конструкциями покрыта натеками, однако ни обломков кремневых орудий, ни следов разделки мяса нет.
Создание этих колец было задачей не из легких. Общий вес конструкций из «спелеофактов» превышает две тонны, и даже если предположить, что строителей было несколько, на это ушло как минимум шесть-семь часов подряд[159]. Зачем неандертальцам проводить часы — а может, и дни — глубоко под землей, ломать и перетаскивать тяжелые камни, собирать их в кучи, подгонять друг к другу и поджигать?
Полученный с помощью лазерного сканирования общий план этого места очень хорошо передает чрезвычайную его необычность. «Пеньки» сталагмитов напоминают затопленный лес, торчащий из покрытого натеками пола, а кольца явно намекают на то, что их строили с определенной целью. Но в чем цель заключается — загадка. Дальний зал — одна из самых просторных камер пещеры, правда, найти ее непросто: вход расположен на повороте[160], где стены сужаются перед продолжением длинного коридора еще как минимум на 100 м.
Еще одна загадка — участки с признаками горения. Предположительно, в некоторых случаях огонь разжигали для освещения, но интенсивное тепловое повреждение некоторых «спелеофактов» указывает на то, что это делали с целью облегчить их разламывание. Зачем тут кости — в качестве топлива, еды или чего-то еще? Самое интересное, что магнитометрия, способная обнаружить древние следы термического воздействия, показала две вещи: под натечным полом могут находиться другие очаги, а некоторые участки содержат два очага возгорания. Последнее утверждение, скорее всего, означает, что костры разжигались повторно, поэтому неандертальцы явно приходили сюда не раз.
Значение напитанного жуткой энергетикой зала с кольцами в Брюникеле огромно: это единственное известное монументальное сооружение, созданное неандертальцами. Впрочем, при детальном изучении все в нем отражает процессы фрагментации и накопления, занимающие центральное место во множестве других аспектов бытия неандертальцев. При исследовании земных глубин натечные камни с волнистой поверхностью и бугристые белые пики напоминают плоть, нутро и кости — каменную тушу, которую предстоит разобрать на части и сложить заново.
Разум в теле
Брюникель смеется в лицо тем, кто пытается объяснить поведение неандертальцев лишь необходимостью выживания. Определенно, для строительства этих конструкций требовалось не только мышление, но и чувства, душа. В реальности эмоции составляют основу практически всего, что делают люди, независимо от наличия логических объяснений. Во всех человеческих культурах также присутствует желание быть причастным к чему-то высшему. Будь то роспись стен пещер, строительство храмов, пение псалмов или восхождение к горным вершинам, это стремление является общим для всех людей, во все времена и везде. Испытывали ли неандертальцы подобные побуждения, которые, возможно, и подтолкнули их к обустройству «зала колец» во тьме пещеры?
Размышления о разуме тех, кто жил 50 или 100 тысячелетий назад, непременно будут сопряжены с проблемами, не в последнюю очередь потому, что даже в современном мире разгадывать тайну сознания все равно, что пытаться дотронуться до миража. Пока мы не разберемся, каким образом наши собственные нейроны и сенсорные системы обеспечивают нам способность воспринимать окружающий мир и испытывать эмоции, решение этого вопроса в отношении неандертальцев остается вне пределов досягаемости. Но это не значит, что нам не стоит делать обоснованных предположений.
Как и у других наших близкородственных высших приматов, в их жизни наверняка присутствовали эмоции. Страх, радость, печаль, волнение и желание испытывал каждый когда-либо рожденный неандерталец; гулкое биение сердца, внутренняя дрожь, напряжение. Но еще интереснее, что некоторые приматы, судя по всему, были способны выражать более сложные оттенки чувств. В частности, встречались шимпанзе, бурные эмоции у которых вызывали природные явления, такие как проливной дождь или водопад. Приписывание неандертальцам любого уровня формальной духовности не входит в цели археологических изысканий, но и они сталкивались со всеми даруемыми жизнью чудесами чувственного восприятия. Возможно, когда фотоны от закатного неба лососевого цвета насыщали сетчатку неандертальцев, а стонущая песнь высоченного ледника наполняла уши, их мозг интерпретировал это, вызывая нечто вроде восхищения.
Одно дело — ощущать чудо внутри себя. И совсем другое — быть способным испытывать благоговейный трепет или ощущение божественного присутствия вместе с другими. Ключевым условием для возникновения метафизических составляющих жизни является язык, потому что именно он позволяет выражать эмоции и формулировать мысли. Был ли у неандертальцев язык — вот один из самых главных вопросов. Что говорят нам самые современные исследования мозга? По сравнению с остальными представителями рода Homo мозг неандертальцев, как и наш, огромен. Хотя они были не так высоколобы, как мы, в среднем объем черепа у них был немного больше. А значит, была больше и нейронная сеть, соединяющая между собой разные области мозга. Но дело даже не в размерах.
Важнее всего пространственная организация. Из-за уплощенного лба в черепе неандертальца было меньше места для лобной доли, тесно связанной с такими сложными мыслительными процессами, как память и язык. Кроме того, у них был маленький мозжечок, еще одна область, от которой зависят внимание, коммуникационные и речевые функции. У современных людей уменьшенный размер мозжечка указывает на более низкие способности, а у неандертальцев также меньше были и связи с другими зонами мозга, отвечающими за лингвистические навыки. Однако, как и в случае с описанными в главе 3 сомнениями по поводу возможного отрицательного влияния увеличенной зрительной системы на когнитивные способности, очень трудно быть уверенным как в том, что у неандертальцев действительно была прямая зависимость между размером мозга и способностями, так и в том, что объем серого вещества у них компенсировался иначе. Примечательно, что наш собственный мозг немного уменьшился по сравнению с ранними Homo sapiens без сколь-нибудь заметного снижения когнитивных способностей.
Если учесть данные костных остатков и материальной культуры, то соотношение сил начинает меняться в пользу реальности некоего устного общения. Несмотря на обилие споров по этому поводу, сегодня складывается впечатление, что голосовые связки неандертальцев обеспечивали практически тот же диапазон звуков, что и наши. Возможно, присутствовали некоторые небольшие различия в произнесении гласных, включая [а], но дыхание они контролировали не хуже нас, что давало возможность произносить длинные сочетания звуков. Более того, хотя строение их внутреннего уха немного отличалось от нашего, оно было столь же тонко настроено на акустические частоты, генерируемые речью. Если этот орган у современных людей развивался как приспособление для улавливания речи, то у неандертальцев вряд ли было по-другому. То же самое относится и к головному мозгу. Зона Брока в вашей голове сейчас занимается осмыслением слов на этой странице, и у неандертальцев она также была хорошо развита: нейроны возбуждались, когда опытные руки раскалывали леваллуазский нуклеус или даже когда
