Отец Фернандо был, как чаще всего считают, сыном генуэзского ткача Доминико Коломбо, его звали Кристобаль. В четырнадцатилетнем возрасте (тоже предположительно) Кристобаль поступил юнгой на корабль, совершавший каботажные рейсы между Генуей и полуостровом Портофино, изобилующим селениями и монастырями, а иногда ходил и на Корсику.
В 1473 году двадцатидвухлетний Кристобаль, по его собственным словам, нанялся капитаном на службу к анжуйскому герцогу Репе и прирабатывал каперством. Вероятно, он кое-чего добился на этом почтенном поприще: в прошлом веке обнаружен документ, где «морской суд Венеции предостерегает относительно пирата Коломбо», как сообщает известный географ Карл Всйле Надо, правда, заметить, чт Венеции и Генуя находились в состоянии чуть ли не непрерывной войны, так что речь может идти с равными основаниями и о пиратстве, и о каперстве.
Фернандо Колон не жалея красок расписывает, как герцог отправил Кристобаля в Тунис, чтобы захватить там галеру «Фернандина». Выйдя из Марселя и добравшись до островка Сан-Пьетро, в двух милях к северо-западу от западного побережья Сардинии, Коломбо и его люди узнали, что в тех водах появились еще два мавританских судна - галера и каракка. Команда потребовала возвращения в Марсель за подмогой, но бесстрашный Коломбо проделал какие-то манипуляции с компасом вроде тех, какие описал Жюль Верн в «Пятнадцатилетнем капитане», и утром его судно было уже у тунисского мыса Картаж - того самого, где шквал отбросил корабль Коппо в Тирренское море. Если верить всему этому, корабль Коломбо за одну ночь отмахал примерно триста двадцать пять морских миль в обход Сардинии, то есть летел со скоростью свыше сорока узлов, как лидер эсминцев типа «Ленинград»! Завидный сюжетец для барона Мюнхгаузена!
Должно быть, пиратская жизнь показалась чересчур хлопотной для «капитана» Коломбо, так как три года спустя мы видим его на борту мирного фламандского «купца» в роли простого матроса. Странная метаморфоза, не правда ли? 31 мая 1476 года это судно вышло из Лигурийского порта Ноли (недалеко от Генуи) в составе каравана с грузом хиосской мастики и взяло курс на Гибралтар. Караван продвигался медлительно, пролив прошли лишь в первых числах августа.
13 августа (роковое число!) корабли, ловя попутную струю сильного южного течения, обогнули скалистый мыс Сан-Висенти - юго-западную оконечность Пиренейского полуострова, расположенную в каких-нибудь пяти-шести километрах севернее мыса Сагриш, где еще витала тень принца Энрики. И тут появились пираты - целая эскадра французских кораблей (если верить их флагам) под началом итальянца Гийома Казановы, то ли эмигранта, то ли искателя приключений за счет короля. Этого кондотьера именуют иногда адмиралом, но его прозвище Колон может навести на другую мысль - что Казанова еще не успел заполучить патент на этот чин: скорее всего, это общепринятое фамильярное сокращение французского слова «колонель» (полковник), подобно тому как практичные американцы вместо слова «доктор» предпочитают короткое «док». Самое же забавное заключается в том, что и самого Коломбо называли точно так же на испанский лад, а для его потомков это была уже узаконенная фамилия.
Итак, Колон итальянский под французским флагом жаждал захватить в плен другого Колона, тоже итальянского, но под флагом фламандским. Когда рассеялся дым сражения, стало видно, что ко дну идут четыре пиратских корабля и три фламандских. Впрочем, Коломбо было тогда не до подсчетов, потому что одним из тонущих кораблей был его собственный, а сам он, судорожно вцепившись в какой-то обломок, отчаянно греб к берегу.
Он выплыл на него в бухте Лагуш и вскоре добрался до одноименного города. Так он попал в Португалию. Только здесь Коломбо узнал, что такое настоящие мореходы. Ему действительно было чему у них поучиться, был ли он капитаном или матросом. Все самые громкие географические открытия и после смерти Энрики по-прежнему связывались с этой страной. До поры до времени, только до поры до времени. Письмо флорентийского медика и космографа-любителя Паоло Тосканелли, датированное 15 июня 1474 года, все еще пылится в королевских архивах. О нем все давно забыли, кроме одного придворного по имени Фернандо Мартинец. Это он по поручению своего короля Афонсу V Африканского (племянника Энрики Мореплавателя) обратился к Тосканелли за консультацией по поводу одной бредовой идеи, носившейся в воздухе и жалящей, словно москит: можно ли достичь Индии, если плыть на запад, только на запад. Ответ итальянца, как ни странно, гласил, что «существование такого пути может быть доказано на основании шарообразности формы Земли». Может быть... Хорошенькое дело! Да ведь прежде еще нужно доказать, что саму Землю всемогущий Господь сотворил в виде апельсина! Слишком все это смутно и туманно. Правда, этому давно уже учат мавры... Приложенная к письму карта, собственноручно вычерченная Тосканелли, еще менее убедительна для короля, чем письмо. Эти итальянцы все заодно! Письмо вместе с картой пылятся в архиве.
Кристобаль Коломбо узнает о них от Мартинеца, с коим он в приятельских отношениях. Он загорается новой идеей. Он сам усаживается за вычерчивание карты, потом вызывает в Лиссабон своего брата Бартоломе, профессионального картографа. Он пытается зажечь идеей его величество. Но его величество давно уже не мальчишка, он не желает оказаться в дураках, он осторожничает. Но не хочет он и того, чтобы его опередили испанцы. 6 апреля 1480 года он дарует своим славным мореходам строгую инструкцию, предписывающую захватывать все иноземные суда, оказавшиеся у берегов Гвинеи, и топить их команды в море как котят, без различия пола и возраста.
В инструкции фигурирует слово «каравелла». Эти корабли составляли гордость не только португальского, но и испанского флота. Конкуренты. Все лучшее и все новое должно принадлежать Португалии - таков девиз Афонсу. Увы, он остался только девизом. 28 августа 1481 года король умер. Письмо и карта Тосканелли пылятся в архиве.
12 декабря того же года (уже прошло пять лет после прибытия Коломбо в Португалию) новый король Жуан II, принявший вместе с португальской короной учрежденный им же самим титул «повелителя Гвинеи», отправил флотилию, возглавленную Диогу Азанбужи, для основания колонии на Золотом Берегу. Это куда вернее и прибыльнее, чем бредни заезжего прожектера! Год спустя один из капитанов этой флотилии, Диогу Кан, завершил открытие Гвинейского залива, выйдя к устью реки Конго, а затем достиг побережья Анголы. В течение последующих двух лет Кан продвинулся до нынешнего мыса Кросс в пустыне Намиб, остановившись лишь в 2° от Южного тропика. Только смерть помешала Кану достичь его. Более двух с половиной тысяч километров западноафриканского берега присоединилось к португальской короне!
Тем временем Коломбо успел уже изрядно поднадоесть новому монарху. Через своего земляка он обратился к Паоло Тосканелли, сослался на свое знакомство с Мартинеиом и заполучил копии письма и карты, аккуратно хранившиеся педантичным флорентийцем. Чтобы не отпугнуть короли, он исправлен маршрут Тосканелли, руководствуясь выкладками Роджера Бэкона и Альберта Великого, пересказанными епископом Пьером д'Айли в своей книге «Образ мира». Он делает его короче, а значит, убедительней.
Король устал, его загнали в угол. На исходе 1484 года он дает аудиенцию генуэзцу и туманно обещает разобраться во всем. Королевское слово - верное слово. Чтобы окончательно, раз и навсегда отделаться от навязчивого фантазера, Жуан препоручает рассмотрение дела в третьи руки. Еще в 1480 году, при его предшественнике, к португальскому двору прибыл из Нюрнберга двадцатилетний сын суконного фабриканта Мартин Бехайм, ученик прославленного астронома и математика Иоганна Мюллера Региомонтана Кёнигсбергского, за пять лет до того переехавшего по приглашению папы Сикста IV в Рим для пересмотра и уточнения календаря. Жуан вспомнил теперь об учрежденной им же в 1483 году комиссии по изучению состояния мореходного дела с целью его улучшения, членом которой состоял и Бехайм.
Комиссия выглядит вполне солидной, а главное - уместной. Никто не сомневается в том, что пора навести порядок в морском деле. С тех пор как Региомон-тан разработал эфемериды - астрономические таблицы с указанием места солнца и других светил на 1474-1506 годы,- навигация становится точной наукой. Эфемериды позволяли определять место судна по звездному небу. Для измерения высоты светил Регио-монтан изобрел градшток - «посох святого Иакова», достаточно точный для практических целей.
Китайский (или арабский) компас, к тому времени прочно завоевавший себе место на флотах под французским именем буссоли, позволял ориентироваться по странам света, но имел и существенный недостаток: он не позволял вычислять градусы широты.
