— Я это знал, сестра, я никогда в этом не сомневался… Каковы твои намерения, ты будешь ждать своего мужа здесь?
— Никогда! Разве я тебе не говорила, что он меня убьет?
— Что же делать, раз так?
— Бежать! Бежать немедленно, сию же минуту!
— Но куда?
— Откуда я знаю? В горы, в леса, лучше к диким зверям, чем оставаться здесь!
— Хорошо, поедем. Я знаю, куда тебя отвезти.
— Знаешь?
— Да, ведь я тебе уже говорил, что сегодня на охоте со мной случались разные приключения.
— Действительно. Но какое отношение?…
— Очень большое, — перебил ее дон Санчо. — Мажордом, проводивший меня, и я, нечаянно наткнулись на буканьеров.
— А! — тихо вскрикнула донна Клара, еще больше побледнев.
— Да, и я намерен проводить тебя к ним. При этом один из этих буканьеров дал мне поручение к тебе.
— Что ты хочешь сказать?
— Ничего более того, что говорю, сестра.
Она подумала с минуту, потом решительно обернулась к молодому человеку.
— Хорошо, брат, отправимся к этим людям. Хотя уверяют, что они жестоки, но, может быть, не все человеческие чувства погасли в их сердце и они сжалятся надо мной.
— Когда мы поедем?
— Как можно скорее.
— Это правда. Но за домом наблюдают; видно, солдаты получили секретное предписание. Ты, вероятно, даже не подозреваешь, что ты пленница, бедная сестра! По какой другой причине находились бы здесь солдаты?
— О! Если это так, я погибла.
— Может быть, есть средство… Вероятно, запрещение касается тебя одной. К несчастью, путь, который тебе предстоит, будет продолжителен, утомителен и усеян бесчисленными опасностями.
— Что за беда, брат! Я сильная, не беспокойся за меня.
— Хорошо, мы попытаемся… Ты непременно хочешь бежать?
— Во что бы то ни стало.
— Подожди меня несколько минут.
Молодой человек вышел и возвратился через некоторое время с большим свертком под мышкой.
— Вот платье моего пажа; слуга по ошибке уложил его в мой чемодан. Оно совсем новое, и я помню, что портной принес его мне за несколько минут до моего отъезда из Санто-Доминго. Но я благодарю судьбу за эту ошибку. Оденься, закутайся в плащ, надень на голову эту шляпу; я ручаюсь за все. Кроме того, этот костюм предпочтительнее женского платья для путешествия верхом. И не забудь обязательно заткнуть эти пистолеты и кинжал за пояс; неизвестно, что может случиться.
— Благодарю, брат, через час я буду готова.
— Хорошо, а я пока пойду посмотрю. Не открывай никому кроме меня.
— Не беспокойся.
Молодой человек закурил сигару и вышел с самым беззаботным видом, какой только мог принять. На дворе он очутился лицом к лицу с мажордомом. Тревожное выражение лица сеньора Бирбомоно не укрылось от дона Санчо, однако он продолжал идти, притворяясь, будто не заметил мажордома. Но тот прямо подошел к нему.
— Я рад, что встретился с вами, ваше сиятельство, я шел постучаться в дверь вашей комнаты.
— Да? — спросил дон Санчо. — А по какой это причине?
— Вашему сиятельству известно, что происходит, — продолжал мажордом, по-видимому не замечая иронического тона молодого человека.
— Разве что-нибудь происходит?
— Разве вашему сиятельству не известно?
— Вероятно нет, если я спрашиваю; впрочем, так как мне это вовсе не интересно, то вы можете и не рассказывать.
— Напротив, ваше сиятельство, это касается вас так же, как и всех живущих в этом доме.
— Ага! И что же это?
— Начальник этих солдат поставил часовых около дома.
— Хорошо, нам нечего бояться нападения буканьеров, которых вы так боитесь. Я пойду поблагодарю офицеров.
— Как вам угодно, ваше сиятельство, только это будет для вас затруднительно.
— Почему же?
— Потому что отдан приказ всех пускать в дом, а из дома никого не выпускать.
Трепет пробежал по жилам молодого человека при этих словах; он страшно побледнел, но, сделав над собой усилие, ответил небрежным тоном:
— Это запрещение не может касаться меня.
— Извините, ваше сиятельство, но оно касается всех.
— Итак, вы думаете, что если я захочу выйти?…
— Вас не пустят.
— Черт побери! Это довольно неприятно, — не потому, что я имел намерение уйти, но мне по моему характеру нравится все, что мне запрещают.
— Вы не прочь бы прогуляться, ваше сиятельство?
Дон Санчо взглянул на Бирбомоно, как будто хотел прочесть в глубине его сердца.
— А если бы и так? — спросил он наконец.
— Я берусь вывести вас.
— Вы?
— Ведь я мажордом.
— Это правда. Стало быть, запрещение вас не касается?
— Оно касается меня так же, как и других. Но солдаты не знают этого дома так, как знаю его я; я проскользну у них между рук, когда захочу.
— Мне очень хотелось бы попробовать.
— Попробуйте, ваше сиятельство. Я приготовил трех лошадей в таком месте, где их никто не найдет.
— Для чего три лошади? — спросил молодой человек.
— Потому что вы, вероятно, имеете намерение отправиться на прогулку не только со мной, а захотите взять еще кого-нибудь.
Дон Санчо понял, что мажордом угадал его мысли, и тотчас же решился.
— Будем вести открытую игру, — сказал он. — Можно ли на тебя положиться?
— Я верен и на меня можно положиться, ваше сиятельство, вы имеете на это доказательство.
— Но кто может поручиться, что ты не готовишь мне засаду?
— Для чего?
— Для того, чтобы получить награду от графа.
— Нет, ваше сиятельство, никакая награда не заставит меня изменить моей госпоже! Я люблю донну Клару, которая всегда было добра ко мне и часто меня защищала.
— Ладно, я тебе верю, да и не время рассуждать сейчас. Вот мои условия: пулю в лоб, если ты мне изменишь; тысячу пиастров, если останешься мне верен. Согласен?
— Согласен, ваше сиятельство. Пиастры мои.
— Ты знаешь, я напрасно не угрожаю.
— Я знаю.
— Хорошо. Что же надо делать?
— Следовать за мной. Наш побег будет самым легким, я все приготовил тотчас по приезде. Я начал подозревать неладное, увидев этих демонов-солдат; подозрения мои переросли в уверенность, когда я стал осторожно расспрашивать всех вокруг: преданность госпоже сделала меня проницательным. Вы видите, что я хорошо поступил, приняв меры предосторожности.
Тон, которым были произнесены эти слова, имел такой отпечаток истины, выражение лица слуги было так чистосердечно, что последняя подозрительность молодого графа рассеялась.
— Подожди меня, — сказал он, — я схожу за сестрой. Он удалился скорыми шагами.
— Э-э! — с усмешкой промолвил Бирбомоно, оставшись один. — Не знаю, будет ли доволен сеньор дон Стенио Безар, когда увидит, что жена, которую он думал захватить, сбежала от него. Бедная сеньора! Она так добра ко всем нам, что было бы стыдно изменить ей. Кроме того, этот добрый поступок принесет мне тысячу пиастров, — прибавил Бирбомоно, потирая руки, — что составляет довольно хорошую сумму.
