Конечно, опыт Хейердала с передвижением длинноухого истукана не претендовал на объяснение других жгучих тайн древности – таких, как сооружение Баальбекской веранды из каменных блоков, тысячекратно более массивных в сравнении со скромной рапануйской статуей, строительство великих пирамид Гизы и иных колоссов древней архитектуры. Но научная и историческая значимость этого эксперимента важна хотя бы по той простой причине, что в последующих публикациях об острове Паски и его статуях таинственная «мана» рапануйских колдунов, участие инопланетян и прочая околонаучная составляющая стала занимать всё меньше места.
Интересовался Тур Хейердал и историей Всемирного Потопа. На основе тщательного изучения мифологии различных народов учёный пришёл к выводу, что около 5 тысяч лет назад, приблизительно за три-четыре тысячелетия до Р. Х., старейшие мировые цивилизации стали развиваться чуть ли не взрывообразно. Шумеры, Египет, Мохенджо-Даро и Хараппа… Создавшие их люди пришли неизвестно откуда, но каждая цивилизация обладала ярко выраженной системой письма и мифологией с использованием мотива богов или богоравных правителей, прибывших из-за моря.
Выяснилось, что в это же время происходили некоторые катастрофические изменения земной поверхности. В дне Атлантического океана произошёл разлом, линия которого прошла через весь океанический хребет. В климате планеты также произошли существенные изменения. Ботаники установили, что в то самое время, когда в Северной Америке стали высыхать реки, территории Сахары и Месопотамии стали превращаться в пустыни. Кроме того, удалось обнаружить, что знаменитое течение Эль-Ниньо в Тихом океане образовалось тоже около 5 тысяч лет назад. По неизвестным причинам именно в районе 3000 года до Р. Х. огромные массы тропической воды стали поступать в Тихий океан и спускаться вдоль побережья Перу, в результате чего изменился климат всей планеты. Примечателен тот факт, что независимо друг от друга предки Майя и народов Индии установили календарную систему, основывающуюся на астрономических наблюдениях. Самое любопытное, что обе системы ведут свой отчет приблизительно от 3100 года до Р. Х.
В 2001 году Хейердал приехал в Россию и, выступая перед учёными и журналистами Ростова-на-Дону, огорошил и одновременно воодушевил их заявлением: «Возможно, предки скандинавов были выходцами из Азово-Кавказского региона!» Неутомимый исследователь основывался на текстах известного средневекового историка Снорре Стурлуссона, в которых говорится, что свыше двух тысяч лет назад с Кавказа двинулся на Север могучий вождь Огден со своими воинами-асами. Это сразу вызывает в памяти имя Одина, верховного бога скандинавов и предводителя героического племени асов. «Если Огден и Один – одно и то же лицо, то не от названия ли народа асов происходят названия города Азов и Азовского моря?» – задавался вопросом учёный, начиная археологические раскопки посреди городских кварталов Азова, и пояснял журналистам «Мне не обязательно доказывать, что я прав, что Снорре описал реальные события. Просто хочется узнать правду о том, каким был мир тысячи лет назад, откуда и куда двигались народы».
Великое плавание через реку и обратно
В этом заголовке нет никакой иронии. Величие подвига, связанного с перемещением по воде или суше, определяется не расстоянием и продолжительностью, а в первую очередь его результатом – научным, политическим, военным или иным. Иначе величайшими путешественниками считались бы не Колумб и Магеллан, не Кук и Бугенвиль, не Беллинсгаузен и Лазарев, не Пржевальский и Хейердал, а какой-нибудь «олигарх из новых русских», многократно обогнувший земной шар в поисках выгоды или развлечений…
Эти события происходили в 1898 году на территории Абиссинии (нынешней Эфиопии), в правление негуса Менелика II. Газеты всего мира писали тогда о так называемом Фашодском кризисе. Суть его была в следующем. Населённый пункт Фашода был объектом, на который претендовали три страны – Франция, Англия и Абиссиния. Предполагалось, что владеть им будет та сторона, которая первой его достигнет. Это сделали было французы, но английские войска, стремясь захватить всю долину Нила, насильно вытеснили из Фашоды французский экспедиционный отряд.
Но вот 10 июня 1898 года сложилась исключительно удачная для французов ситуация. К берегу Белого Нила подошёл абиссинский отряд из армии дадьязмача Тасамы (генерала Тэссэмы). При нём нахидились два французских офицера, Поттер и Февр, и трое русских – полковник Генштаба Л.К. Артамонов и донские казаки Архипов и Щедров. Получилось так, что именно эти русские служилые люди оказались в центре происшедших далее событий, описанных позже в «Отчёте» полковника Артамонова. Более простым языком они изложены в воспоминаниях младшего урядника В.Архипова, вошедших в книгу Артамонова «Через Эфиопию к берегам Белого Нила»:
«Все оживились в нашем стане с приходом к Нилу. Абиссинцы рассеялись по его берегу, ставили сторожки и поднимали флаги на шестах, объявляя именем Менелика II земли эти принадлежащими Абиссинии и дающими дань дадьязмачу Тасаме.
Мрачны были одни французы. После двухлетних скитаний, полных опасностей и лишений, они достигли наконец цели своего путешествия. Стоило только переправиться на ту сторону и воздвигнуть там французское знамя, чтобы все земли по ту сторону принадлежали им…
Но как переправиться? Река Нил в этом месте образует три рукава. Берега их болотисты и поросли густыми камышами. Между камышей ползали громадные крокодилы, то и дело выставляя свои пасти вверх. В воде там и сям виднелись, словно подводные камни, чёрные и мокрые спины гиштопотамов. На берегу не было материала, из которого можно было бы сделать лодку или плот для переправы. Броситься вплавь – значило рисковать быть съеденным крокодилами или утонуть, не достигнув того берега…
Ни Поттер, ни Февр не решались на переправу. Они подговаривали абиссинских солдат, но и те отказывались плыть на другую сторону. Они смеялись над белыми людьми и открыто высказывали нам презрение.
«Они шли вперёд, чтобы занять Нил. Вот вам и Нил, а они упёрлись в него, как стадо баранов, и не смеют ступить дальше».
«Прежде чем завоёвывать страны, нужно научиться быть храбрым да стать чёрным от жаркого солнца и пыли в далёких походах».
Так смеялись они, вызывающе глядя на нас и на французов. Наконец Февру удалось найти ямбо (негра), который за десять талеров согласился переплыть на ту сторону. Ему и был вверен французский флаг. Полковник и я со Щедровым вышли на берег. Весь корпус фитаурари Айли собрался на берегу, и насмешкам не было конца. Негр подложил себе под грудь пучки соломы, чтобы легче плыть, и вошёл в воду. Сердце у меня билось страшно. Так и захотелось залепить всем этим негодяям в их черные морды. Но их было много, полковник еще не приказал бить их, и мы стояли под градом насмешек на топком берегу. На полковнике Артамонове лица не было, так он сердился на солдат. Уже лучше было бы умереть, чем испытывать такой срам! И за что? Было бы это русское знамя, разве думали бы мы, разве колебались бы! Мы давно были бы на том берегу и втроем кричали бы «ура!» во имя нашего государя. Эх, если бы полковник разрешил показать этим чёрным дьяволам, что такое донские казаки, мы бы проплыли Нил саженками не хуже, чем плавали малолетними через Дон!
Гляжу и вижу, что полковник первым сел на землю, вот стянул один сапог… нагнулся к другому… вот уже снял китель… рейтузы, вот широким крестом осенил себя и побежал в болото…
Что же я-то?! Что же Щедров?! Нет, Щедров уже тоже разделся… Быстро, быстро скинул я растоптанные опорки, разоблачился, и, брызгая болотной грязью, мы оба со Щедровым побежали за полковником.
«Архипов, не выдавай наших!» – крикнул мне Щедров. «Щедров, гляди в оба за их высокоблагородием».
Мы погрузились по пояс в болото, выпрыгнули и поползли на животе; вот показалась тина: масса пиявок ползала в мутной воде, длинные водоросли, словно змеи, опутывали ноги, вот стало глубже, вода пошла по шею, мы вытянулись и поплыли.
Негр плыл несколько вправо и в середине. Мы поплыли за ним.
«Братцы, к плотику!» – крикнул нам полковник. В несколько взмахов руками мы были подле и поплыли все вместе, толкая сколоченный плотик с флагом, негр плыл за нами.
Громкие крики абиссинцев становились тише и тише и вскоре стали совсем не слышны. Только вода булькала у ушей, солнце безжалостно пекло голову и плечи, мысли путались и мутились. И вдруг я увидел, что полковник сделал несколько неправильных взмахов рукою и погрузился под воду, потом вынырнул и опять пошел ко дну. Страх охватил меня. Я бросил плотик и вытянулся в воде, чтобы помочь утопающему. Мои ноги коснулись дна.
«Ваше высокоблагородие, – крикнул я полковнику, – остановитесь гресть, тут дно недалеко». – И с этими словами я по колено погрузился в мягкий ил.
