Благодаря неустанным заботам донны Клары бедный монах скоро пришел в себя. Сначала он был очень слаб, но мало-помалу собрался с силами настолько, чтобы рассказать донне Кларе, что с ним случилось после их разлуки. Рассказ этот, конец которого во всех подробностях совпадал с рассказом кариба, привел донну Клару в оцепенение, которое скоро перешло в испуг, когда она подумала о страшной опасности, грозящей ей. В самом деле, какой помощи могла она ожидать? Кто осмелится защитить ее от мужа, высокое положение и всемогущая власть которого сведут на нет все ее усилия избавиться от его мщения?
— Не теряйте мужества, дочь моя, — прошептал монах с нежным состраданием. — Бог выше человека! Уповайте на Него, Он вас не оставит, Он поспешит к вам на помощь и поможет вам.
Донна Клара, несмотря на свое полное упование в могуществе Провидения, отвечала на эти утешения слезами и рыданиями. Она чувствовала, что погибла.
Дон Санчо вышагивал большими шагами перед палаткой буканьеров, кусал усы, гневно топал ногой и перебирал в голове самые безумные планы.
— Черт возьми! — пробормотал он наконец. — Если этот демон не захочет образумиться, я прострелю ему голову, и делу конец!
Очень довольный тем, что после таких усилий он нашел прекрасный способ избавить сестру от насильственных мер, на которые, может быть, желание мщения толкнуло бы дона Стенио, молодой человек закурил сигару и принялся терпеливо ждать возвращения буканьеров, совершенно успокоившись насчет будущего.
Мажордом, почти равнодушный к тому, что происходило вокруг него и радуясь обещанной награде, не терял времени даром. Рассудив, что буканьеры по возвращении будут рады найти готовый завтрак, он поставил на огонь чугунок с огромным куском говядины и с большим количеством воды, вместо хлеба положил под золу иньям, после чего занялся приготовлением перечного соуса, необходимой приправы к столу буканьеров.
Беглецы уже часа полтора находились в букане, когда вдруг услышали страшный лай; десятка два собак с воем бросились к ним, но громкий, хотя и отдаленный свист ото — j звал их, и они быстро убежали.
Через несколько минут испанцы увидели двух буканьеров; они шли очень быстро, хотя оба несли на плечах по крайней мере сто фунтов и, кроме того, с ними было оружие и весь охотничий наряд. Подойдя к букану, они первым делом бросили на землю при входе десять бычьих шкур, свежих и отвратительно покрытых кровью и жиром. После этого они подошли к приезжим, которые поднялись им навстречу. Собаки как будто поняли, что они должны сохранять нейтралитет, легли на траву, устремив, однако, пылающие глаза на испанцев, вероятно готовые вцепиться им в горло по первому сигналу.
— Милости просим, — сказал Польтэ, снимая шляпу с вежливостью, которую трудно было предположить, видя его грубую наружность. — Пока вам угодно будет оставаться здесь, мы будем считать вас братьями; все, что мы имеем, принадлежит вам, располагайте всем, как вам заблагорассудится, так же как и нашими руками, если потребуется наша помощь.
— Благодарю вас от имени моих спутников, кабальеро, и принимаю ваше любезное приглашение, — ответила донна Клара.
— Женщина! — вскричал Польтэ с удивлением. — Извините меня, сеньора, я вас не узнал.
— Я та самая донна Клара Безар, которой, как мне сказали, вы должны отдать письмо.
— Стало быть, милости просим еще раз, сеньора. Письмо это поручено не мне, а моему товарищу.
— Черт побери! — вскричал Олоне, подходя к фрею Арсенио. — Прыгун говорил нам, что этому бедному монаху порядком досталось, но я не ожидал найти его в таком плачевном состоянии.
— В самом деле, — сказал Польтэ, нахмурив брови, — я не очень религиозен, но посовестился бы поступать таким образом с монахом. Только язычник способен на подобное преступление.
С этими словами грубый авантюрист с заботливостью, истинно сыновней и возбудившей в испанцах восторг, начал облегчать нестерпимые страдания раненого, что по милости продолжительной практики в лечении всякого рода ран удалось ему сполна, и фрей Арсенио заснул живительным сном. В это время Олоне отдал донне Кларе письмо, порученное ему Монбаром, и молодая женщина отошла в сторону прочесть его.
— Скажите пожалуйста, — весело воскликнул Олоне, ударив мажордома по плечу, — каков молодец, подумал о существенном, и завтрак готов!
— Если так, — сказал Польтэ, со значением подмигнув своему товарищу, — закусим вдвойне, у нас скоро будет дело.
— Разве мы не подождем возвращения индейского вождя? — спросил дон Санчо.
— Для чего? — улыбаясь, осведомился Олоне. — Не беспокойтесь о нем, сеньор, он недалеко; у каждого из нас есть свое дело.
— Ay вас, должно быть, очень тонкое чутье, сеньор, — сказал Польтэ. — Вы так скоро явились на наше приглашение.
— Как это?
— Вы скоро это узнаете; но послушайте моего совета, набирайтесь сил, ешьте.
В эту минуту донна Клара присоединилась к обществу; осанка ее стала тверже, а лицо приняло почти веселое выражение. Завтрак был скоро готов. Листья служили вместо тарелок. Сели не за стол, а на землю, и храбро принялись за еду. Дон Санчо сделался очень весел; эта жизнь казалась ему очаровательной; он хохотал как сумасшедший и ел с аппетитом. Даже донна Клара, несмотря на свою озабоченность, отдала должное этому импровизированному пиршеству.
— Ну, мои красавцы, — сказал Польтэ своим собакам, — не ленитесь, ступайте караулить окрестности, пока мы будем завтракать; вашу долю вам оставят.
Собаки вскочили, разбежались во все стороны и скоро исчезли.
— Какие у вас славные собаки! — сказал дон Санчо.
— Вы, испанцы, знаете в собаках толк, — отвечал буканьер с лукавым видом.
Граф почувствовал укол, но смолчал.
Действительно, испанцы на Эспаньоле ввели странный обычай натаскивать собак на индейцев.
Завтрак окончился в самой дружеской обстановке. Когда люди позавтракали, настала очередь собак. Олоне свистнул им, в одно мгновение они собрались вокруг него, и он раздал им пищу, разделив ее на равные доли. Буканьеры, предоставив гостям заниматься своими делами, занялись приготовлением шкур.
Так прошло несколько часов. К трем часам пополудни, одна из собак залаяла и тотчас замолчала. Мы забыли сказать, что после завтрака по знаку Олоне собаки вернулись на свой пост. Буканьеры переглянулись.
— Один! — сказал Олоне.
— Два! — почти тотчас отвечал Польтэ, когда лай другой собаки раздался с другой стороны.
Скоро неистовый лай собак разнесся по всей округе. Между тем ничто не указывало на источник тревоги: не слышалось никакого подозрительного шума, равнина казалось погруженной в самый полный покой.
