Крайне неустойчивая температура воздуха. Термометр отмечает резкие скачки.
Иногда в течение одних лишь суток температура меняется на двадцать с лишком градусов.
Удивляет крайне незначительное выпадение осадков. Снежный покров в среднем не превышает 20 - 25 сантиметров. Дни с осадками чрезвычайно редки. С конца декабря стоят ясные морозные ночи.
Любопытные результаты дают наблюдения надо льдами. Неустойчивые ветры вызвали многочисленные подвижки, сильно изменившие окружающую обстановку. Торошение часто захватывало не только молодой лед, но и старый, двухметровой толщины.
Увеличение толщины старого льда началось примерно лишь в первой половине декабря. Два с половиной месяца потребовалось для того, чтобы лед, напитавшийся летом пресной водой, промерз насквозь. Только после этого начали нарастать новые слои льда за счет морской воды.
Интересно изменение звуков торошения: чем крепче лед, тем больше сила этих звуков. Заметно отличаются и тоны звуков торошения молодых и старых льдин. При некоторой наблюдательности можно приблизительно определить на слух возраст торосящегося льда.
Большой опыт приобретен нами в организации магнитных, гидрологических и других наблюдений в трудных условиях арктической ночи.
Одним словом, во всех отношениях вторая полярная зима обогатила нас новыми полезными и ценными знаниями. Они дались нам не даром. Цена их дорога. Изрядно поистрепалось здоровье людей, затрачено много сил. Но какая победа дается дешево? Лучше ценою жертв добиться успеха, нежели ценой успеха обеспечить себе тихое и тусклое прозябание...»
Было уже очень поздно, когда я закончил свою запись и закрыл дневник. Корабль спал. Только на палубе слышались мерные шаги вахтенного, бдительно охранявшего покой своих четырнадцати товарищей. Где-то далеко-далеко звенели, сталкиваясь и переворачиваясь, могучие льды.
Мы остаемся на корабле до конца дрейфа
Коротенькая радиограмма напоминала нам, что срок обещанной осенью эвакуации экипажа близок, что очень скоро мы должны будем передать судно смене, которая прилетит на самолетах.
20 января прибыла радиограмма Главсевморпути:
«Сообщите ледовую обстановку, возможность приема самолетов, подготовки аэродрома...»
Вопрос о смене экипажа предрешило памятное совещание на «Ермаке» 28 августа 1938 года. Нашему руководству, да и нам самим казалось, что больше двух зимовок в дрейфе провести физически невозможно. Поэтому, когда Шевелев заявил, что с наступлением светлого времени на самолетах будут присланы новые люди, все приняли это как должное.
Смущало нас только одно обстоятельство: сумеем ли мы силами пятнадцати человек подготовить аэродром? Ведь весной 1938 года над расчисткой посадочных площадок трудились сотни зимовщиков, и все же эту работу удалось выполнить лишь ценой большого напряжения. Но Герой Советского Союза Алексеев, участвовавший в экспедиции на «Ермаке», ободрял нас:
- Ничего, опыт у вас есть. Уварен, что подготовите для нас прекрасный аэродром...
Чем ближе подходило время к весне, тем больше было разговоров о предстоящей воздушной экспедиции.
Вообще-то говоря, мы могли радоваться смене. На редкость тяжелая зима, изобиловавшая сжатиями, авралами, тревогами, оставила глубокий след «а каждом из нас. Тоска по родным и близким, по родине, по солнцу и зеленой траве и, наконец, просто по новым, - пусть даже незнакомым, но обязательно новым, - людям снедала каждого из нас.
Ведь это совсем не так просто - провести две долгие полярные зимовки в тесных каютах дрейфующего корабля, каждое утро и каждый вечер встречаться все с теми же людьми, всегда слышать одни и те же голоса, видеть одни и те же лица. Мы безошибочно знали друг друга по походке, по малейшим оттенкам голоса, угадывали настроение каждого. Казалось, все давно уже переговорено, все выведано, и даже говорить-то, собственно, иногда было не о чем. И как ни дружен и ни слажен был наш коллектив, мы скучали по свежему, новому человеку, как иной раз скучаешь по свежей, непрочитанной книге.
Нам предстоял длительный заслуженный отдых. Москва готовила нам теплую встречу.
Я знал, что нам готовят опытную, хорошо подготовленную смену. Не случайно мой учитель, боевой капитан «Красина» - М. П. Белоусов, радировал: «Встретимся на «Седове».
Видимо, его прочили в капитаны нашего дрейфующего корабля. Очевидно, и весь состав нового экипажа был укомплектован достойными моряками и специалистами. Как же не радоваться прибытию такой смены?
И мы радовались ей. Но где-то в глубине души в то же время возникало другое, несколько ревнивое чувство: как же теперь, когда так много уже пережито и выстрадано, когда большая половина работы проделана, взять и оставить корабль? Ведь с ним связано так много переживаний, ведь каждая миля пройденного пути полита нашим потом, - можно смело сказать, что эти две зимовки составляют целую полосу в жизни каждого из нас, и притом, пожалуй, решающую полосу!
Может быть, заявить протест против смены? Но это выглядело бы как-то нескромно. И к тому же не так просто - безапелляционно и безоговорочно заявить о том, что мы целиком принимаем на себя всю ответственность за окончание дрейфа. Никто не знал, как долго продлятся скитания «Седова» по ледяной пустыне, - ведь теперь корабль был игрушкой ветров.
Нет, надо готовиться к сдаче дел. И я подписал приказ по кораблю:
«Предлагаю старшему помощнику и старшему механику подготовить к сдаче до наступления рассвета каждому по своей части инвентарь, грузы, продовольствие, отчетность и механизмы с таким расчетом, чтобы можно было сдать судно в минимальный срок, оставив смену в курсе всех дел, как в отношении судовой части, так и машинной, учитывая, что на сдачу дел времени будет не более одного часа - время нахождения самолетов на месте зимовки ледокольного парохода «Г. Седов».
Мы от всей души желали своей будущей смене успешной работы. Поэтому, используя накопившийся опыт, я посылал по радио один за другим подробные списки необходимого снаряжения, продовольствия, оборудования, которое наша смена должна была захватить с собой на самолетах. Ведь они могли без всякого труда раздобыть в Москве все то, что здесь, в дрейфующих льдах, для нас было совершенно недосягаемым.
Прежде всего, я настоятельно рекомендовал доставить на «Седова» утепленную палатку - вроде той, какая была установлена на дрейфующей станции «Северный полюс». Нашу аварийную палатку, сшитую из простой парусины, ветер продувал насквозь. В случае аварии корабля разместиться в ней было бы трудно. А утепленная палатка, как показал опыт папанинцев, может до известной степени заменить жилой дом на дрейфующем льду.
Чтобы предотвратить неприятные происшествия вроде того, какое нам пришлось пережить 26 сентября, когда мы с трудом откачали воду, проникшую в корпус судна, я посоветовал привезти мотопомпу, способную отливать не менее 50 тонн воды в час.
Кроме того, нашим «сменщикам» следовало захватить запасные части к двигателям, динамомашину, рассчитанную на привод от ветродвигателя, новый радиопередатчик и много других не менее полезных вещей.
В Москву по радио была передана целая серия таких реестров. К участию в их составлении был привлечен и Андрей Георгиевич, и Буйницкий, и доктор, и наши механики, - хотелось составить списки так, чтобы ничего не забыть.
Некоторые списки выглядели весьма аппетитно. Мы включали в них все те предметы, о которых нам в течение двух зим приходилось только мечтать.
- Мясо мороженое - 100 кило, - с чувством читал Андрей Георгиевич, - рыба мороженая - 50 кило, сметана консервированная - 10 кило, изюм - 50 кило, грибы сушеные - 20 кило, лимонный сок натуральный - 10 кило, икра паюсная - 15 кило, дичь мороженая - 20 кило...
Как давно мы не испытывали вкуса этих продуктов!
Потом начиналось составление списков снаряжения. Мы советовали смене захватить с собой 120 пар шерстяных перчаток, 30 пар шерстяных варежек, 15 пар кожаных рукавиц с крагами, 50 пар шубных и 50 пар брезентовых рукавиц,- ведь у нас так сильно мерзли руки в эти зимы, а перчатки рвутся так быстро! В рекомендуемый список были включены и полушубки, и комбинезоны, и рабочие костюмы, и кожаные брюки, и ватные костюмы, покрытые прочным непромокаемым материалом. Зачем нашей смене мокнуть так, как мокли мы?
И уж, конечно, они могли обойтись без «фруктовых», «коньячных» и прочих ламп, - мы посоветовали привезти 5 фонарей «летучая мышь» и 20 стекол к ним, 130 ламповых стекол, горелки, фитили, пять электрических карманных фонарей, 100 кило стеариновых свечей.
Не были забыты и канцелярские принадлежности. Чтобы радистам не пришлось пользоваться этикетками от консервных банок и карандашными огрызками, я советовал доставить на самолете 10 кило писчей бумаги, 20 общих тетрадей в клетку, флакон чернил и 100 карандашей.
Даже наш кок принял участие в составлении заявки. Мегер говорил, что поварам вовсе необязательно возиться каждую декаду с ремонтом посуды, как это приходилось делать нам. Поэтому он представил длинный перечень насущно необходимых для камбуза предметов: три эмалированных чайника, два чайника для заварки чая, двадцать чашек, три ножа для мясорубки, четыре сита, поварская ложка и дуршлаг, нож для резки хлеба. Особенно настаивал кок на присылке соляной кислоты, которая была необходима для лужения медной посуды.
