Фарис взорвалась:
- Как ты можешь рисковать сражаться, не спросив голоса машины?
- Да нет, я его слышу, - доспех не позволял Аш откинуться на спинку кресла, но она аккуратно расположила руки на подлокотниках кресла, создав впечатление расслабленности. - Давай-ка, Фарис, я тебе кое-что расскажу.
Жадно обегая взглядом и фиксируя в памяти число луков и копий, количество загруженных бочками повозок на заднем плане, Аш громко проговорила:
- Я с пяти лет воюю. Нас, ребят из обоза, тренировали. Я уже тогда могла убить человека камнем из рогатки. А к десяти годам я могла пользоваться половинной пикой. В обозе у нас женщины были не для украшения. Бабка Изобель научила меня обращаться с легким арбалетом.
Аш метнула взгляд на Фарис. Та слушала, раскрыв рот, хотела прервать.
- Нет, - не позволила ей Аш. - Ты задала мне вопрос. Выслушай ответ. Я в восемь лет убила двоих. Они меня изнасиловали. Я училась обращаться с мечом вместе с другими пажами, и к тому времени, как мне исполнилось девять, кто-то дал мне сломанный затупившийся клинок. Я была не очень-то сильной, меня лагерная собака могла сбить с ног, но это была тренировка, ты понимаешь?
Визиготка молча кивнула, не спуская с Аш своих темных глаз.
- Они меня все сбивали с ног, а я все поднималась. Мне было лет десять или одиннадцать, и я уже была женщиной, когда стала слышать голос Льва. То есть это был каменный голем, - поправила себя Аш. Лагерь насквозь продувался сухим ветром. Холодными иголочками кололо небольшие непокрытые участки ее тела; снежинки обжигали ее покрытые шрамами щеки. - И примерно за год до того, как я вернулась в наш отряд, я приняла твердое решение: никогда не позволять себе полагаться на кого бы то ни было: ни на святого, ни на Господа Бога, ни на Льва; ни на что и ни на кого. И так я научилась сражаться как с помощью моих Голосов, так и без них.
- А мне отец сказал, - заговорила Фарис, - что у тебя это началось со времени первой менструации. А у меня - я не помню времени, когда бы я его не слышала. И еще ребенком, помню, все мои игры с отцом заключались в этом - как разговаривать с военной машиной. Я не могла бы выигрывать бои в Иберии без него.
Голос и лицо ее были спокойными. Но Аш все же заметила, что она с такой силой сжала в кулаки свои обнаженные кисти, лежавшие на коленях, почти не заметные за краем стола, что у нее побелели костяшки пальцев.
- Давай-ка закончим прошлый разговор, - грубо проговорила Аш. - Две ночи назад, когда я пришла к тебе в лагерь, ты меня спрашивала о моем священнике, Годфри Максимилиане. Ты тогда его слушала, да? Он говорит с тобой таким же образом, как машина.
- Нет! Есть только один голос, и это - каменный голем...
- Нет.
Нетерпеливое возражение Аш прозвучало довольно громко, и его услышали через открытое пространство. Вперед двинулся один из визиготских командиров. Фарис знаком отослала его назад, не сводя глаз с лица Аш.
- Да брось болтать, женщина, - мягко сказала Аш. - Ты знаешь, что другие Голоса существуют. Иначе ты не прекратила бы свои беседы с каменным големом. Ты боишься, что тебя слушают они! Последние двадцать лет ты слушаешь их голоса. Тебе никуда не уйти от этого.
Визиготка разжала кулаки, потерла руки, потянулась за кубком и выпила.
- Почему не могу? Вполне могла, - ответила она. - Но не сейчас. Каждый раз, как начинаю засыпать, вижу кошмары. Они разговаривают со мной прямо на грани засыпания. Каменный голем, Дикие Машины, твой отец Годфри, он говорит со мной таким же манером, как машина обычно говорила. И как может быть такое?
Кираса и наплечники мешали Аш пожать плечами, так что она ими только немного пошевелила.
- Он священник. Когда он умирал, я как раз слышала Голоса машины. Я могу только предположить, что его чудом спасла милость Господня и вложила его душу в машину. А, может, был не Господь, может, Дьявол. Для Годфри время течет не так, как для нас. Это больше похоже на Ад, чем на Небеса!
- Странно. Слышать, как говорит человек, вот в этом месте, - Фарис прикоснулась к своему открытому виску. - Еще одно основание сомневаться. Как я могу верить словам военной машины, если в ней заключена душа человека - причем врага?
Годфри никому не был врагом. Он умер, пытаясь спасти врача, который лечил вашего короля-калифа.
К удивлению Аш, визиготка кивнула:
- Мессир Вальзачи. Он вместе с другими лечит отца, под присмотром кузена Сиснандуса.
Аш щурилась на утреннем солнце. Мороз все крепчал. По земле мело белую снежную крупу, сыплющуюся из редких облаков, собравшихся в северной части неба. Аш перевела разговор.
- Что же все-таки случилось с Леофриком?
Ответа она не ожидала, но Фарис наклонилась вперед и серьезно ответила:
- Он вернулся из Цитадели вовремя и успел спастись в комнате, где находится военная машина.
- Ага. Значит, он был там внизу, когда мы пытались взорвать этот сектор дома.
Визиготка продолжала, как бы не слыша мягкой сардонической усмешки Аш:
- Он был там, когда каменный голем... заговорил. Когда он повторил... слова... других голосов, - она не успела отвести глаза, как Аш успела договорить за нее:
- ...что другие голоса сказали тебе.
- Я не дура, - резко ответила Фарис. - Если бы кузен Сиснандус считал, что слова отца свидетельствуют о расстройстве ума, он все равно не сказал бы этого королю-калифу, чтобы не лишать Дом Леофрика оставшегося у него политического влияния. Это я знаю. Но я знаю еще и то, что отец действительно болен. Они нашли его на следующий день среди пирамид, под Господним Огнем, а кругом были мертвые рабы. В разорванных одеждах. Он голыми руками раскапывал стену гробницы.
При мысли об этих руках, которые исследовали ее тело стальными хирургическими инструментами, а теперь ободраны и окровавлены, при мысли о расшатанной психике этого человека, Аш чуть не оскалилась. "Надо же, какое горе".
- Послушай, Фарис, если ты слышала отца Годфри, - она настойчиво развивала свою мысль, - значит, ты слышала Дикие Машины.
- Да, - визиготка смотрела в сторону. - И, наконец, вчера ночью я ничего не могла поделать. Я только слушала. И слышала.
Аш проследила за направлением ее взгляда. И увидела: сотни окружающих лиц смотрят на них обеих; ждут решения судьбы Дижона, обсуждаемой в момент перемирия, в лагерной грязи, в преддверии надвигающейся зимы.
- Они идут за тобой, Фарис.
- Да.
- Многие еще с Иберийских кампаний? И с войны с турками, с Александрией?
- Да.
- Ну, ты права, - сказала Аш, а когда та вопросительно взглянула на нее, продолжила: - Сейчас опасность грозит твоим собственным людям. Диким Машинам наплевать, какой ценой они выиграют эту войну. Во-первых, они говорят тебе, чтобы ты напала на город, взяла его поскорее, уничтожила бы герцога исключительно численным перевесом; а это дурная тактика, ты в таком случае даром теряешь половину своей армии. То есть губишь жизни людей, которых ты знаешь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
