В нарзанной ванне хорошо лежать, полезно: усталость уходит, мышцы силой наливаются, и шишка начинает подергиваться. Он старался попозже подгадать, когда все уйдут: Валюшка тогда двери запирала, халатик сдергивала – и бултых голышом к нему! Понятно зачем... Только приходилось воду наполовину выпускать – они маленькие, так и захлебнуться недолго.
А после шли в парк гулять, он себе портвешка позволял сто пятьдесят, Валюшка мороженое ела, кофе пила...
– Скоро санаторий дом начнет строить, – как всегда, начинала мечтать она. – Я уже давно работаю, да и ты милиционер, тебе льготы положены, принесешь справку или письмо от начальства... Должны же нам однокомнатную дать?
Трофимов знал, что от положенной льготы и справки до квартиры расстояние агромадное, некоторые состариться успели, да все в очереди стоят. Но санаторий – дело другое, тем более если свой дом... Валюшка медработник, он милиционер. У санаторских-то таких льгот нет. Может, и проскочит! Надежда была, и перспектива сержанту нравилась.
Ему только то не нравилось, что жена на голых мужиков смотрит. Она хоть и маленькая – сто шестьдесят два, не симпатичная, и фигура хорошая. А тут за день тридцать ванн, ну пусть половина на мужиков приходится. Тут такого насмотришься!
– Ну и чудик ты, Вань, – смеялась жена. – Я же ванну подготовлю и ухожу, а он пока разденется, потом бултых! Я зайду спросить, как вода, так уже ничего и не видно, только голова торчит. И потом, я что, рассматриваю?
– Да, а когда воду выпускать? – заедался он. – Ты заходишь, а он стоит и елдак у него по колено! Сама говорила!
– Ой, и правда, было такое! – Валюшка всплескивала руками и конфузливо хихикала. – Потом девчонкам рассказывала, они не верили! Вот так висел, и толстый! Я аж испугалась...
– Тебе-то чего пугаться, – хмуро говорил он. – Пусть его жена пугается!
И будто невзначай спрашивал:
– А он высокий, этот мужик?
Сам Ваня из-за низкого роста комплексовал и думал, что у высоких все побольше, а значит, и самое главное, что есть у мужчины, тоже покрупнее. А раз так, то насмотрится Валюшка, соблазнится, да и бросит его к чертовой матери!
– Да не особо и высокий, – отвечала жена, вспоминая. – Как наш Михалыч. Может, чуть выше.
Тут Трофимова и вовсе начинало корежить. Михалыч был заведующим ванным отделением и подбивал к Вальке клинья. Она и сама рассказывала кое-что, и от других слухи доходили. Город-то маленький, все друг друга знают. Потому и старался Иван забирать жену после работы, да и днем, бывало, заскакивал, чтобы контроль чувствовала. А сомнения все-таки грызли: а ну как не уследил, вдруг она и с Михалычем в ванне кувыркается... Сколько раз подступался: расскажи начистоту, все прошу, только чтобы брехни между нами не было! А она божится, клянется, а то и в плач пустится. Он и успокоится. Так и жили. Хорошо жили!
А потом курортников все меньше стало, корпуса позакрывались один за другим, Вальку в уборщицы перевели, ни цветов, ни конфет, да и перспектива на квартиру растаяла сама собой. Она нервная стала, злая, то с соседкой поцапается, то с ним. А теперь и вовсе все разрушилось...
Из печальных размышлений Трофимова вывела распахнувшаяся дверь. Он вскочил, думая, что пришел выводной, но на пороге стоял хорошо одетый человек с резкими чертами лица и уверенным взглядом. Он его где-то видел... Точно! Он с напарником показывал фотографии чеченских боевиков. Следователь его называл: подполковник, а фамилия...
– Ну, поймали чеченов?
Человек уже хотел закрыть дверь, но сейчас его взгляд сфокусировался на сержанте.
– Ба! Ты еще паришься? Я думал, выскочишь на подписку!
«Коренев», – вспомнил Трофимов. У него была хорошая память.
– Никак нет, товарищ подполковник. Три раза писал, и в суд, и прокурору... Все отказывают.
«Охерели! – подумал Лис. – Шерипова на подписку, Печенкова на подписку, а этого парят! Или они нарочно бандитов выпускают, а ментов прессуют? Что же это за законность такая?!»
– Ты давай не кисни, держись! Всяко в жизни бывает, я тоже здесь в семьдесят шестой отдыхал...
– Да?! – вскинулся Трофимов.
– Шестерик мне влупили, восемь месяцев оттянул в спецзоне в Нижнем Тагиле. Да вот, оправдали по чистой, реабилитировали, в органах восстановился.
Лис вынул пачку дорогих сигарет, положил на стол.
– Возьми. И имей в виду, ты ничего не сделал, если за такое судить, то меня расстрелять надо! И не только меня, половину всех оперов... Ну, может, не половину, это я загнул, но четверть – точно!
В глазах сержанта вспыхнула надежда. Больше всего окрыляет наглядность примера. Если больной видит перед собой человека, который вылечился от точно такой же болезни, одно это придает ему волю к жизни.
– Ты только дурак, что пьяным оказался. Был бы трезвым – вообще ничего б не было! Но за пьянку не судят. Выгнать из органов – это да, это ты заслужил. А судить не за что. Это они уже в одну кучу валят, чтобы перестраховаться – и пьянку, и стрельбу... А надо разделить: это сюда – дисциплинарный проступок, а это сюда – правомерные действия...
– Кто ж разделять-то будет? Бабок на адвоката нет, бесплатный работать не хочет, следак говорит – суд все решит... А я сижу и сижу...
Теперь надежда сержанта была обращена к Лису, и хотя он был очень занят и открыл дверь в поисках свободного кабинета, повернуться и уйти он не смог.
– Некому разделять, говоришь...
Коренев опустился на табурет для следователя и задумался. Он считал, что безвыходных положений не бывает, и, как правило, действительно находил выход из любого.
– Сейчас что-нибудь придумаем...
Уже первые повороты шестеренок изобретательности в изощренном мозгу опера выдали решение. Он извлек трубку мобильного телефона, набрал номер оперативного отдела. Ответил Волошин.
– Слушай, Леша, зайди ко мне в кабинет, найди в подставке календаря визитку Чекулдаева и продиктуй его телефон.
– Как раз собирался тебе звонить, – нервно отозвался Волошин, – тобой усиленно интересуется УСБ. В связи с Колеровым.
У Лиса неприятно захолодело под сердцем.
– Они были в ИВС, подняли там все бумаги... Потом поехали к Апресяну, он сказал, что ты просил выдать липовое поручение задним числом, якобы в оперативных целях. Вот сука!
– Он сам позвонил?
– Нет, ребята из Нахичеванского. Я тебе потом скажу.
Бывает, человека зашугают до смерти, он даст слабину, а после жалеет, но тут другое – сам раскололся, гад!
– Что еще?
– Все.
– Найди телефон Чекулдаева и перезвони мне.
Нажав кнопку отбоя. Лис положил трубку на грязный, исчерканный неприличными словами и непристойными рисунками стол и застыл в озабоченном размышлении.
Откуда дует ветер? Почему УСБ интересуется Колеровым? Как они вообще узнали об этой истории? Все вопросы сняты, проблема закрыта, сил, заинтересованных в продолжении, нет! Но раз есть интерес, значит, есть и силы, кто-то целенаправленно копает под него! В связи с чем?
Мозг, как компьютер, перебирал варианты, их было не так много, и все отпадали один за другим. Кроме очевидного. «Золотой круг». Тот, кто может отдать команду ОБЭП и налоговой полиции, вполне способен натравить на неугомонного опера и УСБ. Других объяснений нет.
– У вас тоже неприятности? – нарушил гнетущую тишину Трофимов.
Лис вышел из оцепенения. Сержант верит в его могущество и надеется на него. У человека, в которого верят, не должно быть неприятностей. Даже если он завтра может оказаться в той же семьдесят шестой камере.
– У кого их нет? – бодро ответил он. – Проблемы для того и существуют, чтобы их решать.
Музыкальная трель вызова прервала начинающийся диалог. Волошин продиктовал номер.
– А имя-отчество? – спросил Лис, черкая в отрывном блокноте. – Спасибо.
Через минуту он соединился с Чекулдаевым. Тот ответил голосом большого и очень важного начальника, который к тому же чрезвычайно занят. Но когда Лис представился, тон мгновенно изменился. Теперь с ним говорил простой хороший мужик, очень дружески расположенный к подполковнику Кореневу и максимально готовый к оказанию последнему всевозможных услуг.
– Вспомнил ваше обещание, Виктор Фомич. Одному моему знакомому очень нужна помощь квалифицированного защитника. Но у него совершенно нет денег. Вы меня понимаете?
Коренев отставил трубку от уха и сделал приглашающий жест. Сержант перегнулся через стол и превратился в слух.
– Какие деньги, Филипп Михайлович, о чем разговор! – слегка обиделся Чекулдаев, как будто всегда работал исключительно бесплатно. Лис отметил, что его имя-отчество адвокат помнил наизусть.
– Ваш знакомый под стражей?
– Да.
– Назовите, пожалуйста, его фамилию и статью.
– Трофимов, а статей у него целый букет. Одно убийство, одно покушение, превышение власти...
– Еще злостное хулиганство, – подсказал сержант, но Лис отмахнулся – частности сейчас никого не интересовали.
