и она сосредоточилась на нем.
— Папа смеется, — ответила она.
— Что? — повторил Фин.
— Папа смеется.
— И что?
— Папа давно уже не смеялся. А сейчас смеется.
— Ага, просто смеется.
— Папа уже очень давно не смеялся так, — повторила она. — А сейчас смеется.
— Как так? — спросил Финли, а потом почувствовал что-то странное в груди, когда Кларисса улыбнулась, широко открыто улыбнулась, глядя прямо ему в глаза, он всегда думал, что она красивая.
Но ошибался.
Она была прекрасна. И не потому, что была так накрашена, как сегодня, что выглядела как настоящая модель.
Она была просто прекрасна.
Затем она ответила своим обалденно мягким голосом, но на этот раз ему показалось совсем по-другому.
Счастливо.
— Словно он счастлив.
Боже, он хотел ее поцеловать. Он действительно хотел ее поцеловать сейчас.
А вчера ей исполнилось пятнадцать. Теперь она была полностью в той зоне, когда он мог бы ее поцеловать.
Но он не поцеловал.
Вместо этого спросил:
— Не хочешь пойти куда-нибудь?
Она склонила голову набок:
— Пойти?
Черт, Кларисса Хейнс, определенно была крутой. Хотя она и была первокурсницей, но была крутой, чем любая другая девушка, даже те три старшеклассницы, с которыми он встречался. Большую часть времени Кларисса старалась держаться в стороне, заставляя его подходить к ней. Она всегда была такой тихой и таинственной, не болтала ему на ухо всякую чушь все это чертовое время. В последнее время подходила достаточно часто, чтобы он понял, что она заинтересована, но не настолько часто, чтобы не казалось, что она бегает за ним. Она позволяла ему делать ходы, разыгрывать его пьесы, отдавая ровно столько, чтобы поддерживать его интерес, но на самом деле ничего не давая взамен.
Кроме сегодняшнего дня. Сегодня днем она была другой. Дважды она брала его за руку и держала. Это длилось всего несколько секунд, но она это делала. И она смотрела ему в глаза, когда он говорил, будто ей действительно было не насрать на то, что он хотел ей сказать. Как будто его слова многое значили для нее. Как будто она не хотела, чтобы он замолчал. И она тоже говорила больше, рассказывая ему, как провела сегодняшний день с его тетей Дасти и о том, какой классной она ее считала.
Итак, пришло время. Ей исполнилось пятнадцать. Ее отец встречался с его тетей. Она подавала ему сигналы.
Пришло время.
— Да, типа свидания.
Она отодвинулась на несколько дюймов, не только физически, но и внутренне, он увидел это по ее лицу.
Черт, неужели он все неправильно понял?
— Папа говорит, что я не могу ходить на свидания, пока мне не исполнится шестнадцать, — прошептала она, и он уловил разочарование в ее голосе.
Он тоже был разочарован, но не удивлен. Черт возьми, мистер Хейнс не так давно начал встречаться с его тетей Дасти, а Фин уже присутствовал на шоу, которое мистер Хейнс устроил его тети Дебби. Если он вот так встал на защиту тети Дасти, то мистер Хейнс полностью бы посвятил себя защите своей дочери. Рис была той единственной, которую, это он точно знал, стоит ждать, пока ей не исполнится шестнадцать, чтобы они могли встречаться. А это был целый чертовый год.
— Может я могу поговорить с Дасти, чтобы она поговорила об этом с отцом, — предложила она.
Рис.
Фин ухмыльнулся ей.
Это бы точно сработало. Мистер Хейнс был влюблен в его тетю, и то, что он вмешался в историю с тетей Дебби, было не единственной причиной, по которой он понял, что мистер Хейнс влюблен в его тетю. Было много других признаков его любви. Чертовски много.
— Ты готова поговорить с ней? — спросил Фин.
Она кивнула.
— Отлично, — пробормотал он.
Она усмехнулась, затем посмотрела на темный двор.
Затем, глядя в темноту, окликнула его:
— Фин?
— Да, детка.
Он мог поклясться, что услышал ее тихий вздох.
Потом она сказала:
— Я... — и замолчала.
Он схватил ее за руку, держа ее между их шезлонгами.
— Что, Рис?
Услышит ли он еще один ее тихий вздох?
Затем:
— Это было действительно..., — она сделала паузу, — приятно с тобой кататься на лошади Дасти.
Черт возьми, да, было очень приятно.
— Ага, — пробормотал он, сжимая ее руку.
— Как ты думаешь, Дасти разрешит нам еще раз покататься?
— Однозначно.
— Круто, — прошептала она, сжимая его руку.
Она погрузилась в молчание, и Фин погрузился в молчание вместе с ней.
Потом его осенило, что он сидит на веранде дома жилого комплекса и ничего не делает, держит за руку девушку, первокурсницу, пока ее отец находится примерно в двадцати пяти футах от них.
И это было приятно.
Господи.
Рис нарушила молчание, прошептав:
— Мой отец очень поздно вернулся позавчера вечером.
— Угу, — произнес Фин с улыбкой, — я заметил.
— И на следующее утро он был по-настоящему счастлив.
— Ага, — пробормотал Фин сквозь тихий смех. — Тетя Дасти тоже выглядела счастливой.
Рис хихикнула.
Фин снова сжал ее руку.
— Мы как…феи-крестные или что-то в этом роде, — заметила она, и Фин расхохотался.
Он услышал, как Рис засмеялась вместе с ним.
Это тоже было приятно.
Потом он сказал:
— Не говори моим парням, что я фея-крестная.
— Нема, как рыба.
Фин снова тихо рассмеялся и уставился в темный двор, сидя на веранде дома в жилом комплексе холодным вечером, держа девушку за руку, а ее отец находился в двадцати пяти футах от них, и пока он сидел, думал, что хотел бы, чтобы у его отца был шанс познакомиться с Клариссой Хейнс. Будучи другом мистера Хейнса, его отец был с ней знаком, но он не знал ее так хорошо.
И Фин подумал, если бы он узнал ее лучше, то она бы ему понравилась.
А потом он подумал, что, может Рис следует это узнать. Не то чтобы прямо или что-то в этом роде.
Но она должна это знать.
Итак, держа Клариссу Хейнс за руку на холоде, Финли Холлидей сделал то, чего не делал уже несколько недель. Ни разу с того дня, когда его мама была его настоящей мамой, а мистер Хейнс на коленях в снегу пытался реанимировать его отца.
Фин заговорил о Дэррине Холлидее.
И, пока он говорил, ее рука сжималась все крепче и крепче в его
