Она прошла мимо меня и открыла дверь в небольшую комнату.
— Будешь жить здесь. Прислуги у нас сейчас нет, так что постель сама застелешь.
Меня обволакивали все те же жемчужно-голубые волны. Я растворялась в них, плавилась… Кактусы на окне. Я всегда любила кактусы. Подождите, тогда, зимой, один из них цвел. Большими красными цветами с мохнатыми желтыми тычинками. Да, вот он. Только какой-то заморенный, жалкий.
Я внимательно оглядела комнату. Да, я помнила и эту тахту с зеленым покрывалом, и шкаф, и ковер. Вот только себя в этой комнате никак не могла вспомнить. Мне показалось вдруг, что я иду по тонкому-тонкому льду над черной водой. Вот-вот лед треснет, и вода хлынет, и…
Нет, ничего не происходило.
Инна по-прежнему наблюдала за мной. Я чувствовала ее пристальный взгляд, холодный и тяжелый. Она словно пыталась рассмотреть, что у меня внутри, угадать мои мысли.
— Ты… совсем ничего не помнишь? — спросила она напряженным голосом.
— Почти ничего.
— Что значит «почти»? Значит, что-то все-таки помнишь? Как ты была здесь? Как ушла отсюда? Что произошло дальше?
— Нет, этого не помню. Да, я помню эту квартиру. Тебя… Вернее, твое лицо. Очень смутно, как в тумане. И больше ничего.
Инна слегка покачала головой, словно сомневаясь, стоит ли мне верить.
— Скажи, у тебя есть какие-нибудь мои фотографии? Мне так хочется узнать, как я выглядела раньше.
— Нет. Были какие-то детские, но куда-то пропали во время переездов. — Инна села на тахту, а я осталась стоять у двери. — Как ты выглядела? — Она снова пристально посмотрела на меня, усмехнулась. — Извини, но красавицей тебя трудно было назвать.
— Значит, мы совсем с тобой не похожи?
— Абсолютно. Разве что габаритов примерно одинаковых. Ты же таскала мои вещи.
Она снова посмотрела на меня в упор, явно ожидая реакции. Я отвернулась. Интересно, Денис всерьез полагал, что Инна не будет мне ничего рассказывать о… ну, о том, что произошло между нами?
— Значит, поживешь пока здесь. Поможешь мне.
В ее интонации не было вопроса или хотя бы просьбы. Утверждение, приказ — поможешь!
— Но Денис… — робко заикнулась я.
— Я не знаю, что там тебе наобещал Денис, — резко перебила меня Инна, — он, знаешь ли, слишком много на себя берет. Видали барина! Да ты благодарна должна быть по гроб жизни, что тебя из помойки вытащили, несмотря на то что ты тут натворила.
«По гроб жизни». Вот так.
Мне безумно захотелось встать и уйти. Вот только куда?
Ничего. Я потерплю. Главное — восстановить документы. Уеду обратно в Сочи. Валерий обещал разменять квартиру. Хотя нет, это опасно. Да в конце концов! Главное — паспорт. Найду работу, сниму хоть угол какой-нибудь. Мне теперь, наверно, уже ничего не страшно. И у Дениса ничего просить не буду. Вот только не хватало еще встревать между ним и Инной. Я тут и так уже накуролесила, хватит.
Инна вышла и вернулась через несколько минут со стопкой постельного белья. Не говоря ни слова, бросила ее на тахту и закрыла за собой дверь. Механически застелив постель, я накрыла ее пледом и легла, подтянув колени к животу. Незаметно подкрался сон — рваный и путаный. В нем я бродила по каким-то бесконечным темным коридорам и искала Андрея. Искала и никак не могла найти.
* * *
— Что за хрень? — Денис отшвырнул бумагу. — Они что, совсем одурели?
— Возможно. — Николай Андреевич пожал плечами и выдвинул очередной ящик стола. На стуле стояла большая картонная коробка, в которую он складывал свои вещи. — Возможно, что и одурели. Но я подписал. И тебе советую.
— Но ты же говорил…
— Мало ли что я говорил. Ничего не вышло. Против лома нет приема, если нет другого лома. А наш ломик оказался слабоват. Терентий играет в Швейцарию. Так и сказал, что ни на чьей стороне и вмешиваться не будет. Да и на Гестапыча я зря надеялся, выходит. Он предлагал… Да неважно уже.
— Что предлагал? — настаивал Денис.
Отец отвел взгляд.
— Предлагал… через Шумскую их достать.
— Что?!
— Ну… отловить ее в Париже и…
— Совсем с ума сошли?
— Да вот я тоже так подумал. Даже если она и при чем, скорее всего использовал ее Вадька и выбросил. Как и Седлецкого.
— Так значит, Седлецкого точно?..
— А ты сомневаешься? — Николай Андреевич невесело усмехнулся и аккуратно поставил в коробку большую керамическую кружку с ухмыляющимся крокодилом — подарок жены, с которым не расставался уже лет пятнадцать. — Только вот доказать это вряд ли удастся. Мы с Петром и с Пыльниковым пытались раскрутить дело об умышленном банкротстве, но мне намекнули, что все обратно ко мне и вернется. То есть я же буду и виноват. И ты, возможно, со мной за компанию. Так что подписывай, собирай вещички и оформляй продажу акций. И не говори, что это для тебя неожиданность.
— Да уж, конечно, не неожиданность, — фыркнул Денис. — Только вот продавать акции за такую цену я не буду.
— А куда ты денешься? Ты что, наивно полагаешь, что тебя уговаривать будут? Все это затеяно, чтобы убрать нас. И поэтому Вадик со товарищи ни перед чем теперь не остановятся. У меня мама, Яна, у тебя Инна. Беременная, между прочим. Как говорится, если насилия не избежать, расслабься и получи удовольствие.
— И в чем ты тут видишь удовольствие?
— В том, что мы можем уйти живые, здоровые и с денежкой.
— Это ты называешь денежкой? — не сдержавшись, Денис завопил в голос.
— Не ори! — Николай Андреевич покосился на дверь. — Разумеется, это не денежка, а так, гроши. Но надо уметь проигрывать. Акела, как говорится, промахнулся. Вадькины… черлидеры оказались посильнее наших. Ты пойми, я же не мафиози, не вор в законе, как Терентий. Я просто старый партфункционер, которому посчастливилось ухватить бесхозный кусок и на первых порах не подавиться. Из нашей породы только единицы еще на плаву, да и то лишь те, за кем есть рыбешка позубастей. Сейчас время молодых хищников, которым советского пирога не досталось. Передел собственности, передел влияния. А ты, Денька, не хищник.
— Да, я тень своего папы, — горько усмехнулся Денис.
— Ты жалеешь об этом? Зря. Кто быстро ест, тот часто давится.
— Пап, даже по самым скромным прикидкам, наши акции стоят втрое больше.
— Не начинай сначала. Я бы ушел, даже если бы мне вообще ничего не дали. Коленом под зад — ступай с богом, Андреич.
— Не боец ты, папа, не боец. — Денис достал ручку и со вздохом подписал соглашение о продаже акций.
— Не боец, — согласился отец. — Зато рассчитываю умереть в своей постели.
* * *
— Я разговаривал с юристом. Оказывается, все не так просто.
