— То, что сказал мне в лесу. — Она вертела головой, закрывала глаза, когда поворачивала голову вправо, но открывала их, когда поворачивала ее влево. Так она заставляла землю долго кружиться в одном направлении. Первая проба сил годовалого ребенка.
— Если скажешь, ткну пакет мороженого в твою пасть, — послышалось из леса.
— Фу, — сказала девчонка, — слыхали, что говорит? Теперь я скажу! Раньше бы промолчала, теперь скажу.
— Ничего я ей не говорил, — ответил парень из леса совсем обычным голосом. Когда говорят обыкновенным голосом, это вызывает доверие.
— Говорил, — настаивала девчонка, — оно начинается на А.
— Ха-ха-ха, — повторил парень три раза. — И в середине там есть В, и сзади П, и слишком длинное расстояние между глазами.
ТРУДНЫЙ ПАРЕНЬ
Парень со своим красным мопедом уже был на дворе кооператива и разъезжал возле бочек. Ему нравились их звонкие днища. Потихоньку он подъехал к киоску и остановился.
— Пена, я рассказала, — заявила девчонка.
Но его это уже перестало интересовать. Владелец синего мопеда, ничего не говоря, поехал от дороги подальше. Слышалось тарахтенье, потом прекратилось, снова началось, наконец смолкло окончательно. Владелец красного мопеда с тайным коварством спустился с горки поближе к машине Пелтолы. Словно он задержался, чтобы о чем-то спросить. Пелтола видел его, стоя по другую сторону машины. Шея и голова парня образовали совершенно прямую линию длиной в полметра.
— Вы не знаете женщину по имени Туула Суома? — спросил Пелтола.
Вопрос застал парня врасплох. Ему пришлось привести мысли в порядок, толкнуть новую дверь и расставить мебель на новом месте. Черноволосая уселась на скамейке, там, где раньше сидел владелец синего мопеда, нагнула плечи и голову, показывая чистый затылок. Парень издали смотрел на нее, потом взглянул на Пел-олу, но как-то жестко, на сантиметр ниже глаз, словно рассматривая соринку на щеке у другого.
— Чего? — переспросил он.
— Не слыхали ли случайно в этих местах о Тууле Суома?
— Нет. Ну и что?
— Ничего. Я только спросил.
— Ваша знакомая?
— Отдаленно.
— Нет, не слыхал.
— Она работала в деревне, в лавке у кирки.
— Не знаю. Уборщица в деревенской лавке?
— Так мне сказали.
— Не знаю.
— А где дача полковника Силтанена?
— Чья?
— Полковника Силтанена.
Приходилось повторять один и тот же вопрос дважды, поскольку парень соображал медленно.
— А-а, знаю, у него здесь дача.
— Где именно?
— Не знаю. Я его туда не сопровождал. Совсем новая дача?
— Не могу вам сказать.
— Тогда я тоже не знаю, — сказал парень.
— А он не был здесь сегодня вечером? Не видели?
— Нет.
Пелтола перешел вытирать машину с другой стороны и рассмотрел парня получше. И увидел, что он моложе и ниже ростом, чем казался раньше. Он был страшно тощий, на мизинцах ногти покрыты красным лаком — знак, что у него есть милая. Если на мизинцах обеих рук покрашены ногти, отношения еще только начинаются, это всего лишь игра.
— Пена-а! — позвала девчонка с крыльца.
— Чего-о?
— Ты еще злишься?
— На кого?
— На меня!
— Нужна ты мне.
— Ма-а-ма, подойди к окну! — крикнула девчонка.
— Иди-ка и поплачь за киоском.
— Не плачется.
— Ну так и не ходи.
— Лииса придет к нам завтра.
— Что она у вас делает?
— Не скажу? — молвила девчонка обычным голосом, который подзадоривал.
— Будете стирать, я знаю.
— И нет.
— Будете.
— Лииса рассказала?
— Твоя мать.
— Где ты ее видел?
— Приходила в мастерскую рассказать мне.
— Брось ты... — сказала девчонка в сторону.
— Я принесу вам свой халат, выстирайте и его.
— Принеси-ка.
— А не принесу...
— Конечно, Лииса его выстирает.
— А что ты ей сделаешь?
— Ах, какой дурак, — пробормотала она очень сердито.
— Кто я такой? — прокричал мальчишка.
— Умник.
— Ты это заметила? Ты не совсем дура.
— Дура я.
— Не начинай опять.
— Чего?
— Туула, задай ей небольшую трепку!
— Неохота! — крикнула Туула. У нее были густые белые волосы, подстриженные челкой до глаз. Затылок был подбрит. Челка падала на глаза, волосы мешали, и она все время поправляла их.
— Эта черненькая — твое сено? — спросил Пелтола. Парень зашел слишком далеко в своих попутных разговорах, он потерял весь свой блеск, и поскольку был с ней на ты, чувствовалось, что он обнимает ее и дует на волосы, приговаривая: «На горке всегда продувает».
— Дьявол, — сказал парень, — она никому не сено.
— Прости, — сказал Пелтола. — Я не должен был так говорить. У меня не было цели оскорбить.
— Кого?
— Она еще девчушка, — пояснил Пелтола.
— Как понимать?
— Мала годами.
— Сколько дашь, если сосватаю ее тебе?
— Я этого не имел в виду.
— А что ж ты имел в виду?
— Решительно ничего. Вы из здешних мест?
— Да-а, мой дом вот здесь, — парень пальцем очертил небольшой кружок в воздухе.
— Живете в деревне, где кирка?
— С чего догадался?
— А есть ли здесь другие места?
— В нашей мастерской по крайней мере тысяча и два места для колес, но мне-то придется рвать когти. Я бы охотно не делал этого.
Он казался слабаком, но среди таких есть крепыши посильнее, чем среди старообразных, у которых мышцы тают, когда случается здороваться за руку дважды с одним и тем же человеком.
Пелтола протирал ветровое стекло.
— Без воды? — осведомился парень.
— У меня нет.
— Ее сколько угодно поблизости.
— Я заметил, конечно.
Парень говорил сам с собой; беря верх, они так говорят всегда. Пелтола отложил тряпку и пошел к киоску. Собеседник хихикнул вслед. Пелтола повернулся и посмотрел на него, пробуя искромсать его взглядом.
— Это только мои дыхательные мышцы шевельнулись, — понятливо отозвался парень.
— Хочу пить, — сказал Пелтола. Это был камешек, подложенный им под колесо, но камешек был так мал, что его и пальцами не достать из земли.
Черноволосая девчонка сидела, как отдыхающая спортсменка: нога на колене, руки свисают за перила, голова назад, подбородок вверх. Она смотрела ввысь и все поднимала и поднимала подбородок, пока он не оказался так высоко, что она уже не могла разглядеть ничего вокруг. Она очнулась и, чтобы вернуться домой, на землю, переменила позу, стала разглядывать запястье. Сидящие рядом были начеку, они подтянули ноги под скамейку и убрали руки за спину. За окошком киоска была десятилетняя девочка. В здешних местах принимали малолетних на ночные работы. Девочка сидела на низенькой скамейке или стояла на коленках, пол-лица было ниже стойки.
— Могу я получить бутылку этого? — спросил Пелтола и показал пальцем. — Красного.
— Этого? — Девочка дотронулась до пробки зеленой бутылки. Она встала во весь рост. Ее грудь украшала камея, изображающая даму в стиле рококо.
— Красного.
Девочка сорвала тонкую жестяную пробку, которую и полагалось отрывать, и поставила бутылку на выступающую наружу часть стойки. Открытая бутылка слегка дымилась.
— Тридцать пять пенни, — сказала девочка.
Пелтола нашел деньги без сдачи и положил на стойку, девочка не подставила ему ладони. Она не стала их подбирать, дала им побыть на месте столько, чтоб убедиться, не задымят ли они.
— Какое холодное, — подивился Пелтола, — можно взять в машину? Или надо пить здесь?
— Если принесете бутылку обратно.
— Непременно.
Пелтола сошел с крыльца. Владелец красного мопеда не пытался сделать ему подножку. Он не пробовал пугнуть его. Он ничего не затевал, только забрался в машину. Свой мопед он поставил на опору. Пелтола прибавил шагу, открыл переднюю дверь и посмотрел на парня, опасаясь выдать себя взглядом. Лоб и затылок его похолодели, а также и правая рука, но это от бутылки.
— Не вздумайте ничего трогать, — сказал он.
— Я и не трогаю.
— Лучше бы вышли. Гражданским лицам быть здесь запрещено, это военная машина.
— Дерьмовая военная тайна. Знаю я не одни такие дрожки. Могу такой же сделать, и не нужны мне для этого модели, я знаю эту игрушку с тех самых пор, как она на свет появилась.
— Независимо от этого.
— Потому что, чтобы, когда, как.
— Выходите сейчас же. Позор, если полковник придет и увидит, что вы трогаете машину! Он призовет весь ад.
Парень не шелохнулся. Он только рассматривал приборы.
— Какой штуковиной открывают капот?
— Полковник живет на острове? — спросил Пелтола. Он надеялся, что парень выйдет из кабины показать.
— Да.
— Далеко?
— Нет, так близко, что туда дорога не длинная.
