никогда я не был настроен так серьезно.
***
Я брела по дороге в растерянности, будто не знала куда иду. Было ощущение, что я сама в себе рассыпалась, разделилась, и это разрушение дезориентирует меня, не дает мыслить целостно.
Тоши Кимура сказал, что на этой стороне любят, и любящие жертвуют. Почему-то я не могла представить такой процесс, хоть он и казался мне знакомым. Где эти любящие? Что их побуждает на жертву? Кто любит меня? Где они? Так много вопросов… На стороне за стеной мне все понятно, там моя стихия, а здесь все меньше близкого, все дальше от меня этот мир.
Через время я поняла, что иду домой. Вот и переулок, поворот, ворота.
– Где ты была? – спросил Константин, встретив меня в коридоре. – Ты разве не…
– Королева не должна отчитываться, – устало ответила я, поднимаясь на второй этаж.
– Что? – Костя догнал меня и развернул. – Повтори.
– Ты не в том статусе, чтобы приказывать мне. Отпусти, иначе я сделаю больно.
– У тебя была инициация? Что там произошло?
– Да что с тобой? Делаешь вид, что заботишься? В вашем мире забота равна лжи и расчету. О какой жертве говорил Тоши, вы же равнодушные истуканы, и это в лучшем случае. А в худшем – ненавидите друг друга.
Напряженно окинув меня взглядом, Константин склонил голову со словами:
– Прошу прощения у королевы за поведение. Можно спросить?
– Была предподготовка, инициация впереди, – ответила я, опередив вопрос.
– Ты знала, о чем хочу спросить?
– Склоненный предо мной – открывается, дает доступ по своей воле.
– Понял. Королева позволит мне быть помощником в этом мире? Если теперь ты видишь меня, знаешь, что мои предложения искренние.
Я почувствовала сложный ребус, построенный внутри Константина. Словно вход в комнату, где находится ценный клад, старательно закодировали.
– Ты изменился. И поставил себе тяжелые задачи. Но мне не помешает помощник.
– Я буду верен тебе, моя королева.
– Это радует. Твой учитель в больнице.
– Что с ним?
– Он был на той стороне, зашел слишком далеко. Получил инфаркт. С нашей силой не шутят.
– Неожиданно, – растерянно произнес Константин. – Поеду к нему.
– Это реанимация, к нему не пускают, я только оттуда.
– Ты ходила одна? Так далеко?
– Не смеши.
– У твоего покорного слуги есть машина, в следующий раз позволь мне отвезти тебя.
Я улыбнулась, видя всепоглощающее желание помочь.
– На тот момент у меня не было покорного слуги, он застрял в лимбе, но теперь несомненно только с тобой.
Время в мире, где по мнению Тоши Кимура существует жертвенная любовь, для меня текло иначе. Я жила и видела здесь глазами Александрины Лимы, но во мне существовало что-то еще. Это что-то было иным, чужеродным и телу, и миру. Оно давало мне знание и силу, и еще ожидание серьезного испытания. Временами я полностью теряла чувство страха, и казалось, нет преград, которые бы мне не покорились. Но были моменты странного прозрения, чувство паники и желание чьей-нибудь защиты.
Константин ходил очень замкнутым и мрачным, и часто пребывал задумчиво глядящим в одну точку. Приезжал папа, все время смотрел на меня и говорил, что я как-то изменилась, что он меня не узнает. Еще Тоши Кимура вышел из больницы и выглядел он весьма болезненно. С Зоей мы мало виделись, но она тоже заметила мою перемену. И все это происходило в мире, куда я вернулась, чтобы увидеть любящих и жертвующих ради любви.
– Еще немного, и этот мир разочарует меня, – сказала я как-то, стоя под навесом виноградника и глядя на заходящее солнце. – Нет здесь любви. Все несчастные и равнодушные. Я дала себе шанс и вернулась с Тоши Кимура, но время идет, а результата нет.
– Позволю заметить, – вызвался Костя, – как представитель этой стороны, что любовь можно заметить случайно, здесь это часто бывает. А жертвенную любовь невозможно запланировать, она спонтанна, но очень сильна.
– Из этого следует…?
– Не делать поспешных выводов. Присмотреться еще. Королеве править двумя мирами, есть смысл изучить эту сторону. Для компетенции.
Я оторвалась от вида заходящего солнца и внимательно оглядела парня.
– Присмотрюсь. Компетенция королеве не помешает.
Последующее время мне пришлось жить жизнью Александрины Лимы. Почему так, потому что этот мир ждал от меня именно ее, а не то, что хочет править этой девушкой внутри нее.
Я заезжала в ее магазин парфюма, снимала кассу, проверяла документы, брала заказ, общалась с сестрой, дядей, и почти никто не видел подмены, лишь изредка папа и Зоя хмурили брови и задавали вопрос о моем самочувствии, но все огрехи списывали на развивающуюся беременность. Удивительно, но мое положение перестало доставлять какие-либо физические неудобства, все протекало почти без ощущений растущей во мне новой жизни.
К слову о жизни внутри. Где-то глубоко во мне появилось осознание, что этот человеческий плод есть самое ценное на данный период. Именно он станет проводником. Проводником чего, мне пока было закрыто, но то, что станет – абсолютно точно. Как и то, что я должна защищать его любой ценой.
Странное чувство появлялось у меня иногда. Я словно расщепилась на несколько граней себя и прыгаю из одной в другую. Читала, что шизофрения по-гречески – расщепление, но судя по поведению моих духовных учителя и куратора, я не больна. Втроем, как известно, с ума не сходят.
Однажды, стоя у окна гостиной и глядя на проезжающие под дождем автомобили, я задумчиво произнесла:
– Он почти готов.
– Что? О чем ты? – Костя подошел ко мне со спины и осторожно заглянул в лицо. – Кто готов?
– Он, – снова повторила я. – Его часть находится внутри меня.
– Ты ведь не о ребенке?
– Нет. Он больше нас всех. И мне передают, что скоро произойдет важное.
В этот момент входная дверь распахнулась, и появился Тоши Кимура с незнакомым мужчиной. Они поставили мокрые зонты у порога и направились к нам.
– Добрый вечер, – улыбнулся учитель и, указав на мужчину, добавил: – Знакомьтесь, это Адриан.
Я медленно развернулась к гостям и поправила:
– Отец Адриан.
– Как ты узнала? – прищурился Тоши Кимура.
– Вы священнослужитель, – я оглядела седого пожилого клирика, – это чувствуется за версту, хоть вы в гражданском. Назовите полный чин.
– Ты права, Сашенька, я священнослужитель. Хорошо знал твоего деда. А мой чин весьма неудобен в произношении мирским людям, но отвечу тебе: я схиархимандрит.
– Хм, действительно, весьма. Буду называть вас схимник.
– Согласен.
– Высокий чин… – задумчиво протянула я. – Вы сняли облачение. Ради чего? Что привело человека такого положения в мой дом?
– Ты, Александрина. Если позволишь, мне нужно поговорить с тобой.
– Учитель! – Костя укоризненно покачал
