Глава 38
Ты у меня под кожей[49]
Кристиан
Ох, Христос, Лирика такая говорливая и кипучая, её глаза искрят, пока она носится по часовне в Дрохечт, сортируя стопки книг, заглядывая под выцветшие гобелены, за зеркала, шаря в сундуках и бормоча вещи в духе «О нет, не ты, глупышка», и «Вот ты где, мой дорогой старый друг», и «Они попросили меня о помощи, и клянусь Богиней, я их не подведу».
Устроившись на хаотичной стопке огромных, древних, затянутых паутиной томов и подпирая подбородок кулаком, я наблюдаю за ней и к своему изумлению осознаю, что эта женщина чертовски очаровывает меня.
Я хмурюсь, думая, как я благодарен, что она выглядит как Мак, потому что это не даёт мне подпустить её близко и служит постоянным напоминанием, что я понятия не имею, что такое Лирика на самом деле, как она выглядит, и такой корыстный ублюдок как Круус мог трахнуть Кровавую Ведьму, если посчитал, что в результате получит полезный инструмент.
Я мрачнею, осознав, что легенды гласят, будто Ведьма именно это и пытается сделать — зачать отпрыска от принцев Невидимых, а в легендах часто присутствует ощутимый элемент правды. Вот почему Лирика не хочет показывать мне свой истинный облик? Потому что она является более тёмной версией ужасного, злобного существа, которое пришпилило меня к краю утеса и потрошило раз за разом, довязывая своими внутренностями подол своего платья?
Охваченный подозрением, я реву на всю часовню:
— Ты знакома с Кровавой Ведьмой, которую Дэни по неосторожности выпустила?
Лирика согнулась и засунула голову в квадратный сундук шириной с кабинетный рояль, а высотой в два раза ниже. Она отрешённо отвечает:
— Необязательно на меня орать, и я сожалею, но твоим вопросам просто придётся подождать, пока я не найду ответы для королевы. Её потребности важнее твоего любопытства, — затем она резко поднимается и пытливо смотрит на меня. — Если только… Кровавая Ведьма не в числе того изобилия злодеев, которые в настоящий момент угрожают вашему маленькому союзу? — похоже, эта мысль её интригует и чрезвычайно придаёт сил. — Милостивые боги, вот это был бы изумительный и неожиданный поворот сюжета!
— Кровавая Ведьма мертва.
— Ну, это радостные новости! — восклицает Лирика и поворачивается обратно к сундуку.
— Отвечай на мой вопрос.
— А какой был вопрос? — бормочет она в сундук.
— Ты знакома с Кровавой Ведьмой?
Она фыркает.
— А кто её не знает? Она скандально известна.
Это не ответ. Она что-то скрывает. Кто бы мог подумать. Я рычу:
— Кровавая Ведьма была твоей матерью?
Лирика застывает в согнутом положении, затем с оглушительным грохотом роняет стопку книг, которую держала, резко выпрямляется и разворачивается лицом ко мне. Кулаки упёрты в бёдра, глаза полыхают огнём:
— Что в тебя вселилось, если из всех существ, которые могли быть моей матерью, ты считаешь наиболее вероятным кандидатом эту чудовищную безумицу? Я обладаю каким-то семейным сходством с её личностью или характером? Я кажусь тебе психически нестабильной? Отвратительной садисткой? Мой вкус в одежде вызывает у тебя такое омерзение, что ты веришь, будто я тайно мечтаю о платье из липких, влажных, блестящих кишок? Или я кажусь тебе заядлой вязальщицей? Ну типа, серьёзно, в чём твоя проблема? — разъярённо рычит она на меня одним сплошным потоком слов.
Я открываю рот, затем закрываю обратно. Потом натянуто говорю.
— Ни в чём. Я просто поинтересовался.
Она шипит:
— Ну, попробуй поинтересоваться чем-то приятным обо мне, а не гадким! — и разворачивается к сундуку. — Ну, например, — бурчит она в сундук, — какой красивой я могу быть. Или, может, какой уникальной и очаровательной личностью я могу быть внутри, потому что я могу тебе сказать, что если не считать постоянного раздражения из-за того, что меня постоянно недооценивают и мною постоянно командуют те, кто явно не умнее меня (и честно говоря, те, кто даже далеко не настолько умны как я, и да, в данный конкретный момент я имею в виду тебя, О Великий и Идиотский Смерть), я вполне самая очаровательная и самая добрая из всех, кого я когда-либо встречала.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Ты встречала только горстку людей, так что нельзя сказать, что у тебя много примеров для сравнения, — раздраженно парирую я.
— Я вообще не встречала людей, — взрывается она с такой пылкостью, что пыль маленьким облачком поднимается над сундуком, в котором она копается. — Строго говоря. Даже та ши-видящая, Кэт, которая дала моему отцу новую дочь, не полностью человек, и применяй это примечание ко всем нашим будущим разговорам: я использую слово «люди» в самом широком контекстном смысле. Это предустановленное определение понятий имеет критическое значение для успешной коммуникации. И ты прекрасно понял, что я имела в виду, ты бесячий свиноголовый увалень! — она хватает книгу из сундука и выпрямляется, быстро пролистывая страницы. — Кровавая Ведьма, — рычит она. — Серьёзно! — она перестаёт шелестеть книгой и огорчённо шмыгает носом. — О нет, кто загнул тебе уголки страничек, очаровательная моя? Тебя не читали веками. Как я это пропустила? — она с величайшей заботой кладет книгу на близлежащий столик и ласково бормочет: — У меня пока нет на тебя времени, но я обещаю, что потом приведу тебя в порядок.
Наблюдая, как она разговаривает с книгой, я понимаю, что эти тома, эти сундуки, эти артефакты — её семья, её друзья, весь её мир. Само собой, она говорит с ними. Они — всё, с чем ей приходилось говорить. И я не сомневаюсь, что персонажи в этих книгах тоже стали для неё семьёй, друзьями, миром.
Грёбаный ад, эта женщина пробралась мне под кожу.
Она резко разворачивается ко мне с восторженным выражением на лице:
— Я тебе нравлюсь!
Я резко вскакиваю на ноги и награждаю её гневным взглядом:
— Невежливо копаться в чужих мыслях!
— О, ты можешь кричать «правда» или «ложь» обо всех вокруг тебя, но мне не дозволяется логически сложить два плюс два? Ты беспокоился, что Кровавая Ведьма — моя мать, потому что сидел и задавался вопросом, как я выгляжу на самом деле, и единственная причина, по которой ты задаёшься этим вопросом — это потому, что ты находишь меня достаточно интригующей, и тебе любопытно узнать мой истинный облик. Это говорит мне, что ты подумываешь дать мне секс, но не тогда, когда я выгляжу как королева, и это приводит тебя к вопросу о том, обладаю ли я обликом, с которым тебе понравится секс, и уверяю тебя, тебе совершенно точно понравится. Я великолепна. И всё это, — она тычет в меня пальцем для пущей наглядности, — я определила путём простой дедукции, придя к заключению, что я тебе нравлюсь. Божечки, что за день сегодня. Я завожу друзей, и меня считают интересной.
Затем она суёт голову обратно в сундук и начинает бормотать что-то своим чёртовым книгам, словно со мной она закончила.
Я рычу:
— Ты мельком увидела мысли Мак и уловила образ Крууса из её сознания.
— Это другое, — говорит она сундуку. — Она транслирует свои мысли. Ты — нет. Ты закрытая книга, чрезвычайно приватная. Королева открытая, как я. Возможно, женщины другие. Мне надо больше опыта, чтобы отточить эту мысль. О! — восклицает она, выпрямляясь и бросая на меня восторженный взгляд, — эта может содержать то, что мы… — она бледнеет и ахает. Её глаза делаются пустыми, и она стоит так неподвижно, словно из неё резко высосали всю жизнь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Я сокращаю пространство между нами тремя полу-летящими шагами и хватаю её за плечи.
— Лирика, — торопливо произношу я. — Что случилось?
Ответа нет. Я осторожно трясу её. Её глаза кажутся зловещими, непрозрачно зелёными, обращёнными внутрь и не несущими ни единого признака жизни.
— Лирика, — я снова и снова повторяю её имя, затем начинаю растирать ладонями её руки, словно пытаюсь восстановить циркуляцию крови, а вместе с тем и жизнь и вернуть её оттуда, куда она отправилась.
