Шрёдер бормотал всё это скороговоркой, стараясь словами заглушить страх.
– Что касается внешнего сходства, вы правы. Бывший Григоре действительно мало напоминает теперешнего Артура Шрёдера.
– Вот видите! – обрадовался дирижёр, не уловив насмешки в голосе Шульда.
– Конечно, вижу, и даже в восторге. Мадам Лебек сделала вам великолепную пластическую операцию. Полторы тысячи долларов вы уплатили ей не зря.
– Это какое-то недоразумение, фатальное недоразумение.
– А если я напомню вам адрес её института? Париж, улица Сен-Доминик…
Шрёдер не то застонал, не то всхлипнул.
– Хватит… теперь всё равно… Но откуда… откуда вы могли узнать?
– Я вижу, в вашем лице сигуранца потеряла не очень предусмотрительного сотрудника. Неужели вам никогда не приходило в голову, что такой институт не может остаться вне поля зрения французской полиции? Мадам Лебек не только отличный специалист своего дела, но и расчётливая хозяйка, за небольшие льготы, предоставляемые ей при взимании налогов, по требованию полиции, инспектор закрывал глаза на часть её прибылей, – мадам тоже платила небольшими услугами. Тем более, что её дополнительные обязанности были не столь уж обременительными и сложными: незаметно для клиента сделать два снимка – до и после операции и передать их затем в картотеку префектуры.
– Боже мой! Какой же я остолоп! Как я не догадался! – простонал Шрёдер и вдруг перешёл в наступление: – Ну и что? Не забывайте, что мы сейчас в Испании, у которой с Румынией нет никаких отношений.
– Между полициями есть – это во-первых. А во-вторых: как только прошлое Григоре Кокулеску станет известно не только мне, ваша карьера дирижёра закончится. На ваш текущий счёт в венском банке будет наложен арест, все контракты, это совершенно ясно, будут объявлены недействительными… Вас устраивает такая перспектива?
– Чем же я могу исправить положение? Насколько я понимаю, у вас есть планы относительно меня?
– Вот это деловой вопрос!
Шульц снова сел и придвинул своё кресло так, что колени собеседников соприкасались.
– Вы не ошиблись, исправить положение можно. И совсем недорогой ценой. Просто дружеская услуга, которую вы нам окажете: направляясь в Москву, захватите несколько сот пластинок с записью собственного репертуара, других модных песенок и… чистого текста.
– Вы сошли с ума! Наш багаж проверяют в таможне! Что, если…
– Вы немного растерялись и потому утратили здравый смысл! Разве может показаться странным, что оркестр везёт с собой пластинки со своим репертуаром? О соответствующих ярлыках обещаю позаботиться!
– И я должен распространять эти пластинки… там? – прошептал Шрёдер так тихо, словно уже сейчас боялся, что его подслушают, и делая ударение на слове «там».
– Упаси боже! Вы персона грата, к вам будут прикованы тысячи глаз… Ваше дело провезти багаж, а распространять будет другой человек, который поедет вместе с вами.
– Советскому посольству в Австрии уже переданы списки всех оркестрантов и документы, необходимые для получения виз, так что…
– Не страшно. Перед самым отъездом вы женитесь!.. Вам лично не откажут ещё в одной визе. Что поделаешь – свадебное путешествие.
– Я? Женюсь? Вы шутите? – У Шрёдера даже глаза полезли на лоб от удивления и возмущения.
– Я считаю это наилучшим выходом! Самым безопасным! Советское правительство, безусловно, разрешит такому человеку, как вы, прибыть на гастроли вместе с молодой женой. А она знает, что делать… Брак, конечно, придётся оформить по закону. И как можно торжественнее. Ну, а как только закончатся гастроли, разведётесь. В наше время этим никого не удивишь. Одобряете такой план?
– А кто же эта… моя будущая жена?
– Не волнуйтесь, мы учли ваш артистический вкус: очень эффектная молодая особа. Для вас даже слишком молодая – ей около двадцати.
– И я должен содержать её в дороге, во время гастролей, покупать туалеты?
– А вы не из щедрых! Согласитесь, что мы могли поставить вопрос именно так.
– Я понимаю. Я только хотел…
– Спешу вас успокоить. Деньги мы ей дадим!
Шрёдер, который только что чуть не умирал от страха, снова обрёл уверенность.
– Обращаю ваше внимание, что моё имя как артиста тоже чего-то стоит!
– Я думал, вы им не спекулируете!
– О, герр Шульц, как вы могли такое подумать?! Но кое-какие затраты, связанные с риском…
– На затраты, связанные с риском, – улыбнулся Шульц, мы вам можем выдать самое большее пятьсот долларов.
– Вы думаете – этого достаточно?
– Вы наглец, Григоре Кокулеску!
– Я артист и не разбираюсь в делах!
– Вы бывший сотрудник сигуранцы и отлично знаете, чем пахнут деньги!
– Не возражаю, не возражаю против пятисот.
– Так бы сразу… Кажется, договорились обо всём?
– А задаток?
– Вы больше чем наглец, Григоре Кокулеску!
– Вы в курсе всех моих дел и знаете, в каком я сейчас положении. Поверьте, только это…
– Хорошо! Пишите расписку на двести! Остальные триста вам передаст из рук в руки, и снова под расписку, Нонна уже в Москве.
– Какая ещё Нонна?
– Странно! Вы до сих пор не поинтересовались именем вашей будущей жены. Вы так равнодушны к женскому полу?
– Я должен сначала увидеть свою невесту, а тогда уж решить, стоит ею интересоваться или нет. Когда вы меня осчастливите?
– Очень скоро. Почти тотчас после моего ухода. Сегодня же пригласите её в ресторан. И вообще всячески афишируйте ваше ухаживание. Понятно?
– Придётся.
Едва кивнул головой, Фред Шульц вышел.
Артур Шрёдер аккуратно пересчитал полученный аванс и спрятал его в ящик стола. С минуту он сидел молча, словно собираясь с мыслями, потом вскочил со стула и подбежал к трюмо. Теперь он наклонился к нему так близко, что чуть ли не касался носом стекла.
– Ничего, ничего похожего, если бы не эта проклятая шарлатанка Лебек! – воскликнул он в отчаянии и тотчас прикрыл рот рукой.
В дверь кто-то тихонько, но настойчиво стучал.
Артур Шрёдер быстро пересёк комнату, открыл дверь. Подсознательно он ожидал ещё какой-либо неприятности. Но на сей раз судьба была к нему более благосклонна: на пороге стояла смуглая хорошенькая девушка.
– С кем имею честь?
– Нонна Покко! В будущем Нонна Шрёдер. Вам не кажется, что обручённым давно пора познакомиться?
Ещё не опомнившись от всего пережитого. Шрёдер молча отошёл в сторону.
Легко ступая и весело улыбаясь, Нонна вошла в комнату.
В это время в машине, только что отъехавшей от гостиницы, между двумя её пассажирами шёл разговор:
