В связи с этими изменениями в политике партии у меня возникло впечатление, что сегодня меня не наказали бы столь сурово, и что я могла бы многое сделать по-другому, так как теперь можно поднимать проблемы и в советской печати. М. Горбачев сказал в одном своем выступлении, что каждому человеку в нашем обществе будет дана возможность найти себе место, но если не найдете, уж не жалуйтесь. Я думаю, что, может, и человеку с моей судьбой можно дать возможность найти себе место на данном этапе общественного развития.
Приведенные выше мысли дают мне смелость обратиться в Президиум Верховного Совета ЭССР с прошением о досрочном освобождении…»
Свое заявление Лагле Парек заканчивала так:
«…Это прошение содержит в себе твердое обещание не вступать в противоречие с действующим в нашем государстве законодательством, не входить в связь с эмигрантскими антисоветскими организациями».
Вернувшись домой, она ходила по Тарту с видом победительницы. Освободили ее в феврале 1987 года, когда Киппара уже не было в живых.
Она согласилась дать интервью редактору тартуской объединенной (городской и районной) газеты «Эдази» Марту Кадастику. Случилось это уже в августе.
«В назначенный августовский день, — пишет журналист, — Лагле Парек пришла в редакцию… Хорошо одета, вежлива… Еще не состоялось сборище в парке Хирве, еще не были слышны оценки и отклики на события 23 августа. Еще была надежда хоть как-то понять друг друга. Но ответы Лагле говорили сами за себя, языком намеренного обострения конфликта. Парек попыталась использовать интервью прежде всего для того, чтобы пропагандировать намечающийся «митинг памяти».
Речь о том самом митинге, приуроченном к 48-й годовщине заключения пакта Молотова — Риббентропа, который Лагле Парек вместе со своим старым сподвижником Тийтом Мадиссоном организовала 23 августа 1987 года в таллиннском парке Хирве — у подножия Вышгорода.
Яак Юриадо, исполнявший обязанности председателя «Центра помощи», позвонил из Стокгольма в Таллинн за четыре дня до годовщины договора о ненападении между Германией и СССР. Позвонил, конечно, Тийту Мадиссону и набросился на него с упреками, почему не используют эту годовщину, хоть она и не «круглая», для антисоветской акции. И Мадиссон постарался. Во-первых, на проведение митинга надо было получить разрешение Таллиннского горисполкома, во-вторых — объявить о предстоящем шоу.
Собралось человек семьсот. Возложили венок к постаменту скульптуры легендарной прародительницы древних эстов, матери Калевипоэга Линды. Митинг открыл Тийт Мадиссон, уже имевший в кармане разрешение советских властей на выезд в Израиль (правда, оказался он не в Тель-Авиве, а в Стокгольме, но это — частность). Досрочно освобожденный из мест заключения, сей молодой человек быстро ухватил суть происходящей в стране демократизации и широкой гласности и здесь не стеснялся в выражениях. На другой день «о событиях в Таллинне» раструбили на весь мир все зарубежные «радиоголоса» и другие средства массовой информации, преувеличив, как водится, численность вольных и невольных участников сбора.
Лагле Парек, активно сыгравшая свою роль великомученицы за справедливость на митинге в парке Хирве, в редакцию газеты «Эдази» для продолжения беседы не пришла.
«…У нее, видимо, пропала охота выступать в нашей прессе», —
напишет позднее редактор Март Кадастик. Хотя обещала прийти 25 августа…
Но она обещала и другое: «…не вступать в противоречие с действующим в нашем государстве законодательством, не входить в связь с эмигрантскими антисоветскими организациями». Давала «твердое обещание»!..
Тийт Мадиссон покрасовался перед публикой, блеснул красноречием и уехал за границу. Его прибытию в Стокгольм газета «Ээсти Пяэвалехт» посвятила немало страниц. В октябре 1987 года он сам в серии статей под названием «Так начиналось оппозиционное движение в Эстонии» — рассказал о создании в компании с Лагле Парек группы «MRP — AEG» («Эстонская группа по преданию гласности пакта Молотова — Риббентропа»). Считался реальным претендентом на место усопшего председателя «Центра помощи политзаключенным Эстонии».
Следом за Мадиссоном уехал в Швецию племянник Лагле Парек, проходивший вместе с нею на процессе по уголовному делу, Хейки Ахонен. Он вскоре перебрался в гостеприимный для всех антисоветчиков западногерманский город Мюнхен, стал штатным сотрудником радиостанции «Свободная Европа».
А что же Лагле Парек?
В упоминавшемся уже интервью редактору «Эдази» на вопрос, по каким причинам и на каких условиях ей сократили срок наказания, она сказала:
«Еще до XXVII съезда КПСС во внутренней и внешней политике СССР обещали появиться некоторые сдвиги в сторону демократии. В августе 1988 года в лагерь для переговоров с нами прибыл представитель КГБ СССР, который заявил, что СССР — достаточно могучая и сильная держава, чтобы выпустить нас, в то время только шесть женщин-политзаключенных, на свободу…»
Ее помиловали в ответ на обещание не заниматься больше антисоветской деятельностью, не вступать в связь с эмигрантами-антисоветчиками… Но вот о чем рассказывает выходящая в Стокгольме эмигрантская газета «Ээсти Пяэвалехт» за 14 июня 1989 года, где главным редактором был уже упоминавшийся ранее антисоветчик Юхан Кокла. На первой странице — групповой снимок хаапсалуских яхтсменов, совершивших переход через Западное море (так эстонцы называют Балтийское море) в Швецию, а на восьмой — крупным планом фотография с застывшей на губах полуулыбкой Лагле Парек и преподавателя Таллинской консерватории Хелью Таук на фоне большого панно с видом Таллинна. Рубрика над фотографией: «Бывшая политзаключенная в Эстонском доме». В качестве заголовка обширной статьи — закавыченное изречение именитой гостьи: «Новое пробуждение не построено на песке». Неделей раньше другая газета — молодежный «Вестник» («Teataja») — тоже рассказывала о встрече Лагле Парек и Хелью Таук с эмигрантской общественностью в Эстонском доме (в Стокгольме, конечно). Вечер открыл ныне преуспевающий деятель «Центра помощи политзаключенным Эстонии» Тийт Мадиссон. Первой слово предоставили Лагле Парек.
Она стояла на трибуне, и ореол «известного борца за свободу, бывшего политзаключенного», наверное, сиял в представлении собравшихся соотечественников вокруг головы этой женщины с аккуратной укладкой коротко стриженных темных волос. Тем более, что многие из них никогда еще не бывали на родине своих отцов и дедов и имели слабое представление о Советском Союзе.
