Бенин остановился подле небольшой группы мужчин, проступавших из сумрака будто призраки, которые собрались в нескольких метрах от подъемника. От их одежд в сыром воздухе распространялись смешанные ароматы духов — различимые, но при этом почему-то не дисгармонирующие. Гем-генерал педантично представил всех гостей нынешнему хаут-губернатору Ро Кита, происходившему из созвездия Дегтиаров и состоявшему в некотором родстве с нынешней императрицей. Губернатор был облачен, как и все остальные присутствующие здесь мужчины-хауты, в свободную белую тунику и белые же шаровары полного траура, и многослойную белую мантию, ниспадавшую до пят.
Прежний губернатор, с которым Майлз однажды встречался, ясно дал понять, что с трудом терпит инопланетных варваров, но этот человек, сложив ладони перед собой, склонился перед ними в глубоком и, вероятно, искреннем поклоне. Майлз потрясенно моргнул, поскольку жест этот больше напоминал поклон ба хауту, нежели кивок хаута чужеземцу.
— Лорд Форкосиган. Леди Форкосиган. Инспектор Торн. Николь из народа квадди. Оруженосец Ройс с Барраяра. Добро пожаловать на Ро Кита. Мой дом к вашим услугам.
Они все вполголоса с подобающей учтивостью поблагодарили его. Майлз обдумывал выбор слов — “мой дом”, не “мое правительство”, и это напомнило ему, что сегодня он присутствует при частной церемонии. Хаут-губернатора на мгновение отвлекли мелькнувшие на горизонте огни катера, спускавшегося с орбиты: он с приоткрытым ртом вгляделся в сияющее ночное небо, но, к его разочарованию, транспорт зашел на вираж к противоположной стороне города. Губернатор, нахмурившись, снова повернулся к гостям.
Недолгая вежливая беседа между хаут-губернатором и Бенином — после формальных пожеланий доброго здравия императору и его императрицам они представились друг другу и завели несколько более непринужденный разговор — была вновь прервана, когда в предрассветных сумерках показались огни другого катера. Губернатор резко развернулся и снова уставился в небо. Майлз оглянулся на молчаливую толпу мужчин-хаутов и шаров хаут-леди, рассеянных по склону подобно белым цветочным лепесткам. Они не издали ни единого возгласа, они едва пошевельнулись, но Майлз не услышал даже — почувствовал, как по рядам прокатился вздох, и напряженность ожидания еще более возросла.
На этот раз катер приближался, его огни становились все ярче; он с рокотом пронесся над озером, оставляя на воде вспененный след. Ройс, наблюдая, как громада катера зависла прямо над ними, нервно отступил назад, но потом снова шагнул вперед, ближе к Майлзу и Катерине. Огни по бокам катера освещали эмблему на корпусе — кричащую птицу, окрашенную красной эмалью, которая горела будто пламя. Катер опустился на вытянувшиеся опоры мягко, будто кошка, и сел. Щелчки и звяканье его остывающей обшивки громко раздавались в безмолвии затаившей дыхание толпы.
— Вот теперь надо встать, — прошептал Майлз Катерине и приземлил свое гравикресло. Катерина с Ройсом помогли ему подняться на ноги и сделать шаг вперед, чтобы стать по стойке смирно. Подстриженная трава под подошвами его ботинок на ощупь походила на густой ковер; от нее распространялся сырой болотистый запах.
Широкий грузовой люк открылся, и вытянулся трап, подсвеченный снизу бледным, рассеянным сиянием. Первым по нему выплыл шар хаут-леди — его силовое поле не было непроницаемым, как у других, но прозрачным как легкая дымка. Можно было разглядеть, кто гравикресло внутри него пустует.
Майлз вполголоса обратился к Катерине:
— Где же Пел? Я думал, это все ее… детище.
— Это в честь консорта Ро Кита, которая сгинула вместе с захваченным кораблем, — прошептала она в ответ. — Хаут Пел выйдет следом, поскольку она сопровождает детей вместо погибшей леди-консорта.
Майлз мельком встречался с убитой женщиной десять лет назад. К своему сожалению, он не мог вспомнить почти ничего, кроме облака ее шоколадно-каштановых волос, рассыпавшихся по ее плечам, поразительной красоты, отчасти затененной присутствием других хаут-леди, равных ей по великолепию, и безграничной преданности своему долгу. Но гравикресло вдруг показалось еще более пустым.
Следом выплыл еще один шар, за ним еще, а за ними вышли гем-женщины и слуги-ба. Второй шар подплыл к собравшимся рядом с хаут-губернатором, сделался прозрачным, а потом и вовсе погас. В гравикресле царственно восседала Пел в белой мантии.
— Гем-генерал Бенин, как вам и поручено, пожалуйста, передайте благодарность хаут-императора Флетчира Джияджи этим чужеземцам, которые вернули нам надежды наших созвездий.
Она говорила обычным голосом, и Майлзу не были видны микрофоны, но по легкому эху, отразившемуся от поросшей травой чаши, он догадался, что их слова слышны всем присутствующим.
Бенин вызвал Бела вперед; произнеся подобающие церемониалу официальные слова, он вручил бетанцу высокую цетагандийскую награду — обвязанную лентой бумагу, подписанную Собственной Рукой Императора, которая носила странное название “Свидетельство Небесного Сада”. Майлз знал, что цетагандийские гем-лорды готовы родную маму продать за то, чтобы быть зачисленными в список награжденных этого года, только вот заслужить эту честь было куда сложнее. Бел чуть опустил свое гравикресло, чтобы Бенин вложил свиток в его руки, и хотя его глаза светились иронией, пробормотал в ответ слова благодарности далекому Флетчиру Джиядже, и на сей раз не дал воли своему юмору. Этому, вероятно, поспособствовало то, что гермафродит по-прежнему был настолько истощен, что едва мог держать голову прямо — а за сие обстоятельство Майлз вовсе не обязан был испытывать благодарности.
Майлз сперва изумленно моргнул, а затем с трудом удержался от улыбки, когда следом за Белом гем-генерал Бенин вызвал вперед Катерину и вручил ей такую же обвязанную лентой награду. К ее явному удовольствию тоже примешивалась ирония, но она учтиво поблагодарила императора за оказанную ей честь.
— Милорд Форкосиган, — промолвил Бенин.
Майлз с некоторой опаской шагнул вперед.
— Мой повелитель, хаут-император Флетчир Джияджа, напомнил мне, что, преподнося подарки, истинно деликатный человек учитывает вкусы получателя. И потому он поручил мне передать вам лишь его личные благодарности, произнесенные его собственным Голосом.
Первой наградой был цетагандийский орден “За Заслуги” — и сколько же смущения принес ему этот орден десять лет назад. Вторая награда — еще один орден “За Заслуги”? Очевидно, нет. Майлз вздохнул с облегчением, которое было лишь слегка окрашено сожалением.
— Передайте от меня вашему повелителю, что я рад был оказать ему услугу.
— Моя госпожа, хаут-императрица Райан Дегтиар, Прислужница Звездных Ясель, также поручила мне передать вам изреченную ее собственным Голосом личную благодарность.
Майлз поклонился заметно ниже.
— Я к ее услугам.
Бенин отошел назад; вперед выступила хаут-леди Пел.
— Действительно. Лорд Майлз Нейсмит Форкосиган с Барраяра, Звездные Ясли призывают вас.
Его заранее предупредили об этом, и он обговорил все с Катериной. С практической точки зрения отказываться от этой чести не имело смысла; у Звездных Ясель наверняка уже имеется не меньше килограмма его плоти в его личном досье, собранный не только за время его лечения здесь, но и с того памятного визита на Эту Кита много лет назад. Так что у него лишь самую малость свело желудок, когда он выступил вперед и позволил слуге-ба подвернуть его рукав и передать хаут-леди Пел поднос с блестящей иглой для взятия пробы.
Собственной лилейно-белой рукой Пел погрузила иглу в мясистую часть его предплечья. Игла была настолько тонкой, что он едва почувствовал укол; когда Пел вытащила ее, на коже выступила лишь капелька крови, которую тотчас вытер слуга. Пел поместила иглу в отдельный морозильный чемоданчик, подняла его вверх для всеобщего обозрения и оповещения, потом закрыла его и убрала в отделение на подлокотнике своего гравикресла. В пролетевшем по толпе шепоте не было слышно возмущения, хотя, быть может, к нему примешивалось некоторое изумление. Высочайшая награда, какую только может заслужить цетагандиец, даже выше, чем дарование хаут-невесты, заключалась в официальном принятии его или ее генома в банки Звездных Ясель — для разбора, тщательного изучения и возможного избирательного включения принятых элементов ДНК в следующее поколение расы хаутов.
Майлз, отворачивая рукав обратно, пробормотал Пел:
— Знаете, дело скорей в воспитании, а не в генетике.
Она удержалась от улыбки, сложив изящные губы в беззвучное “Ш-ш!”.
Блеск мрачного юмора в ее глазах будто заволокло утренней дымкой, когда она снова включила свое силовое поле. На востоке, за озером и грядой холмов, небо начало бледнеть. Витки тумана клубились над водами озера, чья гладкая поверхность, отражая предрассветные сумерки, сделалась серо-стальной.
