Три всадника вылетели из-за высоких, густо растущих, стволов хищных елей внезапно, словно три копейных наконечника. Они мчались по ложбине во весь опор, поднимая за собой столб пыли. Бортник не раздумывал, увидев на первом всаднике шлем с султаном. Сразу припал глазом к прицелу и, поймав в перекрестье туловище фенакодуса, дал короткую очередь.
Попал. Фенакодус проскочил, по инерции, еще пять-шесть метров и рухнул на бок, подминая под себя всадника. Разведчики, лежавшие рядом с «горным», тут же поднялись и бросились вперед, размахивая мечами. В другой руке каждый боец держал короткое копье.
В их задачу входила расправа с пешими шайнами. Что касается Бортника, то он уже ловил в прицел следующую мишень. Поймал. Нажал на спусковой крючок. И снова удачно. Пули прошили фенакодусу брюхо. Он продолжил движение. Но мотнувшись в сторону, засбоил и перешел с галопа на рваную рысь.
Всадник пришпорил фенакодуса, однако сделал лишь хуже. Раненое животное, реагируя на действия хозяина, попыталось ускориться. Оно выбросило вперед левую заднюю ногу, сместив центр тяжести. Правая нога подвернулась, и фенакодус упал на брюхо.
Возможно, ему бы удалось подняться, если бы не подоспевший разведчик. Короткий и жестокий удар копьем в ухо. Взмах меча, перерубающий сухожилия на передней ноге. А затем еще один взмах, рассекающий брюхо напополам. И фенакодус хрипит, елозя на собственных кишках.
Бортник заметил это краем глаза. Сейчас его интересовал третий фенакодус и его наездник. Они уже почти достигли противоположного края ложбины, поросшего густым ельником. А дальше, в какой-то сотне метров, база маркитантов. Практически неприступная крепость, обнесенная четырехметровым металлическим забором и спиралями колючей проволоки.
Уйдет ведь, тварь!
«Горный» быстро прицелился и нажал на спуск, уже не экономя патроны. И промахнулся, взяв недостаточное упреждение. Слишком быстро мчался низкорослый степной фенакодус, стелясь над землей. Быстрее ветра, не иначе.
* * *
Полын увидел, как заковылял фенакодус под Лу-тзы. Но, разумеется, и не подумал сбавлять ход. С чего бы ему приходить на помощь представителю низшей касты? У каждого предписана своя судьба, называемая кармой. Гао должны служить и работать, кешайны воевать и охранять хайнов. А хайны… Хайны должны мыслить и повелевать.
Он пришпорил своего верного Алтуна и выкрикнул: «Ханзай!» Хотя тот и без того мчался быстрее ветра, на пределе сил. С оскаленных губ летели крупные клочья пены. Но хайн еще и добавил плеткой – «Ханзай, Алтун!»
Он не расслышал звука выстрелов в этом сумасшедшем галопе. Но почувствовал, как фенакодус немного засбоил. Оглянулся – на темно-сером крупе выступило несколько бордовых пятен.
Если бы неизвестный стрелок оказался чуточку удачливее, то перебил бы Алтуну заднюю ногу. Но удача, впервые за этот день, улыбнулась Полыну. Фенакодус продолжил бег. Разве что сменил аллюр, перейдя с резвого галопа на среднюю рысь.
И Полын уже отчетливо видел массивные ворота базы маркитантов. И две караульные вышки по бокам. Он укроется там. Пусть и в одиночестве, потеряв весь экспедиционный корпус. Эти жертвы еще оправдаются, когда он вернется сюда во главе целой армии. И тогда, огнем и мечом…
Огромная крестообразная тень возникла над головой хайна, когда до спасительных ворот оставалось несколько десятков метров. Полын уже ослабил шенкеля, готовясь натянуть поводья. Он верил в свою карму – карму высшего создания высшей расы. Он спасется. И вернет себе славу великого полководца. Он – великий хайн Полын…
В этот момент крылан, выйдя из пике, завис над его головой. Блеснул в лучах восходящего солнца клинок двуручного меча. И голова в маске, словно срезанная бритвой, навсегда отделилась от туловища своего хозяина. Отделилась и, пролетев по воздуху, упала под ель.
Фенакодус, не чувствуя управления, уже шагом доплелся до ворот. Доплелся, прихрамывая, и встал в нескольких метрах – прямо перед глазами ошарашенных караульных. Многое они уже повидали на своем веку. Но хайна без головы не видели никогда.
* * *
Уже темнело, когда Ворон и Ермил поднялись на южную стену кремля. Моросил дождь. Внизу, у подножия Троицкого мыса, дымились костры. Там кучковались нео. Заметив на стене две человеческие фигуры, один из косматых поднялся и что-то истошно проорал.
– Ну вот, – сказал Ринат. – Тут и поговорим – по соседству с теплой компанией. Я обещал, что отпущу тебя на свободу?
– Обещал.
Ермил кивнул, но смотрел на Ворона настороженно.
– Пора сдержать обещание. Сегодня очень бурный день, но завтра люди начнут задавать вопросы. Начиная с того, кто чуть было не убил Тощего. Отпустить тебя просто так я не могу. Нельзя прощать предателя, понимаешь?
Маркитант напряженно молчал.
– Даже ради выгодной сделки нельзя, – продолжил Ринат. – Община подобного не поймет. Поэтому сделаем так – ты просто сбежишь. Понимаешь?
– Ну, понимаю. Только зачем ты меня сюда привел?
– А куда мне тебя вести?
– Отведи к западным воротам. Я сам доберусь до Мертвой Зоны. Ты же обещал, что передашь меня маркитантам.
– Я не обещал передать тебя маркитантам, – возразил Ворон. – Я пообещал, что сохраню тебе жизнь. И дам полную свободу. Вот она, пользуйся.
Он широко повел рукой.
– Мы так не договаривались, – отшатнувшись, пробормотал Ермил. – Так нечестно.
– А я с тобой и не заключал договора, тварь, – мрачно процедил Ринат. – И не тебе о чести говорить. Просил полную свободу – получай.
И он резко толкнул Маркитанта в плечо. Тот, потеряв равновесие, свалился со стены. Упав на узкую бровку между основанием стены и склоном мыса, тут же попытался вскочить. Но, поскользнувшись, не удержался и кубарем покатился вниз. Прямиком к одному из костров, навстречу довольно ухающим нео.
Вместо эпилога
Сновида привезли в кремль на телеге для раненых затемно. До этого он находился на берегу под присмотром «горных» и спира. Павлу нанесли на ступни и щиколотки очень вонючую мазь, а на голову наложили компресс. И в уши еще чего-то вставили, тампоны какие-то.
Потом Зюб дал покурить цигарку с «допингом», и Сновиду немного полегчало. А до этого было совсем хреново. Пока «горные» несли его на руках до своей стоянки, он еще держался. А потом вдруг накатило все сразу: и боль, и тошнота, и видеть почти совсем перестал…
Последствия контузии, объяснил Зюб. И еще чего-то говорил, но уж очень мудреное. Павел ничего не понял. Да и не старался.
Спир вообще не отходил от него. Чего-то хлопотал и болтал почти без умолку. Жертва эволюции, одним словом… Ему бы этим работать, как его… ага, лектором.
Впрочем, разглагольствований Зюба Павел почти не слушал. Да и не слышал. Из-за контузии, возможно. Да и из-за тампонов в ушах. Больше просто лежал и думал. О чем думал? Ну, о разном, разумеется. Было о чем подумать… Даже, вроде, вздремнул немного. Без сновидений, конечно. Ну их к удильщику, эти сны…
А потом на санитарной телеге приехал Ванька Бугай, и Сновида повезли в кремль. По дороге Ванька сообщил, что почти все знают о геройстве Павла. Ворон велел рассказать о том, как тот выполнял особо секретное задание, рискуя жизнью. И даже специальное построение провел в кремле, где перед строем все и объявил.
Так что, теперь Павел герой, объяснил Ванька. Но из телеги ему лучше не высовываться. Так, на всякий случай. Вдруг еще не все в общине в курсе про его геройство? Конфликт еще какой возникнет… Этот самый, как его…
– Эксцесс, – подсказал Зюб. Он сидел рядом с Бугаем на скамеечке и помогал управлять фенакодусом. Хотя на самом деле больше мешал, дергая не за ту вожжу.
– Во-во, – сказал Ванька, – этот самый, мордобой. А в телеге, Пашка, на тебя никто внимания не обратит. Тем более, что еще и голова обмотана.
Так они добрались до кремля. У санчасти Бугай взял Павла на руки и донес до самого топчана. Где положил и велел набираться сил. А сам пошел обедать, потому что сильно проголодался.
Лежа на топчане, Сновид помаленьку высматривал Рузанну. Или, на худой конец, Лейлу. Но девушек в помещении не было. Наверное, находились где-нибудь на поле боя, помогая раненым. Или просто в другой палате… И тут он, кажется, снова задремал.
А когда открыл глаза, на топчане, в ногах, сидела Рузанна. Сидела и смотрела на Павла во-от такими глазами. Большими, короче. Хотя они у нее и без того такие, что больше некуда. Утонуть можно, как в озере.
– Здравствуй, Рузанна, – сказал Павел.
Она вздрогнула и почему-то заплакала.
– Ты чего? – удивился Сновид. – Вот же я. Все в порядке. А ну, прекрати реветь.
– Я это, просто так, – сказала Рузанна. – От неожиданности.
И тут же заулыбалась. Сквозь слезы. Не поймешь этих женщин – то плачут, то улыбаются.
Павел хотел присесть, но, видимо, неудачно шевельнул ногой. А боль-то, оказывается, никуда не делась. Тут как тут, зараза. Цепанула так, что Павел ойкнул. Вроде и совсем негромко, но Рузанна расслышала.
