многочислен, она ниспослала ему дары иного рода. Железную стружку и деревянные опилки.
Неожиданное изобилие не успело испортить астридианцев. Слишком долго они боролись за выживание в самых суровых условиях. Среди непроглядной тьмы и голодных диких хомунциев.
Теперь у них появилось дерево. Появился металл. Они научились его обрабатывать, и сами стали добывать, скребя стенки кастрюли. Иногда Астрид замечала в их городе искорки и даже крохотные огоньки… хотя это, кажется, был не настоящий огонь. Она не очень понимала, что это там горит, но что-то горело.
Самое большое пламя пылало в центре нового храма. Крыши у него еще не было, и Астрид в лупу видела, как ее питомцы восхваляют свою богиню. На душе у нее от этого теплело, она чувствовала, что ее обожают тысячи… десятки тысяч… она не знала, как это объяснить, но это как будто придавало ей сил, и она сама будто чуть-чуть быстрей росла, быстрей умнела.
Астридианцы жили очень мало. Иногда Астрид выбирала среди них какого-нибудь непохожего на остальных и наблюдала за ним, но он всегда вскоре исчезал. Десять-двенадцать дней — вот и вся их жизнь. Короткая и жалкая.
Зато они в конце концов достроили храм в ее честь. По их меркам он был колоссален — размером с ноготь Астрид. Она отлично видела его без всякой лупы, могла даже различить свой крошечный лик на фасаде.
Он был прекрасен.
Астридианцы ничем не походили на людей или демонов. Во всяком случае, тех людей и демонов, которых Астрид встречала. У них было крошечное тельце с веером ресничек, которые для них были одновременно руками и ногами. Очень много малюсеньких рук и ног. На макушке у них был венец из глаз и еще каких-то штук, которые Астрид не понимала.
А кушали они и вовсе попой. Смешно.
После того, как они достроили храм, стало понятно, что скоро им перестанет хватать места. Их вывели в огромной кастрюле, но они уже застроили ее во много этажей, создавая причудливый рисунок из пленок и тяжей плесени.
Тогда Астрид приволокла им вторую кастрюлю. Взяла ночью, когда бдительный енот крепко спал. Она была замочена в раковине, и в ней все еще плавали кусочки овощей и рыбы. Вчера на ужин был любимый мамин суп — со сливками и треской.
Папа его не ел. Он сказал, что жена и енот его предали, и сжег себе яичницу с беконом.
А наутро Ихалайнен обнаружил пропажу и скандалил на весь дом.
— Где кастрюля?! — возмущался он, грохая дверцами. — Какая нечисть ее унесла?!
Астрид сидела у себя в комнате тише мышки и наблюдала, как астридианцы исследуют новые земли. Для них кастрюля с остатками рыбного супа стала питательным морем. Астрид пробуравила обе кастрюли в верхней части, и между ними образовался тоннель.
Теперь в Великой Астридии наступил период освоения второй кастрюли. Настоящий расцвет авантюризма, открытий и войн за новые территории…
— …Астрид, будешь мультики смотреть?!
— Не-а, потом! — отвечала Астрид, не отрываясь от лупы.
Это же гораздо интересней мультиков!
Астридианцы жили в крохотном мирке. Даже при их размерах одной кастрюли им давно стало мало. А дней за десять они полностью заселили и вторую кастрюлю, вырастив кучу плесневых островов.
На радостях Астрид дала им целую плошку варенья, но вскоре поняла, что все испортила.
Нет, сначала все было хорошо. Попробовав новое лакомство, астридианцы споро принялись его поглощать. Узоры плесени стали меняться, расцвечиваться всякими красками. Астрид не понимала, что это значит, но жадно следила за развитием событий.
Однако на следующее утро Астрид заглянула, как обычно, в кастрюли и ужаснулась. За ночь астридианцы не только забросили строительство и освоение островов, но и будто бы потеряли интерес ко всему, кроме злосчастного варенья. Астрид дала его им слишком много, и они вконец обленились.
Терпеть такое было нельзя. К счастью, варенье уже начинало иссякать. Астридианцы так размножились, что еды им требовалось гораздо больше, чем раньше, и за сутки они съели больше половины плошки.
Астрид задумалась. Как быть? Оставаться ли добрым богом и избаловать своих питомцев или скрепя сердце прибегнуть к жестокостям и воспитать из них настоящих мужиков?
— Будьте мужиками, — прогремел небесный глас. — Не ешьте варенье. Я вас испытывала, а вы провалились.
Конечно, астридианцы ничего не услышали. Ушей у них не было, и Астрид подозревала, что они глухие.
Она пыталась с ними поговорить, даже кричала, но они никогда не реагировали. Вот когда она переносила кастрюлю и при этом поневоле ее трясла — они реагировали. Долго потом носились туда-сюда, как испуганные кролики.
— М-м-м, кролики, — облизнулась Астрид.
Енот сказал, что на обед будет зайчатина. Тифон в последнее время повадился охотиться и иногда приносил добычу. Мама ему завидовала. Она тоже хотела охотиться и рыбачить, но у нее слишком вырос живот.
Астрид задумалась, карать ли астридианцев за то, что они провалили божье испытание. Наверное, надо. Немножко.
Можно запустить туда насекомое. Даже крохотный муравьишка для астридианцев — огромное и страшное чудовище. Но все насекомые где-то спят, на дворе зима. Ждать весны долго.
Астрид спустилась к Тифону и спросила, нет ли у него лишних блошек, но пес обиделся. Кажется, нет. Или есть, но он не даст.
Найти на кухне таракана тоже не удалось, и теперь обиделся уже енот.
О. Может, в конюшне что есть?
Сервелат владел конюшней единолично. Царствовал в ней безраздельно. Просторное каменное здание стояло у самой изгороди, неподалеку от главных ворот, и в него вела отдельная дорога, широкая и мощеная. При дедушке и бабушке, которые умерли еще до рождения Астрид, здесь жило, наверное, сто миллионов лошадей, потому что стойл для них было больше, чем Астрид могла сосчитать… хотя погодите. Она же теперь знает цифры дальше десяти. Она может их пересчитать!
— Четырнадцать, — пересчитала Астрид.
— Пятнадцать, — поправил жующий сено Сервелат.
— Ого! А почему у нас не пятнадцать лошадей?
— Потому что род Дегатти утратил былую славу, — печально ответил конь. — Сейчас все держится только на твоем отце, девочка.
— А чо, больше нет никого? А дядя Жробис?
— Ну и еще на дяде Жробисе, ладно.
— А тетя Маврозия?
— Астрид, твои двоюродные дед и бабка не живут в фамильной усадьбе, — объяснил конь. — Им нет дела до чести древнего рода.
Астрид прищурилась. Она заметила, что с переездом некоторые фамиллиары стали как-то кичиться. Конь и раньше немного важничал, потому что он
