Перстень Казимира Великого отправился обратно в шкатулку, а пан Мечислав Доброзлоцкий извлек оттуда другой замшевый сверточек. Резьба на втором кольце была еще богаче и дополнялась большим полупрозрачным камнем.
— Этот перстень вполне может сойти за подлинник ягеллонской эпохи, точнее, времен правления Сигизмун-да-Августа. Украшения воспроизводят резьбу с одного из ларцов, принадлежавших этому королю. Кстати, ларец был сделан во Флоренции. Этот камень — брильянт. Почти пять каратов. Оригинальная огранка в духе того времени. Интересно происхождение камня. В Государственное собрание попала из одного магнатского дворца на западных землях старинная миланская броня. Тоже эпохи Ренессанса. Шлем был украшен двумя сильно поцарапанными и запыленными камешками. А этот камень— от пряжки, скреплявшей плюмаж. Долгое время его считали простым стеклышком и только при реставрации доспехов в музее убедились, что это настоящий брильянт.
— У него желтоватый отлив, — заметила пани Бася.
— Да, это «желтый брильянт». Есть и другие дефекты. Но благодаря своим размерам он дорого ценится. Конечно, в случае продажи ему необходимо придать современную амстердамскую огранку.
— Почему же его заново не отшлифовали?
— Сыграли роль как рекламные, так и коммерческие соображения. После переогранки камень стоил бы, скажем, тысячи три долларов. Зато как подлинная вещь, которой целых четыре века, брильянт в соответствующей оправе станет прекрасным экспонатом на нашей выставке, и если найдется коллекционер-любитель старины, цена будет значительно выше. Сомневаюсь даже, согласится ли управление его продать. Старые украшения — настоящая редкость. Не уменьшит стоимости камня и оправа, изготовленная вашим покорным слугой.
— И правда, великолепная работа, — восхищался художник. — Я кое-что в этом смыслю. Еще студентом Академии я интересовался ювелирным делом. Колебался даже, что выбрать: живопись или резьбу по металлу.
— Жаль, что вы избрали первое. Художников-метал-лопластиков, работающих с золотом, у нас мало.
— Судя по тому, что такой мастер, как вы, вынужден заниматься изготовлением серебряных побрякушек по двести злотых, это ремесло не сулит больших доходов, — саркастически заметил инженер.
— Вы правы, до сих пор так и было. Но я надеюсь, что ювелирное искусство дождется лучших времен. Разве не говорит об этом первое после войны участие Польши в международной выставке во Флоренции? Если откроется перспектива заграничных заказов, то для меня и моих коллег работы хватит.
— Я от души вам этого желаю, а сейчас от имени дам попрошу показать ожерелье! — воспользовалась моментом пани Зося, прервав скучноватые для нее рассуждения ювелира.
Пан Доброзлоцкий аккуратно завернул перстень в замшу, спрятал в шкатулку и достал очередную драгоценность. При свете висевшей над столом электрической лампы ослепительно засверкало дивной красоты колье. Рубины, обрамленные мелкими брильянтами, отливавшими всеми цветами радуги, напоминали две большие кровавые слезы.
— Ах, что за чудо! — не могла скрыть восхищения пани Зося.
Ювелир протянул ей колье.
— Изумительно! — восторгалась пани Баси, пока ее соседка надевала ожерелье. — Вы просто очаровательны! Если бы вы в нем пошли к «Ендрусю», все женщины лопнули бы от зависти!
— Увы, — возразил пан Доброзлоцкий, — я от души хотел бы оказать любезность нашей милой Зосеньке, но эта вещь не моя. Я вложил в нее лишь знания и труд, а камни и платину мне дали в управлении.
— Жаль, — вздохнула пани Зося. — Пани Рузя, хорошо ли я выгляжу? — спросила она у горничной, убиравшей со стола.
— Какое там «хорошо»! Будто кровь на грудні Такие камни несчастье приносят.
— Это, пани Рузя, — старый предрассудок, что рубины приносят несчастье. Скорее так можно сказать о брильянтах, а не о рубинах. На любом из сохранившихся до нашего времени крупных брильянтов кровь множества людей. У рубинов нет столь кровавой истории, — заступился за свою работу ювелир.
Пани Зося еще пару раз повертела головкой, полюбовалась на себя в зеркало у входа в столовую, со вздохом сняла колье и вернула Доброзлоцкому.
У дам, разглядывавших и примерявших драгоценности, пылали щеки, а Доброзлоцкий вынимал из шкатулки новые вещи.
— Вот колечко из того же комплекта — брильянт в платине. Такая же огранка и оправа. К нему — брильянтовые серьги. Конечно, эти брильянты поменьше и с пятнышками, но той же воды. В целом — прекрасно подобранный гарнитур.
— Как раз для трудящейся женщины, например, машинистки или жены почтового чиновника, — рассмеялся журналист.
— Частенько случалось, что машинистки выходили замуж за своих шефов-миллионеров, — заметила пани Бася. — И ничего тут нет смешного!
— В Польше я таких историй не слышал.
— Гарнитур не предназначен для продажи в стране, но надеюсь, что покупатель найдется за границей. Цена— семь тысяч долларов. Даже недорого, если учитывать подбор камней, их размеры и игру.
— Спасибо, не покупаю, — заявил инженер.
— А жаль! — подхватила пани Бася. — Вы подарили бы этот гарнитур той киске из «Орбиса», на которую вчера так пялили глаза. Компенсация была бы обеспечена.
— Кто же в подобном обществе говорит о девицах из ресторана? — отмахнулся инженер.
— А меня удивляет, — заметил журналист, — что «Ювелир» дал вам на руки такой набор драгоценностей. На наши деньги это около миллиона злотых.
— У нас не было выхода, — объяснил Доброзлоц-кий. — Дата выставки приближалась, и к открытию аукциона во Флоренции я мог успеть, работая или дома, или в «Карлтоне». Вы, я думаю, догадываетесь, что драгоценности застрахованы на крупную сумму, да и стоимость их определилась только после окончания моей работы. Цена золота и камней по отдельности, без шлифовки и оправы, была, как я уже сказал, минимум в шесть раз ниже, чем сейчас. К тому же большинство брильянтов даже не принадлежит Управлению. До войны у меня была ювелирная мастерская в Варшаве, в здании гостиницы «Бристоль». С тех времен я сохранил хорошие отношения с алмазными торговцами из Амстердама. Когда мы подбирали камни для ожерелья и колец, я получил от голландских друзей целую коллекцию алмазов для осмотра и оценки. А кроме того, — не без гордости добавил ювелир, — мое слово и личное имущество — это тоже серьезная гарантия.
— Ну да, — согласился редактор Бурский. — Но я бы на вашем месте не рисковал.
— Если бы вы всю жизнь имели дело с драгоценностями, то относились бы к ним как к простым камням. В сущности, это так и есть. Разумеется, я не рискнул бы взять их с собой в дом отдыха, но ведь «Карлтон» — совсем другое дело. Здесь могут находиться только люди нашего круга. Чужих не принимают. К тому же я знал, что в октябре будет всего несколько отдыхающих. Когда я ухожу из пансионата, всегда запираю драгоценности в шкатулку, шкатулку — в чемодан, а чемодан — в шкаф. Риск гораздо меньше, нежели вы думаете.
— Благодарю вас, — пани профессор встала из-за стола. — Я на полчаса прилягу, а то у меня ноги болят после вылазки в горы. Но все было очень мило, — добавила она. — И я ничуть не жалею, что пани Бася втянула меня, старуху, в такое приключение.
— Скоро шесть, — заявил инженер. — Я заскочу в кафе «Америка» выпить кофе. Идете со мной, пан редактор?
— Спасибо, но у меня кое-какая работа.
— А вы, пани Зося?
— Нет, сейчас мне надо позвонить. Может, я заглян} туда попозже. Я пока не решила.
— Что делать, пойду один. Встретимся за ужином, а потом будем смотреть «Кобру».
— Я боюсь, что сегодня с «Коброй» ничего не получится, — вмешалась горничная Рузя. — Телевизор совсем испортился. Сплошные помехи.
— Я им займусь, как только приду обратно. Наверное, его просто надо настроить.
— Мы на вас рассчитываем, пан инженер.
— А может, для этой цели сгодится молоток, который я нашла? — съязвила пани Зося, но на сей раз инженер не поддался на провокацию.
Все постепенно разошлись. «Карлтон» — большая вилла, в ней около двадцати комнат. Внизу — просторный салон, оборудованный под зимний сад. Здесь и установлен телевизор. Широкий коридор ведет из салона в столовую, которая расположена в другой стороне здания. Посередине к коридору прилегает небольшой квадратный холл с выходом на застекленное крылечко. Из холла можно также спуститься вниз, где находятся кухня и хозяйственные помещения. Рядом с холлом — маленькая комнатка с телефоном. Из коридора двери ведут в ванную и туалет, а также в четыре комнаты для гостей. Они расположены напротив холла. В каждой из комнат— выход на небольшую террасу, идущую вдоль южной стены здания. С террасы можно спуститься на газон, а затем пройти на соседнюю виллу «Соколик». Но она, из-за отсутствия гостей, в октябре пустовала: там жила только прислуга. Проволочная ограда отделяет «Карлтон» от находящегося рядом густого молодого леса. На другой стороне улицы «К Трамплину», в таком же лесочке, вытянулись в ряд несколько новых вилл.
