Дроны-часовые. Хоури познакомилась с роботами такого типа еще на Окраине Неба. Их прозвали волкодавами за яростные нападения, а еще за то, что они всегда набрасываются стаями. На войне их применяли преимущественно для деморализации противника, но Ана хорошо знала, что они способны на многое и что скафандр не гарантирует ей безопасности. Волкодавы неистовы, но не умны. Вооружены сравнительно легко, но этого оружия много, и действует оно синхронно. Стая волкодавов может сосредоточить огонь на одной цели, если это тактически необходимо. Именно единомыслие делает их такими грозными противниками.
Но в массе вылетающих из ворот дронов-волкодавов виднелось и несколько более крупных объектов, тоже из светлого металла, но не обладающих сферической симметрией. Во вспышках кочующих осветительных приборов эти предметы выглядели знакомо. Тоже скафандры, и вряд ли дружелюбно настроенные.
Атакующие разбегались в стороны от главной оси зала, направляясь к трем бойцам. С того момента, как открылись ворота, прошло секунды две, но Хоури казалось, что куда больше; ее мозг за это время успел переключиться на быстрый темп, который совершенно необходим в такого рода схватках. К счастью, рутинные функции, связанные с выбором цели, у скафандра почти полностью сохранились, поэтому Хоури приказала ему сосредоточиться на волкодавах – пока не стрелять, но следить за каждым. Она знала, что ее скафандр самостоятельно свяжется с двумя партнерами, те выработают кратковременную тактику и распределят между собой цели. Знала она и то, что такой процесс для хозяина скафандра проходит незаметно.
Но где же Вольева, черт бы ее побрал?
Может, перемещается из одного конца зала в другой, чтобы в нужный момент оказаться среди стаи? Да, это в пределах возможного. Движение скафандра, особенно при таком низком атмосферном давлении, может быть стремительным: в мгновение ока он преодолеет расстояние в сто метров. Однако появление вражеских скафандров, которые – в этом Хоури уже не сомневалась – проникли вместе с волкодавами, должны были заставить Вольеву покинуть зал и проделать путь в обход его, по корабельным коридорам и лестницам. Даже находясь в скафандре и досконально зная маршрут, вряд ли можно проделать это за считаные секунды, не превратившись по дороге в лужицу. А нет ли тут другого, более короткого хода? Какой-нибудь незахламленной шахты?
Вот черт!
По Ане открыли огонь.
Палили волкодавы, надеясь пробить ее скафандр сравнительно слабыми лазерными излучателями. Импульсы вылетали из близко посаженных злобных «глаз» в верхней половине эллипсоидального тела. К этому времени хамелеофляж волкодавов, адаптируясь к цвету металлического пола, уже превратил их в пурпурные ромбовидные лепешки, которые то исчезали из виду, то снова появлялись. Ее собственный скафандр – серебристый, отполированный до слепящей зеркальности – отражал бо́льшую часть получаемой энергии, но все же прямые попадания наносили ему некоторый ущерб. Это потому, что Хоури задумалась об исчезновении Вольевой и отвлеклась от хода боя. Наверное, Вольева именно этого и добивалась.
Скафандр показывал, что компаньонки еще «живы». Хоури быстро огляделась, чтобы убедиться в этом. Справа и слева от нее стояли Суджик и Кьярваль, похожие на огромные антропоморфные капли ртути. Явно невредимые, они энергично отвечали противнику выстрелами.
Хоури приказала своему скафандру повысить степень защиты, но не уничтожать противника. На плечах у нее появились турели с маломощными лазерами. Импульсы устремились вперед, чтобы сойтись вдали; каждый оставлял после себя лиловый след ионизированного воздуха. Задетый в полете огненной стрелой волкодав или рушился на пол, или превращался в огненный цветок. Что ни говори, а без скафандра в этом зале делать нечего.
– Ты слишком медлила, – сказала ей Суджик по общей связи, хотя бой еще не кончился. – Будь мы в реальном деле, пришлось бы соскабливать тебя со стенки.
– А сколько раз, Суджик, ты бывала в рукопашной?
Кьярваль, которая до сих пор не произнесла ни слова, вдруг вмешалась в разговор:
– Хоури, мы все побывали в боях.
– Да неужели?! А случалось вам оказаться так близко к врагу, чтобы слышать, как он вопит о пощаде?
– Я просто хотела сказать… А, черт!
На Кьярваль скорчился скафандр, засбоивший хамелеофляж мгновенно поменял уйму режимов, то становясь черным, как космос, то белым как снег, то красным с прожилками, то буйно-пестрым, – при этом Кьярваль была похожа на дверь, ведущую прямо из зала в джунгли неизвестной планеты.
Потом ее скафандр замерцал и вернул свое отражающее сияние.
– Меня беспокоят вон те чужие скафандры.
– Для этого они и торчат здесь: чтобы ты разволновалась и напортачила.
– Нам нужна помощь, чтобы напортачить? Что-то новенькое.
– Заткнись, Хоури, и веди огонь.
Она так и сделала. Это было проще всего.
Примерно треть атакующих волкодавов была уничтожена, а из открытых дверей в конце зала новых подкреплений не поступало. Скафандры – а их Хоури насчитала три – до сих пор не предпринимали никаких действий. Сгруппировавшись возле двери, они медленно продвигались в направлении пола и корректировали спуск выбросом тонких, как иглы, струй воздуха из подошв. При этом они одновременно принимали цвет и текстуру пола. И нельзя было понять, несут они в себе людей или действуют автономно.
– Они входят в сценарий, эти скафандры? Ведь не просто так они здесь?
– Хоури, я же просила заткнуться!
Но Ана продолжала гнуть свое:
– Это обстановка, приближенная к боевой? Допустим, что так. Значит, надо разобраться в ней, иначе не будем знать, с кем воюем!
– Хорошая мысль, – отозвалась Суджик. – Сейчас откроем совещание.
К этому времени волкодавы и скафандры трех женщин уже перешли на стрельбу радиоактивными частицами. Нельзя было исключать, что излучатели настоящие, – хотя Хоури раньше казалось, что столь серьезные виды оружия могут быть только смоделированными. Вряд ли будет здорово, если окончание тренировки ознаменуется дырой от взрыва в стене и перемещением всего запаса воздуха в космос.
– Давайте примем за факт, – сказала Хоури, – что нам известно, кто мы такие и для чего здесь находимся, где бы это «здесь» ни было. Следующий вопрос: известно ли нам, кто вон те подонки в скафандрах?
– Для меня это слишком заумно, – сказала Кьярваль, пытаясь укрыться от прицельного огня.
– Раз уж мы начали этот разговор, – продолжала Хоури, не реагируя на попытки Суджик ее перебить, – то надо решить, кто они. Допустим, враги. В этом случае надо прикончить их до того, как они то же самое сделают с нами.
– Хоури, ты все-таки твердо решила испортить нам настроение.
– Как ты сама изволила заметить, меня с вами внизу не будет.
– И слава богу.
– Эй, девочки! – воскликнула Кьярваль. – Мне это не нравится!
На миг раньше Хоури и Суджик она увидела кисти, образующиеся на чужих скафандрах. А еще из этих скафандров лезло наружу оружие. Процесс шел с пугающей быстротой – как будто на вечеринке надувают шарик, принимающий форму какой-то зверюги.
– Расстреляйте гадов! – произнесла Хоури так спокойно и холодно, что сама испугалась. – Весь огонь сосредоточить на левом скафандре. Импульсы малой мощности, коническое распыление, горизонтальное упреждение.
– С каких это пор ты тут командуешь…
– Делай, что сказано!
Суджик и так уже палила вовсю, и Кьярваль тоже. Три женщины стояли во весь рост, с интервалом примерно десять метров, направляя огонь своих скафандров на одного из врагов. Были задействованы и ускоренные импульсы антиматерии. Если они настоящие, от зала мало что останется!
Вспышка! Да такая яркая – Хоури показалось, будто свет накинулся и вонзил когти ей прямо в глаза. Вспышка такой силы просто не может быть смоделированной. Звук по сравнению с ней показался слабым, но взрывная волна швырнула Хоури на изувеченную стену. Как будто четыре здоровяка схватили ее за руки и бросили на толстый пружинящий матрац в дорогом отеле.
Скафандр на мгновение отключился. Когда зрение вернулось к Хоури, она обнаружила, что приборы вместо показаний дают бессмысленный набор цифр. Это продолжалось несколько мучительных секунд, пока не включился запасной мозг скафандра, чтобы восстановить все поддающееся восстановлению. Возник упрощенный, но по крайней мере понятный дисплей, показывая, что осталось, а что потеряно. Оружие главного калибра большей частью вышло из строя.
Автономность скафандра сократилась на пятьдесят процентов, способность принимать самостоятельные решения упала почти до машинного автоматизма. Отказали три агрегата самовосстановления. Утрачена летучесть, по крайней мере до запуска ремонтных протоколов, да и им потребуется не меньше двух часов для построения обходных контуров.
И как будто всего этого мало, у скафандра, согласно биомедицинскому отчету, не хватает одной руки – она оторвана по локоть.
