Наконец, в восемь вечера СРА согласился принять компенсацию акциями «Крайслера» — без права голоса — в счет половины причитающегося ФАСБ. Трудовые правила и размеры заработных плат так и не были согласованы, однако Хоррокс теперь начал верить, что невероятный (прямо скажем, дерзкий) план его клиента по приобретению «Крайслера» мог даже и осуществиться.
Он подошел к Геттелфингеру и сказал: «Если бы Серджио был здесь, он захотел бы лично пожать вам руку. Могу ли я, как его представитель, сделать это?»
«Я надеюсь, что Серджио однажды приедет в Детройт, — неожиданно эмоционально ответил Геттелфингер, — и увидит, как живется простым людям, остающимся без крыши над головой». Хоррокс, опасаясь, что совершил нетактичный поступок, позднее рассказал об инциденте Блуму. «Тут вам придется извинить Рона, — объяснил ему Блум. — Рукопожатие, о котором вы просили, свело бы на нет все семьдесят лет профсоюзной борьбы».
И он был прав.
Со времен «сидячей забастовки» 1937 года на флинтских заводах Джи-эм Союз работников автопромышленности успешно реализовывал свою мечту предоставить рабочему классу условия жизни среднего класса. В процессе достижения этой благородной цели профсоюз поднял стандарт жизни всех американцев, предоставил миллионам людей медицинское страхование и помог детям из семей рабочего класса получить высшее образование, которого при иных условиях они не увидели бы никогда.
Конечно, на пути к достижению профсоюзной мечты были и остановки, например, те уступки автокомпаниям, на которые пошел СРА в кризис 1980-х. Однако кризис 2009-го оказался тяжелее всех предыдущих. Мечта СРА ускользала, по причине его собственных многолетних перегибов и излишеств, а также экономической глобализации, обесценивавшей неквалифицированный труд.
Геттелфингер, несмотря на свою склочность, сумел воплотить профсоюзную мечту в жизнь лучше всех предшествовавших ему президентов СРА за последние 25 лет. Частично потому, что у него не было иного выбора — но, с другой стороны, при необходимости он всегда храбро отстаивал свою позицию, даже рискуя собственной карьерой в профсоюзе. И теперь, в последние годы своего срока, ему пришлось принимать непростые решения, которых его предшественники всегда избегали. Так что он имел полное право не радоваться теперешней сделке.
А между тем целевой группе предстояли новые переговоры, поскольку застопорить сделку могли даже самые мелкие вопросы. За неделю до Пасхи, пока Блум в Вашингтоне разбирался с профсоюзом, двое младших членов группы вылетели в Оберн-Хиллз. Им нужно было «должно осмотреть» индивидуальные бизнес-планы «Крайслера» и «Фиата», чтобы устранить расхождения двух компаний по многим вопросам, в том числе по вопросу размера скидок.
Стороны собрались в зале совета директоров «Крайслера», где два года назад Дитер Зетше решил продать компанию. Руководство «Фиата» сидело на одной стороне стола, а «Крайслера» — на другой. Двое молодых аналитиков сидели во главе. Они были по меньшей мере на 20 лет моложе большинства присутствовавших, но командовали парадом именно они, и оба признались себе, что им это нравится!
Вернувшись в гостиницу около полтретьего ночи, один из молодых людей немедленно почувствовал симптомы пищевого отравления. Однако наутро пришлось работать, поскольку время шло. В конце концов им удалось согласовать планы обеих компаний; компромиссный размер скидок на машины «Крайслера» составил четыре тысячи долларов.
Дети, ведущие переговоры. Встречи за полночь. Пищевое отравление. Компромиссы. Усталость. И снова работа. На собраниях в Оберн-Хиллз были обсуждены практически все детали благородного, но фантастического плана по спасению «Крайслера».
Но одна за другой всплывали новые проблемы. Изучив документацию «Крайслер файненшел», целевая группа заключила, что спасать это подразделение слишком дорого. Однако «Крайслеру» для поддержания производства нужна была эта (или другая) финансовая компания. Некоторые члены группы снова стали сомневаться в возможности и целесообразности спасения «Крайслера».
Задумались и другие. 14 апреля один из внешних консультантов «Крайслера» послал группе письмо, в котором призывал ее бросить «Фиат» и пересмотреть кандидатуру Джи-эм как наилучшего потенциального собственника. «Мы все еще считаем, что пересмотр возможности сотрудничества/альянса с „Дженерал моторс“… наилучшая альтернатива для всех сторон», — писал он. Но целевая группа снова пришла к выводу, что у «Дженерал моторс» слишком много своих проблем, чтобы заниматься еще и проблемами «Крайслера».
На той же неделе в Вашингтоне СРА и «Фиат» достигли договоренности по зарплатам и трудовым правилам. Профсоюз согласился на то, чтобы рабочие не получали сверхурочных, пока не проработали 40 часов в неделю. Вообще-то во всей Америке, кроме Детройта, это и так было нормой.
Кроме этого, «Фиат» хотел, чтобы заработная плата рабочих частично зависела от результатов деятельности «Крайслера», на что профсоюз упорно не соглашался. В итоге итальянцы согласились привязать к результату всего 5 %, надеясь, что в будущем эта доля увеличится. Профсоюз согласился сократить перерывы рабочим с 46 минут в смену до 40 минут, временно отменить выходной в понедельник после Пасхи и надбавки к зарплате на повышение прожиточного минимума, а также наконец-то закрыть Банк рабочих мест.
А целевая группа тем временем прижимала кого нужно и устраняла препятствия. «Керберус» согласился вернуть крайслеровский головной офис. «Даймлер» с готовностью отказался от 19,9 % в капитале «Крайслера» и, уже менее охотно, выплатил 600 миллиардов наличными (да, наличными!) ФАСБ.
Канадские работники автопромышленности согласились на уменьшение общих выплат по контракту на 200 миллионов долларов в год. «Фиат» согласился на условия повышения его доли в «Крайслере» до 35 %, включая продажу автомобилей «Крайслера» за рубежом и разработку бензиноэкономичной модели в США.
Итальянцы также согласились на то, что до передачи им мажоритарного пакета акций «Крайслер» должен выплатить государству долг. Американское и канадское правительства должны были получить по 10 % акций «Крайслера», оставшихся после раздела между ФАСБ и «Фиатом», и могли их продать.
А тем временем крупные банки, включая «Джей Пи Морган Чейс», теряли решимость. 20 апреля Ли сделал целевой группе встречное предложение. Кредиторы требовали денежную выплату размером в 4,5 миллиарда, а оставшиеся 2,4 миллиарда готовы были обменять на 40 % акций «Крайслера».
Еще два месяца назад Рэттнер практически гарантированно принял бы такое предложение. Теперь же целевая группа не собиралась отдавать банкам акции, которые они уже отложили для СРА и «Фиата». Изначальная стратегия неприступности вышла Ли боком. Через неделю Рэттнер сделал собственное встречное предложение, уже не акциями, а подросшей стопкой денег. «Два миллиарда, — сказал он. — Или это, или ничего». Собственно говоря, на эту сумму целевая группа и рассчитывала с самого начала.
Всего за день до установленного Обамой крайнего срока (30 апреля) Ли стал умолять отдать еще 250 миллионов в качестве жеста доброй воли. Он пояснил, что это его последняя попытка уговорить всех остальных кредиторов дать «Крайслеру» шанс избежать банкротства.
Рэттнер нехотя согласился, но потребовал ответа от банков к шести вечера. За этим последовала буря лихорадочных телефонных звонков, и Рэттнер продлил срок до семи. Однако более десятка мелких кредиторов — в основном это были хеджевые фонды, рассчитывавшие сорвать свой куш на долгах «Крайслера», — так и не соглашались. Они-то привыкли считать каждый цент, и теперь не изменяли себе. Крайний срок прошел. Юристы «Крайслера» добавили последние штрихи к заявлению о признании банкротом. Все было решено.
Однако оставалась одна проблема, которая могла смешать всем карты, — «Крайслер файненшел». Целевая группа решила сделать ее подразделением Джи-эм-эй-си, которая должна была финансировать дилеров и клиентов Джи-эм и «Крайслера».
Вариант был вполне разумный, но в текущих условиях все было не так просто. Джи-эм-эй-си сама была спасена правительством и превращена в банковскую холдинговую компанию. Без отдельных соглашений между «Керберусом», «Крайслером», «Фиатом», «Дженерал моторс», самой Джи-эм-эй-си, целевой группой, а также новыми игроками — советом управляющих Федеральной резервной системой и Федеральной корпорацией по страхованию депозитов, регулировавшими деятельность банков в стране, — сделки не могло быть. ФКСД, на которой и так висело много расходов по страхованию кризисных банков, уговорить было особенно непросто, но в итоге сдалась и она.
