На такое обожание он просто не мог не отозваться, однако сразу после Лонжюмо у Ленина не было времени на все эти глупости. Он тогда был очарован агентом полиции Малиновским и хотел срочно провернуть вместе с ним Пражскую конференцию, чтобы лишить меньшевиков и слишком самостоятельных умников из числа большевиков всякой власти в ЦК. Конференцию провернули, ограничившись наличием 15 делегатов, среди которых было только два меньшевика (зато два полицейских агента-большевика). Конференция приняла все, что Ленин велел: ликвидаторов объявить вне партии, а главное — отобрать общие деньги у Клары Цеткин («удалось вопреки ликвидаторской сволочи», — ликовал Ильич). Вернувшись из Праги в Париж, торжествующий победитель Ленин смог уделить время стосковавшейся женщине, «товарищу Инессе». Вероятно, именно в это время произошло их «окончательное сближение». Инесса поселяется на той же улице Мари-Роз, что и Ленин, в соседнем доме. Может, она тоже стала «ценным партийным имуществом». А может, все оплачивал многострадальный муж. Он, кстати, как раз приехал в Париж с их сыном и поселился рядом с Инессой, на улице Алезиа, однако присутствие семьи не могло помешать главному — верности партии и любви к вождю. Инесса становится ближайшим секретарем-помощником Ленина. «Что бы я без тебя делал?» — говорит он. На самом деле постоянство их контактов могло вызывать осложнения. Возможно, Крупская и не так уж легко приняла новое положение Инессы, к которой вначале очень хорошо относилась.
Впрочем, вскоре парижской жизни Ульяновых приходит конец. В 1912 году Ленин, Зиновьев и Каменев перебираются на живописные склоны Карпат, в Польшу. Инесса пробирается к ним, тайно, в паре с молодым Сафаровым (тем, что спрашивал потом у Ленина — резать Романовых или не резать), по мнению некоторых биографов, одним из ее возлюбленных. В Карпатах она переживает лучшие свои дни с Лениным. Почему Инесса не осталась с ним в Польше? Возможно, ему не хотелось осложнять отношения с Крупской и вообще — осложнять себе жизнь. На это есть намеки в их переписке.
Вернувшись в Париж, она пишет ему длинные, нежные письма: «Мой милый… Разлучены. Мы разлучены, мой милый! И мне так тяжело и больно. Я знаю, чувствую, что ты никогда не вернешься сюда…».
Это были настоящие женские любовные письма. А был ли способен написать любовное письмо он? Сомнительно. Инессе, судя по тому, что дошло до нас, он отвечал «по делу», с классовых позиций. Создается впечатление, что в их переписке она тщетно пытается вызвать его на разговор о любви. То длиннющим письмом про Тамару, где доказывает, что социал-демократы, в сущности, тоже люди: зачем же им кривить душой, заявляя, что все человеческое им чуждо? То сочинением марксистской брошюры, где она с прозрачным намеком на обстоятельства проводит оригинальную мысль о том, что «даже мимолетная связь и страсть поэтичнее, чем поцелуи без любви пошлых и пошленьких супругов». Ленин в ответ на эти рассуждения предлагает держаться «объективной логики классовых отношений в делах любви» и противопоставлять не супружеские поцелуи без любви поцелуям с любовью или некой «мимолетной страсти», а «мещански-интеллигентски-крестьянский брак без любви пролетарскому браку с любовью».
Ильич все поставил на место. С другой стороны, существовали ведь и другие письма Ленина, о которых он уже тогда позаботился — принял все меры, чтоб они не дошли до потомков. В июле 1914 года, в связи с предстоящим свиданием и в результате обсуждения с Инессой вопроса о том, скольким женщинам «посвятил» Ильич «безграничную дружбу, абсолютное уважение и доверие», Ленин попросил ее вернуть его письма:
Надеюсь, мы увидимся здесь после съезда и поговорим об этом. Пожалуйста, привези, когда приедешь (т. е. привези с собой), все наши письма (посылать их заказным сюда неудобно: заказное письмо может быть весьма легко вскрыто друзьями, — и так далее…). Пожалуйста, привези все письма, приезжай сама и мы поговорим об этом.
«Хороши у него друзья!» — скажут одни, прочитав это письмо. «Хорош джентльмен, требует назад любовные письма!» — скажут другие. «Конспиратор!» — восхищенно вздохнут третьи. «Гений!» — привычно выкрикнут четвертые. Мы по этому поводу лишь напомним, что тов. Ленин презирал всякое джентльменство и благородство, а джентльменов называл «душечками».
Я бы отнес к разряду любовных писем Ленина и его «заботливые» письма. Правда, Ленин писал их чуть не всем будущим врагам тоже. К тому же «заботы» эти и советы были поразительно банальны и неизобретательны (больше кушайте, больше отдыхайте на курортах, теплее одевайтесь). Но все же в них проявлена была тревога о «ценном партийном имуществе», в опись которого вошла и Инесса. В поздних письмах к Инессе (в том числе и пореволюционных) этих заботливых фраз особенно много:
…советую и прошу лечиться, чтобы к зиме быть вполне здоровой. Поезжайте на юг, на солнце!!
…чрезвычайно хотел бы помочь всячески, чем можно. Не попробовать ли Вам пожить там, где есть друзья и где можно хронически беседовать о партийных делах, хронически участвовать в них?
…ужасно мне хотелось бы, чтобы Вы получше встряхнулись, переменили воздух… ужасно бы хотелось сказать Вам побольше дружеских слов, чтоб Вам полегче было, пока не наладитесь на работу, захватывающую целиком.
Не сидите в Зоренберге: замерзнете и простудитесь… Может, у Вас нет денег на проезд? Пишите непременно: мы легко достанем, сколько надо…
Во время Первой мировой войны Инесса проявила некоторую независимость мысли: она выступала против поражения России и против разгрома Франции, которые были выгодны Ильичу. Инесса попала в один лагерь с франкофилами и «слюнявыми пацифистами», но Ленин ее простил.
Летом 1914-го он отправил Инессу на совещание левых российских партий в Брюссель, а перед этим учил ее, как «обрезать» Плеханова, «отбрить» его, а когда он будет говорить галантности, сказать в ответ: «Я восхищена, товарищ Плеханов, Вы поистине старый волокита…» — и все на том же уровне остроумия. Инесса справилась с задачей…
Процитированные выше ленинские «заботливые» письма 1916–1917 годов о необходимости перемены мест навеяны жалобами Инессы на тоску и одиночество. Видимо, им нельзя видеться, нельзя «дружить втроем», и Крупская больше не намерена «устраняться» и способствовать их счастью себе в ущерб. «Дорогой друг! — пишет Ленин Инессе 13 января 1917 года. — Последние Ваши письма были так полны грусти и такие печальные думы вызывали во мне и так будили бешеные угрызения совести, что я никак не могу прийти в себя».
Понятное дело, что о причинах этих угрызений совести мы можем только строить догадки.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
