почти ничего не осталось (на берегу строилась лодочная станция), было уже очень поздно и что-то увидеть в темноте было невозможно. И мы приняли решение — поехать назад. Мы поехали обратно, решив «подночевывать» на трассе на стоянке. Но впервые в жизни нам это не удалось: около Михайловки среди фур и легковых автомобилей никто заснуть не мог — всюду сновали «барсеточники». Они подходили к машинам (проверяли — спят — не спят). Я сразу вспомнила Джубгу 2004 года. Но здесь они вели себя нагло. Милиция находилась рядом (несколько ментов стояли на трассе). Но они абсолютно ни на что не реагировали! Мы решили не рисковать и поехали в ночь — домой.
Начинались, снова, как ни странно, лихие времена. Еще в 2011 году, когда мы отправились в путешествие на Кавказ, мы при выезде из города вдруг увидели огромные постеры «Внимание! Грабежи и разбои на дорогах! Не ночуйте на трассе — только у ДПС или в мотелях». Вернувшись из поездки, я, в недоумении, позвонила в нашу районную милицию, но майор не стал ничего объяснять, только несколько раз повторил: «Не останавливайтесь! Не останавливайтесь!».
Через неделю Васюша тяжело заболел (инсульт). Через два года мы продали машину. Больше мы уже не путешествовали.
Я благодарна судьбе за то, что в течение тринадцати лет мой Васюша возил меня везде, куда я только хотела (но всегда хотели мы вместе — никогда никаких разногласий!). За то, что мы ни разу не попали ни в какое ДТП (благодаря Васюше!). За то, что нас никто нигде не растерзал (спасибо судьбе!). За то, что это были наши годы звенящей радости, глубокого понимания и настоящей человеческой любви. (См. подробно о нашей прекрасной жизни в эссе «Жизнь вдвоем»).
13. КРУГ ОБЩЕНИЯ: МОИ СВЕРХЦЕННЫЕ ПРИВЯЗАННОСТИ
Я часто говорила своим студентам: ничего в нашей жизни нет дороже человеческого общения. И это так и есть. Но — какого общения? Общение бывает очень разным: приятным и неприятным, страстным и холодным, глубоким и поверхностным, интересным и скучным, взаимным и безразличным, всепрощающим и требовательным, интеллектуальным и эмоциональным, бескорыстным и выгодным. Эти дихотомии (противопоставления) можно продолжать долго (а между этими, условно говоря, крайностями существует огромный диапазон оттенков, тонких дифференциаций и подводных течений). Часто нас окружают не те люди, которых мы хотели бы видеть рядом с собой. Очень редко (почти никогда) наше общение наполнено доверием и открытостью, бескорыстием и сочувствием, молниеносной реакцией и видением оттенков, полным отсутствием эгоизма и тончайшей деликатностью, пронзительной благодарностью и мягким юмором, искренностью и полным отсутствием фальши и — бесконечным желанием говорить обо всём на свете. НО так или иначе — в процессе общения формируются привязанности, которые должны делать нас более защищенными, но также дарить чувство любви и радости. Именно привязанность, по мнению, автора теории привязанности в психологии развития Дж. Боулби, сопровождается самыми сильными чувствами и дает самое сильное ощущение безопасности.
Но может ли привязанность быть направлена только на кого-то, а не на что-то? И можно ли считать, что привязанность эквивалентна любви? В теории межличностных отношений, на мой взгляд, эти вопросы недостаточно полно и глубоко проработаны. Чтобы внести определенную ясность, скажу, что в идеале привязанность и должна нести в себе и сильное чувство любви и безусловное чувство защищенности, но, поскольку межличностные отношения — это взаимный процесс, в реальной жизни — и то, и другое может быть выражено по-разному и в разной степени: сильная привязанность как чувство любви, но без чувства безопасности и защищенности, или, наоборот, достаточно выраженная степень защищенности, но без сильного чувство любви. К тому же со временем в жизни в процессе развития межличностных отношений и то, и другое может быть ослаблено (и даже вовсе — исчезнуть).
Что касается объектов обожания и привязанности — то они могут быть чем угодно (например, обожаемая кукла у ребенка-аутиста, с которой он не расстается никогда — именно она является его сверхценной привязанностью). Существует мнение, что сверхценные привязанности чаще возникают у интровертов и аутистов. Вообще, интроверт (или здоровый аутист) обязательно стремится к глубоким и полным знаниям до страсти, читает много и с упоением — в потоке (См.: мое эссе «Одна большая интеллектуальная дружба»), становится профессионалом (не карьеристом) — недаром на хвастливое «Я могу написать таких диссертаций, как моя — «Эстетическое отношение искусства к действительности», — еще 400» Чернышевского — ехидный Ап. Григорьев ответил: «таких — да»). Я эту диссертацию Чернышевского читала, когда училась в восьмом классе — очень перегрелась, честно сказать, удовольствия получила — ноль.
Может показаться, что для аутиста у меня сверхценных привязанностей многовато, но — почти все мои четыре интеллектуальные сверхценные привязанности лежат в гуманитарной плоскости: чтение (литература) — (См. мое Введение и другие эссе), английский язык (См.: мое эссе «Мой английский»), литературоведение (См.: мое эссе «Мои прогулки по любимому городу»), психология (См.: мои эссе «Моя психология», «Моя диссертация»). Все эти мои четыре сверхценные привязанности наполнены чувством сильной любви, а также в определенной степени и — защищенности, т. к. давали безусловное чувство профессиональной уверенности в себе (благодаря глубоким знаниям и хорошей памяти).
Что касается остальных четырех моих сверхценных пространственных привязанностей — город (См.: мое эссе «Мои прогулки по любимому городу»), вода (См.: мое эссе «Страсть к воде: мои заплывы»), прогулки и путешествия (См.: мои эссе «Мои прогулки по любимому городу» и «Наши путешествия на машине») и — Дом (См.: мое эссе «Введение»), то они, скорее, наполнены только сильным чувством любви (но не чувством безопасности и защищенности).
А теперь — о людях.
Можно ли то же сказать о людях?
В моей жизни было три сверхценных привязанности: моя мать, моя сестра и мой муж (Васюша). И — несколько — просто привязанностей. Можно сделать психологический рефлексивный обзор о взаимоотношениях с людьми, меня окружавшими. В первую очередь, о том, кто был для меня наиболее значим, т. е. о главных сверхценных привязанностях в моей жизни.
Рассказывать об этих взаимоотношениях нелегко. Две из них закончились крахом — моя мать и моя сестра мою привязанность безжалостно уничтожили, остались одни осколки. Единственная (третья) привязанность ничем (кроме болезней) не была омрачена — это привязанность к моему мужу. Но Васюша — умер (но именно ему я безумно благодарна за годы нашей совместной жизни!). Надо ли вообще об этом писать? Тем более с моей патологической неспособностью врать (как все аутисты). НО мне очень хочется заново все пересмотреть — окунуться в глубокую рефлексию.
Моя мать:
