– Подождите! – сказал Майлс, вставая. – Мы уже связались с Барбарой Морелл! Она позвонила сюда за пять минут до вашего прихода!
– Вот как? – Доктор Фелл сразу встрепенулся. – Чего же она хотела?
– Если подумать, – сказал Майлс, – то я не имею об этом ни малейшего представления. Я забыл спросить ее.
Доктор Фелл несколько секунд смотрел на него.
– Мой мальчик, – доктор Фелл был не в силах удержаться от вздоха, – я все больше и больше убеждаюсь, что мы с вами – родственные души. Я воздержусь от негодующих восклицаний, потому что сам всегда поступаю подобным образом. Но что вы сказали ей? Вы спросили ее, кто такой Джим Морелл?
– Нет. Тут как раз вошел Стив, и я не успел задать ей этот вопрос. Но я помнил ваши слова, что от нее мы можем получить необходимую нам информацию, и договорился о встрече сегодня днем в городе. И я не прочь уехать отсюда, – добавил Майлс с горечью. – Доктор Гарвис подыскивает сиделку для Марион, и все дают мне понять, что я мешаю, не говоря уже о том, что именно я нарушил покой этого дома, пригласив сюда означенную особу и показав себя пустоголовым боровом.
Майлса охватывало все большее уныние.
– Фей Ситон не виновна! – крикнул он и, возможно, развил бы эту мысль, если бы в дверях не появился сам доктор Лоренс Гарвис со шляпой в одной руке и чемоданчиком в другой.
Доктор Гарвис, симпатичный седовласый мужчина средних лет с безукоризненными манерами, был явно чем-то озабочен. Он потоптался в дверях, прежде чем вошел в комнату.
– Мистер Хэммонд, – сказал он с полуулыбкой, – не могу ли я переговорить с вами до того, как отправлюсь к моей пациентке?
– Разумеется. От доктора Фелла у меня нет секретов, пусть вас не смущает его присутствие.
– Мистер Хэммонд, – сказал доктор Гарвис, входя и закрывая за собой дверь. – Вы могли бы сказать мне, что напугало мою пациентку? – Он поднял руку, в которой держал шляпу. – Мой вопрос вызван тем, что за всю свою практику я еще не сталкивался с таким сильным нервным шоком. Должен вам сказать, что чаще всего, почти всегда, такой ужасный шок связан с физической травмой. Но в данном случае никакой физической травмы нет. Является ли эта леди очень нервной особой?
– Нет, – сказал Майлс. У него перехватило дыхание.
– Да, я бы и сам этого не подумал. С точки зрения врача, у нее прекрасное здоровье. – Последовала пауза, в которой было что-то зловещее. – Очевидно, на нее пытался напасть кто-то, находившийся за окном?
– Не могу ответить на ваш вопрос, доктор. Мы не знаем, что произошло.
– О, понимаю. Я надеялся, что вы мне все объясните… Нет каких-нибудь признаков того, что здесь… побывали грабители?
– Я ничего не обнаружил.
– Вы поставили в известность полицию?
– Господи, нет! – Выпалив эти слова, Майлс с усилием перешел на небрежный тон: – Вы понимаете, доктор, что мы не хотим впутывать в это полицию.
– Да. Разумеется. – Похлопывая шляпой по колену, доктор Гарвис не отрывал глаз от узора на ковре. – У леди не бывает… галлюцинаций?
– Нет. Почему вы спросили об этом?
– Ну, – ответил врач, поднимая на него глаза, – она снова и снова повторяла о каком-то шепоте, который слышала.
– Шепоте?
– Да. И это меня тревожит.
– Но если кто-то что-то шептал ей, это же не могло стать причиной?…
– Нет. Именно так отнесся к ее словам я сам.
Шепот…
Это пугающее слово, в котором слышалось змеиное шипение, словно повисло в воздухе. Доктор Гарвис по-прежнему медленно постукивал шляпой по колену.
– Хорошо! – Он очнулся от своей задумчивости и взглянул на часы. – Полагаю, мы скоро все узнаем. Сейчас, как я уже вам говорил, нет оснований для тревоги. Мне посчастливилось найти сиделку, которая уже находится здесь. – Доктор Гарвис направился к двери. – Однако все это мне не нравится, – прибавил он. – Я снова загляну сюда после того, как побываю у своей пациентки. И я хотел бы также посмотреть и на вторую леди, кажется, ее зовут Фей Ситон. Она показалась мне ночью чрезвычайно бледной. С вашего позволения.
И он закрыл за собой дверь.
Глава 13
– Думаю, – сказал Майлс, мысли которого были заняты совсем другим, – мне следует пойти и позаботиться о завтраке. – Однако он сделал только два шага по направлению к столовой. – Шепот! – воскликнул он. – Доктор Фелл, какое может быть всему этому объяснение?
– Сэр, – ответил доктор Фелл, – я не знаю.
– Дает ли этот «шепот» вам какой-нибудь ключ к разгадке?
– К несчастью, нет. Вампир…
– Нельзя ли обойтись без него?
– Вампир в народных, поверьях начинает свое воздействие на жертву – в результате которого она впадает в гране – с нежного шепота. Но дело в том, что никакой вампир, настоящий или поддельный, и вообще любая имитация потусторонних сил не испугали бы вашу сестру ни в малейшей степени. Я прав?
– Готов в этом поклясться. Вчера вечером я привел вам пример, подтверждающий эго. Марион, – он пытался найти нужные слова, – просто не воспринимает подобные вещи.
– Вы считаете, что у нее полностью отсутствует воображение?
– Ну, это слишком сильно сказано. Но она относится ко всем суевериям с величайшим презрением. Когда я попытался рассказать ей о чем-то, связанном с потусторонними силами, она выставила меня круглым дураком. А когда я заговорил о Калиостро…
– О Калиостро? – Доктор Фелл взглянул на него из-под полуопущенных ресниц. – Кстати, почему у вас зашла о нем речь? Ах да! Понимаю! Из-за книги, которую написал о нем Риго?
– Да. По словам мисс Фей Ситон, Марион, видимо, решила, что граф Калиостро – мой близкий друг.
Доктор Фелл был уже настроен совсем не легкомысленно. Он откинулся в кресле, держа в руках погасшую трубку, и долгое время сонно созерцал угол потолка – Майлс даже испугался, что доктор впал в каталепсию, но в этот момент в глазах его появился блеск, по лицу расплылась широкая мечтательная улыбка, и раздался сдавленный смех, от которого заколыхались складки жилета.
– Знаете, он был прекрасным гипнотизером, – задумчиво проговорил доктор Фелл.
– Вампир? – с горечью спросил Майлс.
– Граф Калиостро, – ответил доктор Фелл. – Он взмахнул трубкой. – Эта историческая личность, – продолжал он, – всегда вызывала у меня отвращение, но почему-то я не мог отчасти и не восхищаться им. Толстый маленький итальянец, вращающий глазами. «Меднолобый граф», утверждавший, будто прожил тысячу лет благодаря изобретенному им эликсиру жизни! Волшебник, алхимик, лекарь! Явившийся миру в конце XVIII века в красном камзоле, усыпанном бриллиантами! Принятый при дворах от Парижа до Петербурга, внушающий всем благоговейный страх! Основавший Египетскую масонскую ложу и проповедовавший своим приверженкам на собраниях, где все были in puns naturalidus. Нашедший способ получения золота! И, как это ни невероятно, ему все сходило с рук. Как вы помните, этого человека так и не разоблачили. Причиной его краха стало бриллиантовое ожерелье Марии-Антуанетты, к которому граф не имел никакого отношения. Но по-моему, самым замечательным из его деяний был «банкет мертвецов», устроенный в таинственном доме на улице Сен-Клод, куда были вызваны из тьмы шесть духов великих людей, которых усадили за стол с шестью живыми гостями. «Сначала, – пишет один из его биографов, – беседа не клеилась». По-моему, эта фраза является классическим образцом сдержанного высказывания. Сам я с трудом мог бы слово вымолвить, просто оцепенел бы, если бы мне пришлось за таким обеденным столом попросить Вольтера передать солонку или справиться у герцога Шуазеля, нравится ли ему «Спам» ["Спам" – консервированный колбасный фарш.]. Видимо, и духи были не в ударе, судя по уровню, на котором велась беседа.
Нет, сэр. Позвольте мне повторить, что я не люблю графа Калиостро, мне не нравится его бахвальство, как не нравится бахвальство любого человека. Но я вынужден признать, что он обладал даром все обставлять красиво. Он был очень популярен в Англии; эта страна – пристанище шарлатанов и самозванцев.
Майлс Хэммонд, профессиональный интерес которого был возбужден помимо его воли, не мог удержаться от замечания.
– В Англии? – протестующе переспросил он. – Вы сказали: «В Англии»?
– Да.
– Если мне не изменяет память, Калиостро был в Лондоне всего два раза. И оба раза ему очень не повезло…
– Да! – согласился доктор Фелл. – Но именно в Лондоне он был введен в некое тайное общество, что подало ему идею создать собственный секретный клуб. В наше время магическое кольцо должно замыкаться на Геррард-стрит, у того места, где некогда находилась таверна «Голова короля», как гласит надпись на мемориальной доске. Геррард-стрит! О! Ну конечно! Между прочим, это место находится очень близко от ресторана Белтринга, в котором мы позавчера должны были встретиться, а мисс Барбара Морелл сказала…
