Но Хокинс сам проболтался, написав в конце своего мемуара: «На острове все еще находились трое – Сильвер, старый Морган и Бен, – которые некогда принимали участие во всех этих ужасных злодействах и теперь тщетно надеялись получить свою долю богатства».
Ладно Сильвер и Морган, но почему тщетно надеялся на долю Бен Ганн, получивший гарантии сквайра? А вот так. Тщетно. Джим еще на острове знал, что Бена Ганна ожидает большой облом: вместо оговоренной доли – жалкая тысяча фунтов. И попробуй кому-то пожалуйся, живо окажешься на нарах с обвинением в пиратстве… Предпочтя джентльменам удачи прирожденных джентльменов, Бен Ганн не сильно выгадал. Не застрелили, правда, и не зарезали, всего лишь обобрали… И на том спасибо.
Получив гарантии, хоть и весьма хлипкие, наивный Бен выкладывает Джиму всю подноготную: про пиратское прошлое, про то, как был зарыт клад, про поиски…
Разбирать этот рассказ нужды нет, все в нем понятно. Но изумляет реакция Хокинса. Он, если бы имел ай-кью хоть чуть-чуть отличный от нуля в большую сторону, уж теперь-то обязан был понять, что сокровища у Бена.
Даже чуть раньше, когда Ганн спросил: выделит ли сквайр «хотя бы одну тысячу фунтов (на деле была озвучена иная сумма – В. Т.) из тех денег, которые и без того мои»? Что тут неясного? Все открытым текстом! А уж после рассказа Бена о поиске сокровищ даже клинический идиот поймет, как умудрился разбогатеть житель необитаемого острова…
Но Хокинс юноша несгибаемый. Не понял, мол, ничего. Все мысли Хокинса, весь его поток сознания из мемуара исчезли. Говорил что-то, отвечал, спрашивал… и ничего не думал при этом. Внезапный мозговой паралич приключился.
Ну спросил Бен про какую-то тысячу фунтов… Отвлеченный ведь вопрос, риторический, что ж не ответить столь же отвлеченно: да, сквайр у нас щедрый, незнакомому островитянину тысчонку отстегнет, не пожадничает…
Извини, приятель, сказал Джим, но ты зря тут так долго распинался, я совсем забыл предупредить: в детстве из колыбельки меня уронили, головкой об пол стукнули, и с тех пор длинные фразы я понимаю плохо…
Дословно это прозвучало так: «Из того, что вы мне тут толкуете, я не понял почти ничего».
И тут задушевный разговор прервал донесшийся издалека громкий звук, настороживший обоих собеседников.
* * *
Джим Хокинс убеждает нас, что его беседу с Беном Ганном прервал звук пушечного выстрела. Пушка на борту «Испаньолы» выстрелила за два часа до заката, то есть около 16:00.
По времени приблизительно все сходится, но только если принять на веру рассказ Хокинса о том, что он заблудился, кружил по острову, снова вышел к болоту и стал свидетелем убийства честного Тома…
Но мы недаром потратили почти две главы, доказывая: блуждать Хокинс не мог и никакого убийства не видел.
Тогда в событиях появляется разрыв, непонятная лакуна длительностью около часа, или даже около полутора часов. Можно предположить, что Джим значительно урезал описание своего разговора с Беном Ганном, что на самом деле они общались гораздо дольше… Но тогда придется ломать голову: а о чем они говорили? У Хокинса есть привычка умалчивать о самых важных событиях. Однако вроде бы все самое важное сказано…
Предположим иное: беседу прервал не пушечный выстрел, а истошный вопль Алана, по версии Хокинса зарезанного матросами, а по нашей – укушенного змеей.
Провал во времени исчезает, а заодно проясняется один смутный момент в рассказе Хокинса. Вот как он описывает тот самый вопль: «Далеко за болотом раздался гневный, пронзительный крик, потом второй и затем душераздирающий вопль. Эхо в скалах Подзорной Трубы повторило его несколько раз».
Чем крик отличается от вопля, знает лишь Хокинс. Не исключено, что крики он выдумал – доктор Ливси тоже в тот момент был на берегу, неподалеку, но услышал лишь вопль, без криков. Но пусть они между собой разбираются, кто что слышал, а мы обратим внимание на эхо. Если Хокинс не пошел в гористую часть острова, к Подзорной Трубе, к тайнику Флинта, если он заблудился, вернулся на болото и там услышал крик, – мог ли он расслышать еще и эхо? До источника крика далеко, до горы – вдвое дальше, как минимум. Эхо значительно слабее звука, его породившего. Похоже, голосовые связки Алана мощью не уступали пароходной сирене…
А вот если Хокинс слышал эхо вблизи, находясь недалеко от скал, всё сходится, и тогда голосовой аппарат Алана более приличествует человеку, чем пароходу. Только звук отражали скалы другой горы – не Подзорной Трубы, а двухглавой. Как раз там и как раз в это время Джим разговаривал с Беном Ганном.
Глава девятнадцатая
Блуждания юного Хокинса, часть вторая
Услышав крик бедного Алана, Хокинс поспешил к месту событий.
Причем один, без Бена Ганна, хотя в мемуаре своем утверждает обратное.
Но задумаемся: зачем Ганну бежать к берегу? Там пираты, там страшный Барбекю, который поджарит несчастного Бена как свинину. Прирожденные джентльмены на борту «Испаньолы», к ним не попасть, шлюпки у матросов. Что Бену Ганну делать на берегу? Он и в рассказе Джима ничего там не делает – пробежался с Хокинсом по острову, полюбовался на Юнион Джек над срубом, сказал несколько прощальных фраз – и трусцой обратно, к двухглавой горе.
Поскольку Бен Ганн едва ли страдал от ожирения на своей устрично-ягодно-козлиной диете, пробежки туда-обратно для моциона ему ни к чему. Он, разумеется, остался у двухглавой горы, у пещеры. На прощание сказав Хокинсу, что очень хотел бы пообщаться с кем-то из его старших товарищей, и назначив место и приблизительное время встречи.
Но Хокинс зачем-то потащил Бена Ганна (лишь в своем рассказе) с собой…
Ничего не напоминает? Чувство дежавю не возникает? Ведь было, было уже такое… Возвращение миссис Хокинс в «Адмирал Бенбоу» – ничем не обоснованное, совершенно нелепое. И вновь в кармане у Джима заряженный пистолет, о котором рассказчик словно бы напрочь позабыл… И финал будет тот же: застреленный из кустов человек.
Но пока что Хокинс устремился не к кустам, примыкавшим к частоколу… Побежал туда, откуда донесся крик, где расслаблялись на травке матросы. Туда, где они оказывали первую помощь Алану, пострадавшему от укуса змеи.
Едва ли Джим открыто подошел к ним. Пока не разобрался, кто кричал и почему, не стал бы появляться на глаза. Ну как его выдумка нежданно угодила в десятку и в самом деле началась резня?
Подобрался скрытно, под прикрытием чащи вечнозеленых дубов (карликовых дубов, больше похожих, как мы помним, на густой кустарник). Посмотрел, послушал, убедился: ничего страшного, змея матроса укусила, пострадавший жив-здоров, даже на ногах остался…
Тут Хокинс заметил любопытную вещь: вокруг укушенного собрались лишь восемь матросов. Остальных поблизости нет, причем нет главарей: Джона Сильвера и Джоба Эндерсона.
