долг.
В гостиной царил всё тот же хаос. Потолок был провален. Несмотря на небольшую уборку, проведённую Дуняшей белая пыль ещё глядела из всех углов. Кот взял мешочек с монетами и плюхнулся на диван. Отсчитав нужное количество отдал долг Михаилу. Потом пошёл положить кошелёк на место, а вернувшись обнаружил Друга сладко спящим. Не чувствуя и в себе сил для деятельности он, отправившись в спальню нашёл прибежище в объятьях сна.
Евдокия весь прошлый день провела в поисках мужа и потеряв надежду вместе с Котом, отправившемся за Михаилом, изнервничалась до полной атрофии чувств. Последним оплотом надежды для неё оставался глава города. Приготовления к празднику и массовые мероприятия не давали ему возможности в плотную заняться поисками пропавшего Сильвестра. Тем более, что в глубине души он был уверен в бытовой причине исчезновения её супруга и в непременном его возвращение. Утром этого дня Дуняша решила окончательно достать Александра Афанасьевича и получить от него содействие в поисках в виде наряда охраны. У неё получилось настигнуть его только на городском вече, которое собиралось не по политическим причинам, а в виду необходимости до обсудить некоторые детали недельного праздника, включающего в себя соревнования и весеннюю ярмарку. Так же разгоняло рутинную сонливость мероприятия, обещание Флора сделать заявление жизненно важное для города. Глава гильдии торговцев лично настаивал на том, чтобы непременно все члены городского совета присутствовали этим утром. Кроме Годфри, конечно, который совершал своё путешествие.
Теперь, после всех трагических событий свидетельницей которых она стала, Дуня находившаяся и без того в состояние полной моральной деградации совсем потеряла чувство реальности и способность к самосознанию. Она прятала лицо на широкой груди удачно подвернувшегося мужчины и боялась открыть глаза. Тихо всхлипывала стараясь изо всех сил не производить не звука и не думала не о чём. Тело человека, которого она безмерно уважала, помощи которого искала последние два дня и на которого возлагала свои надежды, сейчас лежало рядом с ней совершенно бесполезное, чужое и до ужаса пугало отсутствием всего того, что делало его живым ещё несколько минут назад. Тёплая кровь капала ей на ботинок со скамьи на которой они сидели, но она уже ничего не чувствовала, ей хотелось кричать и бежать как можно дальше отсюда, но добрый мужчина, сосед по лавке и несчастью, крепко держал и зажимал рот. За что она, в глубине души, там, где ещё осталась искра здравого сознания была ему благодарна.
Скачки
Поле, подготовленное для соревнований с выросшими на нём трибунами, утром, было пустым и спокойным. Эдуард прогулочной рысью объезжал вокруг ипподром, разминая себя и лошадь. Перипетии предстоящего дня мало его волновали в свете произошедшего с ним накануне. Отец не рассказал ему подробностей заговора, но предупреждал о том, что день скачек должен стать переломным в истории города. Флор решил не привлекать, на всякий случай, семью к столь опасному делу. Всё же Эдуард был в курсе общей последовательности революционных событий, исключая их кровавую составляющую и полностью разделял политические взгляды отца. Поэтому, подготавливаясь к скачкам он хорошо осознавал моральную важность своей победы. Но сейчас объезжая вокруг стадиона под неприхотливый шёпот Светика он не чувствовал совершенно никакого интереса к происходящему в городе. Она непрестанно говорила с ним. Рассказывала про другие миры, реальности, странные не земные события. Её речь шелестящим шёпотом проникала в его сознание и оседала там красивым узором чувств, рождающим зависимость и близость. Он не разбирал слов её речи и в другом случае воспринял бы их просто как шум. Но то, что она сообщала ему оседало где-то в глубине его сердца, рождая знание без понимания. Он не мог вспомнить нечего из её рассказов, словно видел глубокий сон. Только кружево чувств, сотканное в его голове, оставалось единственным ощутимым следом в его сознании.
Этим утром у ипподрома Эдуард разминался не один. Большинство всадников разъезжало неподалёку. Но среди них не было Михаила. Единственного человека ещё интересовавшего Эдуарда. Остальные люди в том числе и семья стали для него очень далёкими. Всю ночь Эдуард провёл в полях, окружавших город. Он не мог находится дома и заснул далеко за полночь, укрыв коня попоной и растянувшись под ним как в палатке. Ещё вечером он совершенно искренне обещал своему Светику, что, победив Михаила полностью отдастся ей. Она уже строила в его голове планы. Рассказывала куда они отправятся вместе и советовала Эдуарду в финале скачек поставить свою лошадь против лошади Михаила.
— Пересев на его коня мы сможем бывать где угодно. Ты даже не подозреваешь чем владеет этот товарищ! — Уговаривала его Светик.
— А чем мой конь хуже? — Попробовал обидится Эдуард.
— Тем, что он просто Конь.
— А тот что?
— А тот не просто… — протянула последние слово Светик. — впрочем ты сам всё скоро поймёшь. Лучше один раз показать, чем сто рассказать. Я думаю ты в этом уже убедился.
— Ладно, ладно, сделаю всё как ты говоришь! — Без особого боя сдался Эдуард и снова погрузился в удивительный шелест её шёпота.
Другие участники соревнования всё чаще попадали в его поле зрения. Подобно Эдуарду они лёгкой рысью объезжали стадион, изучая установленные препятствия и барьеры. В утреннюю тишину то и дело вторгались обрывки спорящих голосов. Вокруг каждого из наездников толпились помощники и друзья, только Эдуард был один. До начала соревнований стадион был закрыт, на саму трассу никого не пускали, придерживаясь таким образом правила одинаковых условий для всех.
— Странно, — сказал Эдуард, обращаясь к Светику, — я не вижу Михаила с его лошадью. Все участники уже собрались только его не хватает и это меня беспокоит. Я ожидал, что он прискачет сюда одним из первых.
— Да, ты прав я не чувствую его присутствия.
— А как ты можешь его чувствовать если ты его никогда не видела?
— Я видела его в твоей голове. Теперь всё, что знаешь ты, знаю и я. Многие вещи, которые ты видел и не понял я знаю. Так, например, я узнала про лошадь твоего Михаила и про то, что она совсем не лошадь.
— Это круто! — Сказал Эдуард, а подумать хотел совсем другое, но вовремя опомнился. — Значит теперь мы как одно целое! Но тебе не кажется, что в отношениях между нами кроется некая несправедливость? Ведь я о тебе ничего не знаю.
— Ты всё узнаешь позже. Просто ты ко мне ещё не привык. Я долго жила с отшельником и хорошо изучила людей, а у тебя нет такого опыта. Поэтому всё придет со
