Голос этот прозвучал как будто из-под земли, словно был отфильтрован, с тем чтобы невозможно было опознать его хозяина.
– Не смейте трогать ее! – произнес Эльтор.
– Нас не интересует ваша жена, – отозвался бороид. – Не делайте опрометчивых поступков, и она останется целой и невредимой!
– Что вам нужно? – спросил Эльтор.
– Повернитесь! Руки за спину!
Эльтор подчинился, бороид же открыл дверцу в броне и извлек поблескивавший разноцветными огоньками шнур. Робот даже не стал подходить к Эльтору, а просто выпустил шнур из рук. Тот упал на пол, и в следующее мгновение, подобно змее, проворно вскарабкался Эльтору по ногам, к сложенным вместе рукам, стремительно принял форму петли и крепко связал запястья. Могло показаться, будто шнур этот – живое существо. На самом же деле автоматическая петля ничуть не живее, допустим, каменной скалы. Принцип ее действия основан на использовании нанороботов с клейкими молекулами, которые либо скользят, либо приклеиваются к любой поверхности, в зависимости от ее качеств.
Теперь руки Эльтора были крепко связаны за спиной. Бороид подошел ближе и стволом гигантской винтовки подтолкнул пленника вперед. Робот позади меня убрал оружие и, встав рядом со мной, взял за руку. Двигался он бесшумно, без топота, хотя и не совсем так, как остальные.
Он повел меня вперед, вслед за остальными наемниками, охранявшими Эльтора и Стоунхеджа. Тот бороид, что говорил с Эльтором, скорее всего был у них старшим. Не останавливаясь, он на ходу прикоснулся к какой-то панели на бронированном туловище, и его башмаки перестали топать. Я поняла, что они специально громко топали, выманивая Эльтора к входной двери, а сами тем временем проникли сквозь заднюю стену – скорее всего при помощи купленных на черном рынке нанороботов, растворяющих металл.
Снаружи по-прежнему стояла ночь. Искусственное солнце сейчас освещало другую половину станции. Мы молча шли через залитый звездным светом парк. Ничто не нарушало ночной тишины. Мы прошли мимо распростертых на земле тел мужчины и женщины. Затем увидели спавшую под деревом собаку, а чуть дальше – дохлую мышь. Когда мы добрались до «спицы» космической станции, старший бороид принялся нажимать на кнопки лифта. Безрезультатно. Он попытался вызвать лифт еще раз, и снова ничего. Повернувшись к Стоунхеджу, он сказал:
– Какой код?
Стоунхедж упрямо молчал. Лицо его приняло каменное выражение.
Бороид с размаху ударил его по лицу, и директор отлетел, стукнувшись спиной о другого железного монстра.
– Какой код? Отвечай!
– Идите к черту! – ответил Стоунхедж.
Старший сделал знак своему товарищу. Бронированный монстр приблизился к директору станции, и тот весь напрягся. Однако бороид лишь пощупал «заплату» у него на руке – пальцы наемника словно были затянуты в зеркальную кожу, – после чего выпрямился.
– Попробуй еще раз!
Старший снова приказал директору:
– Отвечай! Какой код? Говори!
Стоунхедж заговорил – с видимой неохотой, как будто превозмогая себя:
– Треугольник, квадрат, четверка, круг, круг, красный, четверка, тройка, восьмерка, зеленый.
Старший набрал код, и двери, ведущие в «спицу», отворились. Мы вдевятером втиснулись в кабину лифта, двери захлопнулись, и кабина начала двигаться к «втулке» космической станции.
Впоследствии нам стало известно, что в тот момент, когда Эльтор связался с «Эпсилани», со станции ушло сообщение, посланное дремлющим вирусом, проникшим в ее сеть. Он пробудился лишь после того, как поступило сообщение Эльтора. Выполнив свою неблаговидную миссию, вирус самоликвидировался. Однако ему не удалось замести все следы своего существования – ни на «Эпсилани», ни где-либо еще. Он успел заразить все сети – и сколийские, и Союзных Миров, и даже те, которые принадлежали купцам.
Мы двигались к центру станции, и вес наш стремительно уменьшался. Вскоре мы оказались в состоянии невесомости, и в этот момент открылись двери, ведущие в кольцевой коридор. Мы вплыли в дезинфекционную камеру, а затем оказались и в самой «втулке». По пути нам попались тела потерявших сознание колонистов. Я чувствовала, что Джаг где-то рядом, вернее, я ощутила его отсутствие. Он был тих, подобно спящему животному. И мне стало понятно, отчего голова моя совсем как ватная. Бороиды заперли Джаг, и тем самым нарушили мою с ним мысленную связь, что не могло не сказаться и на моих мыслительных способностях. Мы оказались в дезинфекционной камере. На голографическом экране виднелось изображение шаттла. Он двигался со стороны большого корабля, который стоял на приколе возле космической станции, по направлению к стыковочному узлу Джага.
У входа в отсек поджидали два бороида, причем они стояли, а не парили в воздухе. Наши конвоиры тоже шагнули на палубу, удерживаясь на ее поверхности намагниченными подошвами массивных башмаков. Те, что конвоировали Эльтора, пока тот парил в пространстве, держали его за руки, напоминая гигантские статуи. Мой стражник тоже прочно стоял на полу, ухватив меня за руку. Я плавала рядом с ним, придерживая подол платья.
Старший бороид внимательно рассматривал голокарту.
– Когда корабль загрузится полностью?
– Потребуется еще несколько минут, – ответил один из наемников.
Голос его прозвучал непривычно – не по-человечески равнодушно и безжизненно, однако мне показалось, будто я уловила какой-то акцент. Тогда я еще не могла узнать сколийский говор, но от меня не скрылось, что Эльтор при этом весь напрягся.
Затем старший бороид обратил внимание на меня.
– Какие у тебя связи?
– Что? – не поняла я.
– Оставьте ее в покое! – бросил ему Эльтор.
Старший повернул голову в его сторону.
– Почему мы не нашли ваш брачный договор?
– Значит, Стоунхедж потерял его, – ответил Эльтор. – Но это лишь дополнительный договор. Приложение.
– Дополнительный? Приложение? Что это значит?
Бороид-сколиец поспешил объяснить:
– Это иносказание. Он хочет сказать, что она – его наложница.
Старший перевел взгляд на меня.
– Ага, теперь мне все понятно. – С этими словами главный наемник стволом винтовки оттянул мне декольте, частично обнажив грудь. – Да-да, теперь мне понятны его соображения.
Эльтор яростно рванулся из «дружеских объятий» стражников.
– Не смейте прикасаться к ней!
Но тут в разговор вмешался еще один бороид. Даже несмотря на пропущенный через фильтр голос, в его манере чувствовалась привычка повелевать. Кстати, фильтр не уничтожил и сколийский акцент.
– Уберите его! – указал он на Стоунхеджа.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
