий, наподобие металла, и из него сделали кубок и стали пить с удовольствием, нахваливая покойного.
Потом они переходили, что заняло не менее недели, песчаное море, где колыхался песок, как ходят в море высокие валы, и, казалось, земля вся приплясывает под ногами и под копытами коней. Соломон уж настрадался от морской болезни и когда отплывали от Каллиполиса, а теперь и вообще проводил целые дни в потугах на рвоту, только нечего было изрыгать, потому что в описываемую пору у приятелей почти что нечего было и заглатывать, и еще слава богу что они запаслись должной толикой воды прежде нежели попасть на зыбучее место. Абдула начали тогда посещать лихорадочные припадки, и болезни было суждено обостриться в течение похода, так что он почти уж не мог петь слагаемые им песни, когда путники просили его исполнить что-нибудь при луне.
Временами удавалось идти быстро, под ногами упругая трава, не требовалось отвлекаться на борьбу с враждебными стихиями, и у Борона с Ардзруни начинались бесконечные диатрибы на любимую тему: о пустоте.
Борон начинал со своих обычных доводов, что-де если бы пустота существовала в природе, ничто бы не опровергало тогда существования иных миров, кроме нашего, в пустоте. Однако Ардзруни возражал: Борон путает универсальную пустоту, о которой можно и подискутировать, с пустотой, которая возникает в промежутках между корпускулами. На вопрос Борона, что же такое эти корпускулы, оппонент напоминал ему, что согласно некоторым древнегреческим философам и иным мудрым арабским богословам, последователям калама, мутакаллимам, нельзя думать, будто тела плотны. Универс и все в нем и мы сами в нем, все состоит из неделимых корпускул, зовомых атомами, и они непрерывно двигаются, давая начало жизни. Движение этих корпускул есть главное условие любого рождения и любого разложения. А между атомами, именно чтобы они могли свободно двигаться, находится пустота. Без пустоты между корпускулами, образующими все тела, никакое тело невозможно было бы ни разрезать, ни разломать, ни расколоть. Ни одно тело не могло бы впитывать воду, нагреваться, охлаждаться. Как бы распространялось питание по нашему телу, если бы не могло проникать в пустые пространства между образующими тело корпускулами? Всунем иголку, говорил Ардзруни, в надутый пузырь. До того, как он опадет, до того, как игла своим движением расширит наколотое отверстие, в тот миг, когда игла вонзается в пузырь, а он еще наполнен воздухом – что происходит? Происходит, что игла внедряется в промежуточное пространство между корпускулами воздуха.
– Ересь твои корпускулы и никто никогда не видел их, кроме твоих арабов калломотемунцев или как их там, – парировал Борон. – Когда иголка входит, немного воздуха выходит и образуется пространство для иголки.
– Тогда возьми пустую флягу, погрузи горлом вниз в воду. Вода не войдет, ее не пустит воздух. Высоси воздух из фляги, заткни пальцем, чтоб воздух снова не вошел, введи горлышко в воду, убери палец, вода войдет во флягу, потому что ты создал в ней пустоту.
– Вода войдет, потому что природа действует таким образом, чтобы пустоту нельзя было создать. Пустота противна природе, а будучи противна природе, она не может в природе быть.
– Но пока вода поднимается, а это происходит не разом, что содержится в той части фляги, которая пока не заполнена водой? Воздух-то ты высосал?
– Высосать можно только холодный воздух, который движется медленно... А часть горячего воздуха, который движется быстро, продолжает находиться во фляге. Когда вода входит, она вытесняет этот горячий воздух.
– Тогда возьми снова флягу, полную воздуха, но теперь нагрей ее, чтобы во фляге был только горячий воздух. Опять погрузи флягу горлышком вниз в воду. Хотя во фляге только горячий воздух, вода все равно в нее не войдет. Значит, теплота воздуха значения не имеет.
– Вот как? Возьми снова флягу и пробей у нее в донце, в выпуклой части, дырку. Погрузи флягу дырочкой вниз в воду. Вода не войдет в дырочку, ее не пропустит воздух. Тогда приблизь губы к горлышку фляги, торчащему из воды, и высоси воздух. По мере того как ты будешь высасывать воздух, вода начнет входить через нижнюю дырочку. Тогда вынь эту флягу из воды, продолжая закрывать губами горлышко, не впуская воздух. Ты увидишь, что внутри фляги вода. И она не вытекает через нижнюю дырочку. Потому что природа питает отвращение к пустоте и не хочет создавать пустоту внутри фляги.
– Вода не вытекает, потому что она только что втекла, а тела неспособны совершать движения, обратные недавно совершенным, если только они не получали нового силового воздействия. Ладно. Послушай, что я скажу. Проткни иголкой надутый пузырь. Пусть воздух из пузыря выйдет. П-ш-ш-ш. Теперь заткни дырку, проткнутую иглой. Ущипни пальцами сдутый пузырь, как ущипывают кожу на кисти руки, на тыльной ее части... Ты увидишь, что пузырь приоткроется. Что же там внутри, между разведенными стенками пузыря? Пустота.
– А кто тебе сказал, что эти стенки разведутся?
– Сам попробуй!
– Не буду я пробовать. Я не механик, а философ. Я вывожу заключения на основании мыслей. К тому же если пузырь действительно разойдется, значит, в нем имелись поры. Через эти поры, после того как воздух вытянули или высосали, он снова пробрался внутрь.
– Вот как? Ну а что же такое поры если не пустые пространства? И с чего будет воздух рваться туда, если он не имел ускорения снаружи? А если воздух врывается внутрь, то почему, после вывода воздуха из пузыря, пузырь не надувается самопроизвольно? Потому что поры действительно представляют собой полые пространства, однако меньшего размера, нежели корпускулы воздуха!
– А ты пожми сильнее и увидишь, что будет. Или еще вот, оставь на некоторое время надутый пузырь на солнце, увидишь, что постепенно он сдуется сам собой, потому что нагреется воздух у него внутри, а нагретый воздух двигается быстрее.
– Тогда возьми снова флягу...
